Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Ничего нового, – согласился Берт, вспоминая рассказы Сибе Винка об отношении начальства к оружию. – Узнали, кто стоял за нападавшей стороной?
– Ведется расследование, – поморщился Иво. – Учитывая особый статус этих групп, его ведет нацправительство.
Берт присвистнул. Иво сморщился.
– Я тоже так думаю. Наши агенты в принципе установили, кто и почему. Исполнителей и заказчиков. Но передать это правительству – на это не решатся ведь. Дружеские отношения, паритетное сотрудничество, то-се. Даже если воспользоваться посредниками, не факт, что правительство все равно предпримет хоть что-то. Потому что те же агенты установили связь между заказчиками и членами правительства.
Это, разумеется, не значило, что те были в курсе готовящейся акции или будут как-то защищать
– Мы не можем не посылать эти группы, – продолжал Иво. – Это напрямую относится к нашему уставу, и электорат настаивает на этом. У нас тут просто повальное добровольчество, Берт. Это модно, престижно, на это с одобрением смотрят наниматели и соцстраховщики, и так далее. В карьере это может оказаться хорошим таким подспорьем. А у меня тревожная совесть каждый раз, когда я даю добро на очередную экспедицию. Тем более я куда лучше других осведомлен о том, что творится в регионе. Те, которые помирней будут, не так и нуждаются.
Берт только кивнул в ответ.
– Между прочим, – неожиданно начал он, – праздное любопытство, не более. А в этих экспедициях принимают участие люди из церкви?
– Обязательно. Без нее сейчас мало что делается. – Иво хмыкнул, поморщился. – Колоссальная это организация, должен признать. Размах у нее что надо. Я только диву даюсь, с какой легкостью они обеспечивают экспедиции специалистами и материальной базой. Словно по взмаху палочки. Я бы предпочел без церковников обойтись, но те, которые отправляются в то пекло, оказываются вполне вменяемыми. С ними можно работать.
Берт одобрительно кивнул. Новостью это для него не было. Епископаты в Африке, в отличие от европейских, все-таки интересовались иными вещами. Совсем другими.
Госпереворот в Нигере закончился контрпереворотом. Где-то на пятый день лигейская нацгвардия провела штурм правительственной резиденции, захватила что-то около сорока членов правительства. Остальные «оказали жестокое сопротивление и были ликвидированы». Берт смотрел сюжет за сюжетом, рассказывающий о контрперевороте, комментарии и аналитические статьи, которыми враз наполнилась африканская сеть. С куда большим интересом он следил за тем, как формировалось новое правительство. Горрен и он даже сделали ставки, из чьих людей оно будет состоять. Оказалось: около шестидесяти процентов – люди, замеченные в тесных сношениях с Дейкстра, еще двадцать тем или иным образом отмечены в подозрительной близости к пред-предпоследнему президенту, еще десять –мелкие чиновники, посаженые в кресла, чтобы хотя бы как-то их заполнить.
– Они могут оказаться очень благодарными этому ловкачу, – одобрительно заметил Горрен.
– Если только не решат, что их держат на голодном пайке, – мрачно заметил Берт и отпил пива, – и тогда они будут вилять хвостами перед его врагами.
– Ты стал отвратительно циничным, – шутливо погрозил ему Горрен.
Берт пожал плечами.
– Да пусть. До этого меня такой подход не подводил.
Горрен засмеялся.
Но куда интересней был другой вопрос: что за тип запрыгнул в президентское кресло? Откуда взялся и, что куда более любопытно, кто дал ему денег на подготовку этого цирка? Горрен считал, что «Тонарога», Берт ставил на кого-то из окружения Лиоско, и Горрен веселился: «Ну и какая между этими двумя предположениями разница?».
Впрочем, переворот переворотом, а куда интересней были его последствия. Нацармия отказалась подчиняться новому и.о. президента, объявила об учреждении своего государства, независимого от самозванца, заседавшего в Ниамее, и от Лиги. И Берт с Горреном тщательно изучали карту «нового государства» – географическую, не политическую, и накладывали на нее спутниковые снимки с анализом земной коры, чтобы определить, какие месторождения уже находятся на этой территории, а какие могут начать разрабатываться в ближайшее время.
– Ну что, «Тонарога» или «Астерра»? – веселился Горрен.
– Какая «Астерра», – морщился Берт. – Чтобы они, да руки пачкали?
– Это да, – соглашался Горрен. – До чего они молодцы, что нашли Тессу Вейдерс.
========== Часть 21 ==========
Помимо географических изысканий, которыми в силу своего разумения занимались Берт с Горреном, любопытно было и следить, кто из политической элиты какую игру ведет. Это было нелегко, а с учетом далеко идущих последствий еще и интересно. И кроме того, развлекательно: Горрен Даг неожиданно воспылал энтузиазмом и охотно занимался исследовательской деятельностью. Берт ничего не мог поделать: яростные приверженцы обоих кандидатов на должность генсека, заслышь они его комментарии, захотели бы смерти Горрена, долгой и мучительной, но, наверное, прежде чем осуществить угрозу, смеялись бы все над теми же комментариями. Горрен Даг совершенно непочтительно отзывался обо всех начинаниях что Квентина Дейкстра, что – особенно – Лиоско; последнему доставалось тем больше, чем явственней становилось не только им с Бертом, но и аналитикам, что тот либо не хочет, либо не в состоянии предложить внятной альтернативы программе Дейкстра.
– Подумать только, – ухмылялся Горрен, связываясь с Бертом после очередного выступления Лиоско, – этот щегол соизволил посвятить целых пять слов реогранизации Лигейского Банка. Считай, Берт: «Лигейский Банк должен быть реогранизован».
– А «Возможно, следует предоставить больше самостоятельности его филиалам»?
– Которое через полторы минуты в том же выступлении, практически в том же монологе сменилось восхитительным замечанием: «Централизация – это вполне разумный и обоснованный вариант эволюции Лигейского Банка». Нет, я в полном восторге от этого типа. Так ты говоришь, он околачивается в Лондоне?
Берт смог установить это по косвенным признакам, но – вполне достоверно, как ему казалось. В Лондоне уже добрых полторы недели обитали советники Лиоско – не самые важные и не совсем близкие, но в слишком большом количестве, чтобы так просто проигнорировать это. И действительно, имеющий уши да услышит. Сначала пресс-секретарь европейского представительства «Тонароги» в обтекаемых, но недвусмысленных выражениях осудил жесткую политику африканской Лиги, затем в не очень определенных, но узнаваемых словах высказался в поддержку самоопределения наций и народностей, а после как-то почти без связи, для неподготовленного слушателя, начал рассказывать о перспективах для предпринимательства все в той же центральной Африке. Примерно схожей тактики придерживались и другие мегакорпы. «Астерра» – оптимистично глядела в будущее, не сомневалась в перспективах наций Африки и заявляла о своей готовности инвестировать в социальную сферу. Эксперты, замеченные в слишком близких связях с мегакорпами из Австралии, обсуждали планы по освоению месторождений редкоземельных металлов на западе Африки. Вице-президент «Астерры» по финансам и кредитам рассуждал о перспективах учреждения фондов для предоставления мелких кредитов фермерам-одиночкам – разумеется, с учетом переселения в более пригодные для сельского хозяйства районы из тех, которые оказывались охваченными вооруженными действиями. Причем еще пару месяцев назад таких открытых заявлений не делал никто, даже самые дерзкие. Теперь же – это считалось в порядке вещей. Эксперты обсуждали возможности того или иного ультракрупного предприятия по восстановлению экономики выжженного военными действиями района. Политики в статьях, интервью и всякого рода дискуссиях снова и снова возвращались к этой теме – восстановление экономики Африки. Только и исключительно экономики.
Берт заметил однажды:
– Помимо экономики, там ничего не существует?
– А из экономики существует только та, которая завязана на горнодобывающую промышленость, обратил внимание? – ухмылялся Горрен.
Берт предпочел промолчать. Это бросалось в глаза и ему. Все, что касалось первичной обработки всевозможных руд, отчасти – и совсем незначительно – дороги и, разумеется, порты – о другом эти эксперты не говорили. И говорившие постепенно зарабатывали очки своей репутации – «здравые суждения», «оптимистичные прогнозы», «выполнимые планы». За такие манипулятивные словечки, уместно вворачиваемые в сладких речах, мог в принципе заплатить любой мегакорп, благо деньги у них водились.