ПУТЬ БЕЗ УКАЗАТЕЛЕЙ
Шрифт:
– Вера, скажи мне, что теперь будет? Я имею в виду со всеми нами? С людьми? – Зонда не поднимала взгляда от своего сына. Последние месяцы ее жизни превратились в настоящий кошмар. Она разрывалась между желанием как можно скорее покинуть планету и материнскими чувствами, не позволявшими ей бросить ребенка. И этот страх…, страх, что однажды она проснется и найдет рядом с собой не улыбчивого славного карапуза, а зомбированное чудовище. Все они находились в опасности и могли быть подвергнуты воздействию, но это не то же самое, что могло случиться с ребенком-мутантом. Ее малыш просто станет таким как они…, и она потеряет его. Эти мысли были невыносимы.
Вера сидела в углу детской комнаты и внимательно изучала данные на мониторе. Ее уже начинало немного раздражать поведение соседки. Пораженческое и депрессивное настроение грозило перекинуться и на нее, а этого ни в коем случае нельзя было допускать. От работы и энергичности Веры Сторп зависело слишком много жизней.
Вера ниже опустила голову, намеренно игнорируя вопросы и причитания Зонды. Волосы словно рыжие огненные змеи разметались по спине. Казалось невозможно представить эту женщину без огненной копны, словно именно в волосах был весь ее дух и характер. Наверное, так оно и было, волосы как зеркало отражали упорный, немного взбалмошный и непредсказуемый нрав доктора. Зонда, как и многие жители Земли, никогда не понимала людей, которые ценили крашеные волосы и яркую извращенную красоту в одежде. Ее стилем были практичность и удобство. И это понятно, в обычной жизни люди довольно редко общались друг с другом, все больше с машинами. Но теперь, глядя на эти роскошные огненные волосы, Зонда по-хорошему позавидовала Вере.
Дочка Веры мирно спала в кроватке, и это было явным признаком, что никакой опасности для всех обитателей детской в данный момент не было. Услышав приглушенные всхлипывания, Вера раздраженно передернула плечами и пристально посмотрела в сторону соседки.
– Ты мне мешаешь. И уже не впервые. – Вера собиралась уже прекратить на этом разговор и продолжить работу, но выражение лица Зонды заставило ее серьезней присмотреться к девушке. Зонда действительно была подавлена и растеряна. С ней это бывало и раньше, но в этот раз все выглядело как начало затяжного психологического кризиса. – Что происходит? Нужно бороться, милая, а не рыдать по углам.
– На самом деле я готова и очень хочу… бороться. Я все понимаю, но сейчас говорила не об этом. Понимаешь, мне немного не по себе оттого, что мы сейчас здесь в безопасности, а те… другие люди так и осталась незащищенными. Мы бросили их на растерзание этим тварям…
– Не совсем так…, мы всего лишь спасли то, что еще можно было спасти.
– Ты уверена, что все кто остался по ту сторону защитных экранов, так уж безнадежно потеряны?
– Двери Сомата открыты для тех, кто хочет остаться человеком.
– Неужели ты и в самом деле веришь, что они сами решили стать…, стать…чудовищами.
– Я считаю, что большинство даже и не думало об этом. Они просто поступили так, как им было удобно. Не забывай, что почти половина городов продолжают войну своими силами.
– Какую войну? Против своих детей?
– Я тебя не понимаю. Сначала ты жалеешь, что они смирились, потом, что они воюют?
– Но ведь они воюют не против инков, а против детей, они ведут себя просто как варвары…! Честно говоря, не знаю даже, кто из них внушает мне большее омерзение. Те кто, подчиняясь инстинкту выживания, пытается отвоевать место под солнцем, или те кто, убивает своих детей из страха, что они вырастут не такими, как их родители, что они вырастут другими…? То, что эти люди устроили в городах, просто не поддается оправданию…, по-моему, там просто не осталось ни одного ребенка мужского пола…! И, к сожалению, это их вовсе не спасет.
– Ну, и где же тут наша вина? Каждый должен думать за себя сам. Мы не правительство и не можем отвечать…
– Мы должны отвечать, хотя бы потому, что только мы видим всю ситуацию более или менее объективно.
– Мы никому не отказываем в помощи.
– Но и не предлагаем ее сами! Скажи, как бы вы поступили, если бы группа несмышленых детишек оказалась в беде? Разве вы стали бы возлагать на них самих спасение, или взяли бы инициативу в свои руки? Эти люди, они ведь не понимают на самом деле, что происходит. Им просто страшно, а страх способен затмит разум. Ведь вы знаете, какая неустойчивая психика у современного человека после многолетнего общения с иллюзорами?! А правительство? Разве оно хоть на секунду подумало о ком-то, кроме самих себя? Все сидят, как крысы, на Сомате и дожидаются отправки на Юрико.
– И что же ты предлагаешь? Что мы сейчас можем сделать? Мы и в локальном масштабе мало что можем.
– Я не знаю, но это неправильно, бросить остальных на произвол инков. Пусть это выбор людей, но ведь не осмысленный, а вынужденный.
– Я в этом не уверена. На самом деле нет смысла сейчас забивать себе голову всем этим. Больше, чем мы делаем, не может сделать никто. Кроме того, сейчас никто не может точно сказать, чья судьба окажется лучшей: тех кто, спасаясь от инков, покинет землю, или тех кто, поддавшись обстоятельствам, смешает свою судьбу и человеческую сущность с инками. Мне почему-то кажется, что человеческие гены еще дадут о себе знать..., может через десятки поколений, но это случиться.
– Да в них же нет ничего человеческого, а без нашего воспитания было бы еще меньше.
– Посмотри внимательно на своего сына и еще раз повтори свои слова. Ты слишком драматизируешь. То, что уже случилось, нам не изменить. Инки посеяли свои семена везде и эти сорняки не вывести. У нас был один единственный шанс, в самом начале, когда они пытались скрываться. Наверное, тогда мы могли бы заключить какой-то договор и поделить территорию. Но только не сейчас. Да и тогда гарантий было бы маловато.
– И все равно все это неправильно…
– Это просто будет другая раса, более выносливая и сильная… и у нее будут, в том числе и человеческие корни.
– Что толку? Общего у нас только наличие разума, да и это сомнительный тезис. Они настолько другие, что мы не можем понять друг друга.
– Я знаю только одно, мы не можем себе позволить тратить силы на борьбу с ними, зная, что борьба будет проиграна. У нас и так мало времени и средств, чтобы спасти человека как вид. Мы не можем сейчас поддаваться жалости и сентиментальности к погибающим людям. Иначе мы можем потерять и то, что у нас осталось. Чудо уже то, что они не тронули Сомат с самого начала.
– Они не могли, здесь не было их агентов.
– Ну, вот видишь, ты все сама прекрасно понимаешь. Не заводи больше эти унылые разговоры, не трави душу. Ты думаешь, что одна такая правильная, что я ничего не чувствую и не способна сострадать? Это жестоко, обвинять меня в таких вещах… Ты совсем меня замучила. Я все время пытаюсь отстраниться от подобных мыслей и не думать о тех миллиардах, которые остались за барьером и которых лишили права выбирать, а ты мне не даешь. Ты ведешь себя как диверсант в тылу врага. Я должна работать, понимаешь? – Из глаз Веры вдруг брызнули слезы, она была доведена до отчаянья. Все ее спокойствие было не более чем маска, и Зонда вдруг отчетливо это поняла. Ей стало невыносимо стыдно за свою нетактичность и грубость.