Путь Бонапарта. Книга 1. Корсиканец

Дампир Уильям

– Простите, сэр. Вы наш новый мичман?

Вторгся в его размышления человек лет сорока в простом синем сюртуке под плащом.

– Позвольте представиться парусный мастер Нэд Харпер, сэр - сказал он, снимая шляпу в знак приветствия.

– Наполеон Бонапарт, мистер Харпер. Вы давно на борту, не так ли?

– Шесть недель сэр, я и мои помощники.

– Ну и как вы находите нашего малыша?
– спросил в знак вежливости Бонапарт.

– Семьдесят два фута по главной палубе, это отличный корабль,- ответил Харпер.

– И он готов к немедленному выходу в море?

– Есть кое-что,

что мне не нравиться, мистер Бонапарт, - поморщился Харпер, - могу я говорить прямо?

– Пока вы не расширяете слишком далеко рамки обсуждения, мистер Харпер.

Парусный мастер вздохнул,- На куттере помимо лейтенанта мистера Энтони Бэнсона, сэр, служит мичман Эндрю Бенсон.

– Племянник?
– нахмурился Наполеон.

– Его сын и еще, за лейтенантом не последовал ни один человек с его прошлого корабля, мистер Бонапарт

– Проклятье! Чертовски странно, что Бенсон не смог соблазнить ни одну смоляную куртку служить под его начальством.

Харпер помрачнел, - простите, что я скажу, думаю вы должны это знать мистер Бонапарт, но у самые жестоких или слабохарактерных капитанов были верные им люди, сэр.

– Стоп! Ненавидят его или любят, командир корабля должен соблюдать Свод законов, также как и офицеры с уоррентами.

– Хотелось бы, сэр, - cъязвил Харпер.

Наполеон усмехнулся, - мне сказали ... не важно. Я должен сделать собственные выводы, мистер Харпер, а не принимать на веру первые слова, не в обиду вам.

– И, сэр?

– Да?

Парусный мастер оглянувшись, увидел свидетеля их разговора, помощник боцмана в красной фланелевой рубашке поспешно отвернулся под его взглядом.

– Нам нужно быть осторожнее и смотреть за своими языкоами.

– Я буду иметь это в виду, мистер Харпер, не окажете ли любезность провести меня к мистеру Бенсону?

Тот кивнул и повел его на ют, обратив внимание Бонапарта на большой румпель, заменяющий на куттере штурвал. Они спустились по трапу, прямо напротив находилась дверь главной каюты, четыре другие вели в крохотные помещения офицеров. Два из них были нежилые, Наполеону предназначалась то, что с правого борта. Про каюту с правого борта Харпер сказал 'Это для пассажиров...', не прибавив к этому ни слова.

Выполнив затем салют, он сказал с легким поклоном

– Оставлю вас, сэр. Сегодня вечером за ужином я угощаю. У меня есть французский кальвадос, лучший натуральный сидр какой когда-нибудь пили.

– Позже, мистер Харпер,- кивнул головой Наполеон, постучав, открыл дверь и вошел, сняв шляпу.

Лейтенант Бенсон оказался небольшого роста, сутуловатым сорокапятилетним мужчиной с недовольным, даже хмурым выражением лица, ответившим на приветствие кивком. В каюте кроме него находился мальчик - мичман, очевидно сын, с кружкой горячего джин-пунша с сахаром. Посмотрев на него, с жадностью поглощающего напиток, Наполеон ухмыльнулся, подумав, что парень может пожалеть об этом. К прибытию Бонапарта лейтенант отнесся настороженно и все время пока он просматривал сопроводительные бумаги, висела томительная пауза.

– Вы служили ранее на куттерах, сэр?

– Нет, мистер Бенсон.

Лейтенвнт окинул стоящего перед ним Наполеона испытующим взглядом

– Сейчас, мне некогда обсуждать профессиональные вопросы, мистер Бонапарт,- произнес

он голосом, не выражавшим ни малейших интонаций.

– Вам предстоит экзамен на лейтенанта, отсутствие усердия в исполнении своих обязанностей на борту будет расцениваться как незаинтересованность в нем. Также вы должны быть готовым пресекать любое нарушение дисциплины среди рекрутов оказалось много не заслуживающих снисхождения.

– Сколько у нас людей, сэр?
– спросил Наполеон.

– В наличии сорок два, при полном штате сорок восемь. Я надеюсь, что вы, мистер Бонапарт, знаете свои служебные функции, так что можете приступать немедленно. Свободны.

Наполеон вышел из каюты и прикрыл дверь. В качестве старшего офицера, он был обязан прекращать первые же признаки любых придирок или злословие против своего капитана, независимо от того, что он лично думает по этому поводу. Заглянув в свою каюту, где негде было повернуться между складным столиком и маленькой полкой для книг, Бонапарт поднялся на палубу. Лейтенантов Военно-Морского Флота едва ли терзал избыток свободных денежных средств, а поскольку верфи не очень щедры на счет краски, черный двухмачтовый куттер не казался таким же изящным как яхты на переполненном рейде.

– Мне повезет, если среди команды найдутся опытные уорренты, сейчас я как прослойка между ними, этим костяком любого экипажа, и лейтенантом. Дай Бог мне удачи,- подумал Наполеон с жаром.
– Я хочу славы! Славы и богатства!

По сравнению с линейным кораблем маленький 'Авенджер' казался спокойным и тихим. Бонапарту не приходило в голову, что очень скоро вся его дальнейшая судьба будет зависеть от собственной решимости и мужества.

После формирования коалиционного кабинета Чарльза Фокса и лорда Норта в начале апреля 1784 года политическая нестабильность в Англии, казалось, имела все шансы исчезнуть. Однако Георг III искал возможности избавиться от ненавистного ему правительства. Повод представился при утверждении ежегодного содержания достигшего совершеннолетия принца Уэльского, являвшегося одним из самых близких друзей Фокса.

15 мая вместо ожидаемого одобрения монарха, Георг III дал понять что 'не может думать о том, чтобы обременять общество' и обвинил своих министров в том, что, несмотря на все свои торжественные заявления об экономии, 'они были готовы пожертвовать интересами общества ради желаний опрометчивого молодого человека'. Далее король пригрозил, что 'он никогда не забудет и не простит поведение действующих министров по отношению к нему'. Наследник престола, уверенный в способности своих министерских друзей без проблем обеспечить ему материальное благополучие за счёт казны, был серьёзно рассержен и оказывал на них сильное давление.

23 мая палата общин достигла компромисса, причем Фокс назвал принца Уэльского обладающего 'самыми блистательными добродетелями за лёгкое и верное долгу повиновение, демонстрируемое им в этом и любом другом деле'.

Более серьёзный кризис возник после предложения Фоксом 18 июля билля о Восточной Индии, по нему административная власть Ост-Индской компании переходила к совету комиссаров. Индийский билль был, так или иначе, решающим для коалиционного кабинета ' являясь самой бесстыдной и антиконституционной мерой, которая когда-либо предпринималась'.