Путь до весны
Шрифт:
Кристина, внимательно изучив то, что успел начиркать писарь, составила приказ и подписала его тоже в шесть утра, сразу после своего пробуждения. В эту ночь она проспала всего часа три, но ей и этого хватило, чтобы насмотреться кошмаров и проснуться с тошнотой в горле и дрожью во всём теле. Да и боль в животе никуда не делась, и крови по-прежнему было довольно много.
К девяти утра дождь закончился, а к полудню над Хенвальдом засветило солнце — предвестник наступившей весны. Дышалось легко и приятно, в воздухе витал свежий запах влаги и хвои, булыжники мостовой сверкали в свете полудня, и ничто уже не говорило о том, что вчера в этом месте состоялось страшное кровопролитие. Что вчера
Перед казнью Хенвальду связали руки, но его жену и дочь оставили без пут, хоть и под охраной. Кристина очень их жалела, но пойти против правил она не могла: их тоже вывели на эшафот, чтобы совершить символическую, бескровную казнь над ними. И всё это время Маргарита стояла, опустив взгляд и рассматривая носки своих ботинок, а дочь её, Ульрика, смотрела на Кристину огромными глазами, полными первобытного страха. Ей было всего десять лет, но взгляд этот принадлежал вполне взрослому человеку, прекрасно осознающему, что происходит. Девочка выросла похожей на отца, и Кристина в глубине души надеялась, чтобы его мятежный характер она не унаследовала. Сам Хенвальд же скрипел зубами от ярости, в его глазах плескалась такая злость и ненависть, будто битва ещё не кончилась и он готов был драться насмерть. Но его держали за плечи два гвардейца, а руки его были накрепко связаны, так что он ничего бы сделать не смог.
Разве что…
— Ну что, шлюха нолдийская, ты довольна? — выкрикнул он, когда Кристина вышла из замка с пергаментом в руке. Она тут же замерла и взглянула на него недоуменно. Казалось бы, он уже сказал всё ночью, на допросе… Она не ожидала, что он воспользуется шансом высказаться напоследок. Но Хенвальд таки воспользовался. Он сыпал оскорблениями всё время, пока Кристина с гвардейцами, хромающим капитаном Больдтом и графом Робертом подходила к эшафоту. — Нужно было прикончить тебя ещё тогда, когда ты нищей попрошайкой приползла под стены Айсбурга молить о защите и помощи. Да кто ж знал, что ты окажешься не леди, а волчицей, разбойницей, грабящей собственных вассалов и убивающей их детей! — После этого упрёка Кристина всё же вздрогнула, замерла на мгновение, но затем ускорила шаг. — Сука, порождение дьявола, будь ты проклята! — прогремело над Хенвальдом.
До этого Кристина вообще не ощущала холода — она даже не стала надевать камзол, оставшись в одной чёрной рубашке, правда, плащ всё же сверху накинула. Но после этих слов ей показалось, что чья-то ледяная рука сдавила её сердце, заморозила всю кровь, отчего стало невыносимо холодно, по телу побежали мурашки, а конечности буквально закоченели.
Нет, граф Ульрих магией не владел, Кристина это точно знала. Наверное, будь он магом, то смог бы по-настоящему проклясть её, наложить страшные заклинания, как-то воздействуя на неё и её душу… Но простые, не магические слова — тоже вещь опасная. Даже в устах не мага, а обычного человека они могли иметь силу и оставить свой отпечаток. Если Бог и Дьявол и вправду есть, они слышат их и принимают к сведению. Кристина знала об этом, верила в это, а посему проклятие Хенвальда заставило её задрожать и ощутить холодный липкий страх, заползший в душу.
— Граф Ульрих Хенвальд, — несмотря на всё это, начала она, раскрыв пергамент со своим приказом. — Вы обвиняетесь в измене своим сюзеренам, дому Коллинзов-Штейнбергов, в организации восстания и подстрекательстве к мятежу. — Она бросила выразительный взгляд на графа Роберта Вардена, стоявшего справа от неё, чуть позади. — Также вы обвиняетесь в покушении на жизнь своей леди и убийстве нескольких человек, в том числе сира
Когда больше года назад казнили Джоната Карпера, человека, захватившего Нолд, то титулов и прав лишать его не стали, поэтому он был казнён чистой казнью — ему отрубили голову. Но сейчас повторить подобное Кристина попросту не могла — и не хотела. Хенвальда повесят и никакой иной чести не окажут.
— Графиня Маргарита Хенвальд и графиня Ульрика Хенвальд тоже лишаются всех своих титулов, привилегий, а также права наследовать земли Хенвальда, — сделав глубокий вдох, продолжила Кристина. Голос звучал громко, звучно, но всё же чуть дрожал. — В качестве наказания они отправятся в Бьёльнскую женскую обитель, где и останутся до конца своих дней.
Маргарита просила отправить их с дочерью к сиру Эбелю… Но Кристина не смогла внять её просьбе. Если в мыслях бывшей графини вдруг появится идея восстановить их с дочерью права на Хенвальд, то нового кровопролития избежать не удастся. Сир Эбель наверняка поддержит Маргариту, возможно, они попытаются свергнуть назначенного Генрихом владельца этих земель и поднять очередное восстание… А монастырь сдержит её получше, чем стены родительского поместья.
Кристина сглотнула: ей было неприятно составлять, а теперь и читать следующую часть приговора:
— Граф Эрих Хенвальд также лишается титула, земель, привилегий и права наследования — посмертно. — Это было всего лишь формальностью, но необходимой формальностью. Чуть повысив тон, она зачитала заключительную часть приговора, перечислив имена вассалов Хенвальда и даровав им помилование с условием выплаты штрафа. — Мой лорд-муж в ближайшее время назначит вам нового сюзерена, — добавила она уже от себя. — Вы сможете решить сами, станете ли подчиняться ему или уйдёте искать себе нового господина. Силой здесь мы вас не держим.
Она осторожно сложила пергамент вчетверо и положила в поясную сумку.
— Раз уж ты придумала этот чёртов приговор — то и сама приведи его в исполнение, — хмыкнул Хенвальд, когда гвардейцы повели его к виселице.
— С радостью, — оскалилась Кристина.
Оскал был притворным, а ответ — лживым. Она лишь хотела показать Хенвальду, что вовсе не жалеет его и не прощает. Если бы она хоть как-то дала ему понять, что ей жаль, то проявила бы слабость и бесхребетность. А перед такими людьми, как Хенвальд, этого делать нельзя ни в коем случае.
Священник из замкового храма начал негромко читать отходную молитву, изредка кладя руку на грудь и кланяясь на восток. Кристина тоже один раз повторила этот жест, как на мессе в церкви. Наверное, священник уже приходил к Хенвальду перед казнью принимать исповедь, если тот, конечно, не отказался от таинства. На это ей было плевать. Религиозные формальности её не касались — главное, соблюсти светские.
Кристина нервно сглотнула. Она замерла на мгновение, собираясь с силами, затем подошла к Хенвальду и сама надела петлю на его шею — один из гвардейцев помог затянуть её потуже.