Путь эльдар: Омнибус
Шрифт:
Когда Морфрэн услышал эти новости, он с трудом взял под контроль своё чувство облегчения. Будь у него какая-то надежда, что отец умрёт по дороге прежде, чем снова вернётся в Сентриум, он приложил бы все усилия, чтобы это произошло. Он просто был не в состоянии столкнуться лицом к лицу с перспективой ярости своего отца, когда он вернётся и узнает, что, мало того, он был не в силах сокрушить Ансгар прежде, чем они смогут достигнуть Прохода Улы, но ещё и сбежал с поля битвы, чтобы спасти собственную жизнь. Айден сказал бы ему, что Йзульт никогда бы не стала действовать столь позорно, и он был бы прав.
Турья тоже не поступил так позорно.
Морфрэн никогда не претендовал на роль воина. Это была просто ирония судьбы, что он родился в семье Тейрту. Это было худшим, из всех возможных вариантов: случайное стечение обстоятельств. Поэтому для него уже с самого начала достаточно плохо быть вынужденным идти на битву, не говоря уже о том, чтобы вернуться в уже наполненный мрачными настроениями Сентриум с ещё более тягостными для Нэвир новостями, а затем получить нагоняй от своего властного отца за проявленную трусость было большим, чем он мог вынести. Этого было почти достаточно, чтобы собрать в кулак всю свою храбрость и предпринять попытку организовать убийство. Не должно быть слишком трудным устроить несчастный случай, который мог бы произойти с раненым и больным Жоганом, когда он следовал по всё более и более нестабильным секторам далеко от Сентриума.
Одно небольшое усилие, насколько это возможно, но риск уничтожил его волю.
Вместо этого он удовольствовался показным беспокойством и публичной демонстрацией подготовки к возвращению Жогана. Он организовал сбор населения, вытащив всех эльдар сектора, и устроив столпотворение на Площади Ваула в ожидании, наводнив домен распространяющимся чувством гибели и дурными предчувствиями. Если бы к тому времени Айден ещё не был мёртв, самой атмосферы, вероятно, было бы уже достаточно, чтобы убить его.
В полном вооружении, в изумрудно-золотом плаще Тейрту, спускавшимся с его плеча настолько элегантно, насколько он смог этого добиться, Морфрэн занял своё место на пьедестале рядом с церемониальной серебряной наковальней, которая располагалась сердце площади и обозначала геометрический центр самого Каэлора. Он попытался вынудить ряд Нэвир присоединиться к нему на площади, но его давлению подчинились лишь Синния и Селиддон.
Другие во главе с Уйшнехом Эйнионом решили бойкотировать встречу. Вместо этого они безучастно стояли в стороне отдельно от безмолвной толпы на своём привычном балконе, глядя на площадь сверху. Из чувства долга, которое поддерживалось присутствием Синнии и Селиддона, Ориана против желания согласилась сопровождать Морфрэна, неся на руках младенца Ясновидца Тьюри, и на мгновение Морфрэн подумал, что бы случилось с его собственным сыном, если бы Ахирн возвратился с его отцом. Это беспокойство быстро исчезло из его мыслей, когда он осознал, что должен больше беспокоиться о том, что может случиться с ним.
Мощная волна тишины прокатилась по Притоку Багаррота. Она была гнетущей и тяжёлой, двигаясь, словно густая и вязкая жидкость, по плотной толпе эльдар, которые стояли вдоль бульвара, расступаясь лишь перед единственной пурпурно-зелёной Волновой Змеёй, когда она медленно ползла к дворцу. Все зрители знали личность лежащего внутри лица и склоняли свои головы в угрюмой смеси уважения, облегчения и страха.
В знак печали и уважения знамёна Тейрту удерживались горизонтально Стражами, стоящими на равных интервалах вдоль пути следования Волновой Змеи. Морфрэн надеялся, что Айден не будет достаточно внимателен, чтобы заметить, как мало было Стражей.
Несмотря на тяжесть дурного предчувствия, которое навалилось на Морфрэна, он заставил себя посмотреть на бульвар. Он ощутил, как его живот пронзили спазмы противоречивого трепета взволнованного ожидания; это был напряжённый момент, которого он ожидал всё это время. Преждевременная смерть Айдена открыла бы ему целый спектр новых возможностей в будущем, таких как Синния говорила ему, и, при правильном управлении, это также открыло бы новые возможности для Каэлора, когда камень духа старого воина будет спокойно покоиться в бесконечном цикле.
Это могло быть моментом истины, когда будущее станет ясным им всем.
Волновая Змея медленно скользила с рассчитанной скоростью, влача свой скорбный груз на Площадь Ваула. Она прошла сквозь коридор, который очистился от толпы, и замерла на месте перед подиумом Морфрэна. Люк позади транспорта с шипением отворился, откидываясь к земле, чтобы образовать наклонный трап.
После долгой и безмолвной паузы вниз по трапу спустились два Яростных Мстителя. Позади них следовали небольшие, самоходные антигравитационные носилки, на которых лежало покрытое плащом тело Айдена. На его груди свернулся золотой змей, словно уютно устроился для сна, но блеск его потускнел и, несмотря на попытки Мстителей уложить плащ со вкусом, чтобы не оскорблять эстетическое чувство утончённых Нэвир, он был покрыт пятнами и испачкан кровью. Позади носилок шли двое других Воинов Аспекта, образуя почётный караул из всего лишь четверых воинов, первый для ясновидца и последний для Жогана.
Наконец, заметно хромая и опираясь на свой посох, самостоятельно влача ноги по трапу, спустился сам ясновидец. Прежде, чем он достиг земли, он посмотрел вверх на группу, собравшуюся на подиуме, и утомлённо кивнул в знак приветствия. В его глазах светилось что-то ещё, что, возможно, было признательностью, надеждой или даже негодованием.
Яростные Мстители сопровождали носилки вдоль борта Волновой Змеи и мимо подиума Морфрэна. Они остановились на мгновение перед сыном Тейрту, вынудив Морфрэна посмотреть вниз на лицо отца, чтобы он мог увидеть, что зелёные глаза его отца были широко открыты, словно пристально смотрели на далёкий горизонт. Затем они заставили носилки подняться над серебряной наковальней, плавно уменьшая энергию так, чтобы тело Айдена мягко опустилось вниз на древний, церемониальный монумент, где когда-то лежали тела каждого Ясновидца из рода Ривалин, начиная с Гоури.
Собравшись с духом, Морфрэн спустился с подиума и приблизился к телу. Он посмотрел вниз и увидел боль, исказившую лицо, несфокусированные, сильно расширенные глаза и неестественно белую кожу, высушенную потерей крови. На него нахлынуло чувство облегчения. Не было никакой надежды на то, чтобы Айден выжил. Более того, он быстро осознал, что реально не было никакой причины ждать его смерти, прежде чем провести Церемонию Перехода.
Острое чувство победы, наконец, наполнило его разум.
Он вгляделся в лицо своего отца и улыбнулся. «Теперь ты в моей власти,» — пробормотал он, незаметно роняя капельку слюны в глаз Айдена.
Даже в предсмертном состоянии Морфрэн мог видеть нарастающий гнев своего отца. Он видел осознание того, что Морфрэн проиграл сражение с Ансгаром, и что теперь его собственные усилия возвратить ясновидца были напрасны. Теперь его смерть была бессмысленной. Никто не узнает о сражении с Эйнгил. Они просто будут помнить сокрушённого и истекшего кровью старого воина, лежащего, подобно трупу, на серебряной наковальне Ваула в ожидании, когда смерть возьмёт его.
Айони предсказала, что он умрёт после героической победы. Она сказала, что он перейдёт в бассейн душ Каэлора в Святыне Флюир-герна, во время большой и величественной общественной церемонии. Она сказала, что он станет прародителем следующего ясновидца, и что династии Тейрту и Ривалин сольются воедино. Это было причиной тому, что он пощадил эту мерзость, Элу Ашбэль, и этого ненавистного коротышку, Найса Ансгара. По этой же причине он позволили Кервину Ривалину жить в изгнании.