Путь гейши
Шрифт:
Но Мия не лгала. Она действительно хотела доставить ему удовольствие, не ожидая вознаграждения. Это читалось сейчас на ее сияющем лице.
– Мне тоже понравилось делать… это, – призналась она и слегка покраснела.
Она была невероятно, убийственно соблазнительна в своей порочной наивности. Глядела на него снизу вверх – доверчиво, готовая отдаваться полностью. Чувственная и нежная, невинная и развратная.
Он почувствовал, что снова готов ее взять.
Но вместе с вожделением, которое Акио испытывал к этой девушке, он вдруг ощутил странную неуверенность. Мия словно сдирала с его души наросшие
Это было непривычно и немного неуютно.
Если бы она что-то требовала, атаковала, он бы нашел, как оттолкнуть ее. Но она ничего не просила, только предлагала.
– Теперь моя очередь, Ми-я, – прошептал он ей на ухо, прихватывая мочку зубами.
Прерывистый вздох и подернутый поволокой взгляд были наградой.
Идеальная… она была идеальной. Словно созданной специально для него. Женщина-девочка. Женщина-мечта. Он пытался и не мог насытиться ею. Вдыхал сладкий запах ее кожи, целовал каждый длинный изящный пальчик и руки, поднимаясь от запястья к сгибу локтя. Это место оказалось особенно чувствительным, от каждого прикосновения губ Мия чуть вздрагивала в его объятиях. Покрывал поцелуями плечи, трогательные впадинки ключиц, беззащитную, доверчиво подставленную шею…
Грудь – маленькая, упругая, с бледно-розовыми сосками. Он сжимал, прикусывал и терзал их пальцами и губами, слушая, как тихие стоны становятся все громче. Мягкий животик, чуть выступающие косточки на бедрах. Он заставил ее согнуть ногу в колене, потом положил себе на плечо. Погладил под коленкой. Мия дернулась и хихикнула:
– Щекотно!
– А так? – Акио прижался губами к внутренней стороне бедра чуть выше колена. Девушка глубоко выдохнула:
– Так приятно…
Чем ниже он спускался с поцелуями, скользя щекой по шелковистой нежной коже, тем сбивчивей становилось ее дыхание. Он раздвинул бледно-розовые лепестки и прошелся языком, пробуя ее вкус. Сладкая. Даже здесь сладкая. Девушка ахнула и дернула бедрами, выпрашивая еще ласки.
Акио почувствовал терпкий запах ее возбуждения, от которого мутилось в голове и хотелось взять ее сейчас, немедленно, грубо и властно. Тяжело заныло в паху. Охватил губами скользкий бугорок и услышал в награду глубокий возбужденный стон.
Он ласкал ее губами и языком, чуть прикусывал трепещущую плоть, пьянея от ее запаха, вкуса и прерывистых вскриков.
– Пожалуйста, не останавливайтесь, – жалобно всхлипнула Мия, когда Акио оторвался от бедер. – Пожалуйста!
– Нравится? – вкрадчиво спросил он, прижимаясь к девушке сзади и целуя ее в полуоткрытые губы.
Она зажмурилась и прошептала: «Да!»
– Думаю, это тебе понравится еще больше.
Его рука проникла меж призывно раздвинутых бедер, и Мия задвигалась в ответ, сама насаживаясь на пальцы. Она была не просто влажная – мокрая. Второй рукой он стиснул грудь, пощипывая и сжимая сосок.
Стоны превратились в крики. Сводящий с ума сладкий запах, нежная кожа под пальцами, изящное девичье тело в его объятиях.
Ему захотелось как-то пометить ее, оставить знак, что она принадлежит ему, и только ему. Заявить свои права так, чтобы никто и никогда не смог их оспорить. Акио прижался губами к шее, оставляя еще один засос, ниже первого.
Не то! Следы сойдут, все забудется. Он должен сделать ее своей навсегда…
Он вошел в нее сзади, резко, и застонал, ощутив, какая она узкая, горячая и влажная. Задвигался медленно и мягко. Каждый раз, когда он погружался в нее полностью, она вскрикивала на выдохе – чуть хрипловато, беспомощно и безумно возбуждающе.
Мия отдавалась без остатка, раскрывалась до конца, и Акио потерял контроль. Все на свете стало неважным, кроме женщины рядом – чувственной, покорной, жаждущей. Он повторял ее имя и рычал ей на ухо «моя!», оставляя укусы и засосы на жемчужно-белой коже.
Девушка изогнулась в его руках, замерла, тяжело дыша, а потом дернулась и протяжно всхлипнула. Он почувствовал, как она пульсирует и сжимается там, внутри, и не смог сдержаться. Стиснул пальцы на ее бедрах до синяков, прижал к себе так тесно, как только мог…
Удовольствие было не менее ошеломительным и ярким, чем в первый раз.
Мия лежала в его объятиях совершенно без сил. После пережитого не хотелось говорить или двигаться. Она вся пропиталась его запахом, плечи горели от укусов, широкие жесткие ладони обнимали ее талию, а на бедрах, похоже, опять будут синяки от пальцев. Словно Акио пытался везде оставить свои метки.
И она все еще чувствовала его внутри.
Девушка попыталась пошевелиться, и он недовольно заворчал, прижимая ее к себе крепче.
– Не уходи, – прошептал он ей на ухо. – Ты сладкая, Мия. И пахнешь сакурой.
– Я пахну вами. И я не уйду.
– Это правильно. – В его рычащем голосе послышалось урчание сытого хищника. Он потерся носом о ее шею, прижался губами к коже под ухом. – Тебе было хорошо, Мия?
Ей было хорошо. Даже лучше, чем в ночь мидзуагэ. Возможно потому, что сейчас в близости не ощущалось оттенка принуждения. Мия была вправе отказаться, но она сама пожелала этого мужчину.
– Очень, – тихо ответила девушка. – Только вот здесь…
Она наморщила носик и потерла плечо, где саднил и ныл след от особенно глубокого укуса.
– Больно? – Акио отодвинул ее пальцы и поцеловал след. На мгновение ожгло холодом, а потом боль прошла. – Прости. Я увлекся. Буду осторожнее. Ты такая красивая, Мия.
Еще несколько несущих прохладу поцелуев, легких, как прикосновение крыльев бабочки. И руки, ставшие вдруг такими удивительно нежными. Пальцы, ласкающие и поглаживающие Мию так бережно и осторожно, словно она может рассыпаться от небрежного прикосновения.
Сейчас в ласках не было страсти, они убаюкивали, расслабляли. Мия закрыла глаза. Все путалось, тонуло в темноте и блаженном изнеможении. На границе сна и яви ей запомнился хриплый мужской голос, шепчущий невозможные, будоражащие кровь признания…
Но это, должно быть, уже было сном.
Глава 10
Когда не веришь снам
В просторном жилище старосты сегодня было не протолкнуться. Под крышу набилось полдеревни. Пахло рисовыми лепешками, саке и разгоряченными телами. Сельчане сидели вплотную, не сетуя на тесноту. Оживленные разговоры то и дело перемежались громовыми раскатами хохота, от которых содрогались бамбуковые стены.