Путь хирурга. Полвека в СССР
Шрифт:
— Как это вам удалось? — спросил профессор Шулутко.
— Потому что я веру в ныродную мудрыст, — он значительно тронул пальцем свою голову. — Да-да, нады верыт в народную мудрыст. Старыкы-узбеки дывно собыралы в горах мумиё — окамыневшый восык дрывных пчел. Наш народ верыт, что мумиё помыгает от многых болезней. Я знал об этым от моыго деда, а он ызнал от свыего деда. Я первым пробывал мумиё для лыченыя перыломов. В моем отдылении перыломы срыстаются вдвое быстрей!
Он показал нам препарат, мы повертели в руках кусок темно-коричневой массы с резким, неприятным запахом, напоминающий застывшую смолу.
Народные
— Конычна, конычна! Я сдылал опыты на кроликах, много опытов сдылал!
В коридоре он познакомил нас с миловидной узбечкой:
— Моя жына, кандидат наук тожы и старшый научны сотрудник. Она можыт расскызат, как мы ходыли эспыдыцы в горах — искат мумиё. Она тоже прыводыт опыт.
Мы с уважением пожали ей руку, она только улыбалась и кивала головой. Муж пригласил нас вечером домой, на узбекский плов, она молчала, улыбалась и кивала.
Машина въехала в узкую знойную улицу между длинными рядами голых саманных стен — глиняных. Этот убогий вид резко изменился, когда мы вошли в глубокий прохладный двор: с перекладин свисали тучные гроздья винограда, абрикосовые, гранатовые и миндальные деревья давали приятную тень, земля утопала в янтарной траве и цветах. Во дворе молодые доктора из отделения Шакирова и его родственники суетились с приготовлением плова — исключительно мужское занятие. Несколько женщин с женой Шакирова и детьми стояли в дальнем конце двора, издали кивали нам и улыбались. Мы направились к ним поздороваться, но они смущенно юркнули в конец дома. Хозяин под руки повернул нас и повел в дом. В первой комнате важно сидел на коврах старик узбек.
— Это мой отец, — отрекомендовал хозяин.
Мы подошли пожать ему руку. Во второй комнате разложены подушки для сидения. Когда толстожопая Лена села, ее юбка задралась, обнажив громадные ляжки. Узбекам, с их традиционной длинной женской одеждой, редко доставалось увидеть такую картину. Этот вид привлек внимание их нейрохирурга. Лена, сексуально озабоченная разведенная женщина, начала флирт с ним. Хозяин принес узбекский халат — прикрыть ее, но она иногда как бы невзначай кокетливо скидывала его. Тут внесли и поставили в центр комнаты громадное блюдо с дымящимся пловом — гору жирного риса с кусками баранины. Рекой полились узбекский коньяк и тосты. А хозяйки и других женщин все не было.
— Где жа ваша жена — мы хотим выпить за ее здоровье?
— Сычас прыдет, сычас прыдет, вы кушыйте. Она прыдет.
Но она так и не появилась. Восточные женщины не едят и не сидят вместе с мужчинами (даже если они кандидаты наук). Хозяин познакомил нас и с другой традицией: он брал пирамидку плова на ладонь и запихивал ее в рот гостя — оказалось, что это знак выражения особой чести; гость, с полным ртом, должен поблагодарить и сказать свое имя.
Уезжали мы переполненные жиром и коньяком, хозяйка опять стояла в конце двора и издали нам улыбалась и кивала. Лена уехала с нейрохирургом и пропала на два дня. Мы делали вид, что ничего не заметили, но ее это не устраивало: она охотно высказывала намеками
Утром нас повели осматривать виварий на первом этаже института. В длинных рядах клеток по обеим сторонам коридора сидели кролики. Шакиров объяснял:
— Всым кролыкам я слымал лапы. С правый стороны кролыкым даем в пышу мумиё. С левый стороны кролыкам мумиё ны даем. С правый сторыны лапы срыстают в двы неделы, с левый сторыны лапы срыстают в четыры неделы.
Это был примитивно поставленный опыт. Чтобы проверить действие лекарства, надо делать эксперимент «двойным слепым методом» — проверяющий не знает заранее, что и кому давалось и какой результат действия ожидается.
— Покажите, пожалуйста, протоколы опытов.
— Пыжалыста, пыжалыста.
Он открыл замасленную толстую ученическую тетрадь, в ней карандашом два ряда записей, в каждом ряду номер кролика и дата сращения сломанной лапки — больше ничего. Протокол был еще примитивней самого эксперимента.
— Выдыте, справы запысыны кролики с мумие, слева запысаны кролики без мумие. Все цыфыры справы в два разы мынше.
— По каким критериям вы определяете, что произошло сращение?
— Это очын просто: есылы кролык можыт прыгат — лапка срыслас, есылы кролык ны можыт прыгат — лапка ны срыслас.
Критерии были примитивнее и опыта, и протокола. Мы переглянулись, ничего не сказав.
Когда мы вышли из вивария, к нам незаметно пристроился какой-то сотрудник института.
— Нэ верты Шакирову. Ныкакые кролыки мумис ны получают. Работныца выварыя нычего им ны дает, она продыет все мумиё на бызары. Пойдытэ со мной на бызар, я вам покыжу.
Прямо через дорогу на Алайском базаре — горы риса, овощей и фруктов, на простынях на земле разложены куски мяса, все засижено мухами. Провожатый показал:
— Вон та женщына — служытел выварыя, это она придает мумиё, ны дыет кроликам.
Толстая узбечка в больничном халате сидела перед разложенными кусочками мумиё.
— Сколько стоит?
— Одын кучка — десыт рублей.
— Так дорого, нельзя ли по пять рублей?
— Нет, одын кучка — десыт рублей.
Ее мумиё продавалось довольно бойко. Бедным кроликам ничего не доставалось.
На следующий день мы с Шакировым обходили его отделение, где он лечил больных с переломами, давая им мумиё. Само лечение велось обычным способом вытяжения, но больным каждый день полагалось пить раствор мумиё. Пациенты в тюбетейках водили за нами глазами и не понимали русский разговор. Шакиров объяснял:
— Этыт болной всыго тры неделы на вытыженыи, а перылом ужы сроссы.
— Можно увидеть его рентгеновский снимок?
— Конычно, конычно, можно. Снымкы в моем кабынете, я ныкому ых не дыю, это сыкрет.
Когда мы увидели снимки, то пришли в замешательство: они были такого плохого качества, что определить на них сращение перелома было невозможно. Он уверял:
— Этыт снымок черыз тры неделы, выдыте — полный срыщеныс.
Было ясно, что никаких доказательств ускорения сращения переломов от применения мумиё у него нет — ни в экспериментах, ни в клинике на больных. Но наше задание было не развенчивать, а дать заключение Волкову. Через четыре дня мы поблагодарили обоих отдельно — Шакирова и Шаматова, сказали, что нам все было интересно, мы все доложим.