Путь империи
Шрифт:
Эйлле выбрался из кресла — как всегда, очень узкого — и подозвал Талли.
— Я обеспокоен.
Талли покосился на Яута и подтянулся.
— Сэр?
— Как ты думаешь, что это может означать? Я имею в виду китовую охоту.
— Я не понимаю, сэр.
Он беспокойно заерзал. Эйлле вспомнил забавное человеческое выражение «нести околесицу»… или «болтать языком». Жесты Талли с точки зрения «Языка тела» джао были именно «околесицей».
— Я уже задавал тебе этот вопрос
Талли пригладил волосы растопыренной пятерней.
— То, что кому-то такое не понравится — это точно. Ну… я бы сказал, многим. То, что какой-то джао собрался отстреливать китов…
Яут подобрался, но Эйлле остановил его, сделав движение плечом.
— Например, я?
— Именно.
Внезапно Талли словно опомнился и довольно неуклюже принял уважительную позу… Или нейтральную.
— Вы бы только видели, что творилось из-за этих китов, — забормотал он. — Народ собирал деньги на их спасение, лепил наклейки на бамперах машин, писал о них книги, снимал фильмы… А в тех местах, куда нас везут охотиться — и подавно.
— Ваш вид действительно обладает странной склонностью объединяться с низшими существами, — заметил Эйлле. — Об этом многократно упоминалось в докладах. Подобное поведение не имеет аналогов у джао.
Талли усмехнулся.
— Ну, домашние киты — это пока из области фантастики. Но считается, что киты — едва ли не самые умные из млекопитающих. А кое-кто думает, что они вообще полуразумные. Ученые записывали их крики и считают, что у них есть что-то вроде языка.
— Любопытно, — ответил Эйлле. — Но на китов все равно продолжали охотиться?
— В некоторых странах — да. Например, в той же Японии. И, если мне не изменяет память, в Скандинавии тоже, — Талли передернул плечами. — Это ведь япошки подкинули Губернатору эту идею, верно? Думаю, им просто хотелось подложить Штатам сви… простите, сделать гадость. Все простить не могут, что мы разнесли их во время Второй мировой ко всем чертям.
Значит, дело в соперничестве политических фракций, подумал Эйлле. Скорее всего, самих фракций уже давно нет, а вражда продолжается. Но теперь ситуация изменилась, и подобные рассуждения уже неуместны.
— Сейчас людям стоит беспокоиться о более важных вещах, чем итоги древней войны, — сказал он. — Экхат…
Талли так решительно махнул рукой, что Эйлле смущенно смолк.
— Да, да. Знаю, проходили. Черт возьми, только и слышишь: Экхат, Экхат… Экхат идут, готовим пушки и держим ушки на макушке…
Яу ощетинился, и ава Плутрак поспешно шагнул вперед. Сейчас ему надо было справиться самостоятельно.
— Экхат и в самом деле приближаются, — Эйлле говорил мягко, и лишь его вибрисы мелко подрагивали: ему стоило больших усилий сохранить самообладание. — Если бы тебе довелось встретиться с ними и собственными глазами увидеть, как они расправляются с другими формами жизни, ты бы не стал рассуждать так легкомысленно.
— Значит, они все-таки нас атакуют, верно? — Талли словно не замечал, что Яут буквально выходит из себя. — Они убьют наших родных, взорвут города, отберут у нас свободу. Совсем как вы. Так в чем между вами разница? Может, нам стоит помочь этим Экхат, и тогда они помогут нам? Знаете, как говорят: «Враг моего врага — мой друг.»
От этой фразы веяло древностью, будто ее неоднократно повторяли из поколения в поколение. Неудивительно, что людям до сих пор не удавалось сформировать прочные союзы.
— У джао есть другая поговорка, — Эйлле помолчал, стараясь перевести как можно точнее. — «Не вставай меж двумя врагами, ибо они непременно сокрушат тебя в своем стремлении уничтожить друг друга.»
Лицо Талли приобрело странный красноватый оттенок, который Эйлле уже начал связывать со смущением и подавленностью. Это окончательно сбило его с толку. Он напряженно разглядывал человека в поисках хоть какой-то зацепки. Неужели этого Талли в конце концов придется подавить? Совершенно ясно, что он связан с преступной группировкой под названием «Сопротивление». Но если Талли подчинится власти джао и поймет, что объединение — единственный разумный путь… Значит, Эйлле сможет добиться того же самого и от остального населения этой планеты. Потому что поймет, каким образом склонить их к содействию джао, прежде чем будет слишком поздно.
В душной комнате стало тихо. Наконец Кларик нарушил молчание, звучно прочистив горло.
— Как сказал Талли, непременно найдутся те, кто будет протестовать, сэр. Но когда вы лучше узнаете нас, то поймете, что люди никогда ни в чем не соглашаются друг с другом на сто процентов. Представьте себе, что завтра джао решат покинуть планету. Кто-нибудь обязательно скажет, что это несправедливо. Такова наша природа, сэр.
— Именно эта склонность к разногласиям и своекорыстие и привели вас к поражению, — изрек Яут. — Если бы вы сплотились, не исключено, что вам удалось бы удержать планету. Никогда не забывайте об этом.
Кларик покосился в сторону Талли и кивнул. На миг Эйлле увидел, как дикая ярость наполнила все тело Талли. Казалось, сейчас он потеряет контроль над собой и бросится на своего соплеменника. От Яута это тоже не укрылось. Глаза фрагты сузились, он принял оборонительную стойку.
И лишь Кларик стоял спокойно, словно гнев Талли был обращен не на него. Возможно, подумал Эйлле, дело было в возрасте и опыте генерала. Он имел больше шансов победить в рукопашной и прекрасно это знал. Равно как и сам Талли: он резко развернулся и отошел в самый дальний край комнаты, к окну. Одна его рука была сжата в кулак — насердная. Другая сквозь рукав потирала локатор.
Кларик слегка покачал головой. По-видимому, этот жест означал легкий намек на неодобрение. Возможно, генерал не одобрял действия самого Талли, а может быть, что-то, относящееся к его воспитанию.
Способности генерала успели произвести на Эйлле большое впечатление. И на Яута, кажется, тоже.
— Его обучение еще не завершено, — проговорил фрагта. — Либо он научится себя вести, либо умрет. Меня устроят оба варианта.
— Конечно, сэр, — ответил Кларик. — Я понимаю.