Путь к Вавилону
Шрифт:
Смех звонкий, как колокольчик.
— Именно. Так звали какого-то древнего моего предка, вот меня и назвали в честь него. Ответственные родители. Здесь меня зовут просто Байкер.
— А я Ривен, Майкл Ривен.
Он вроде бы где-то слышал уже это имя? Оно показалось Ривену как-то странно знакомым, словно сон, который не можешь припомнить.
— Очень рад познакомиться… и спасибо, что вы впустили меня. Вы не будете против, если я задержусь, пока не закончится дождь? — И снова улыбка.
Держись, Ривен.
— Нет. Нет, конечно. — Он приободрился. Ему давно не приходилось играть роль радушного хозяина. — Если
Была в нем какая-то непреходящая опрятность: как бы неотъемлемая часть всего его облика, а не то чтобы он именно сейчас старался не испачкаться. Быть может, это его аккуратная борода и ясные глаза придают ему франтоватый вид, независимо от аккуратности в одежде. Кисти рук у него правильной формы, стопы — маленькие, фигура — крепкая, ладная, как тело оленя. Одет по сезону, тепло, но, казалось, зима никак на него не влияет. Судя по виду его, он вообще никогда не страдал от каких-то там волдырей на ногах, или усталости, или чего-то подобного. О таких говорят: он так и пышет здоровьем. И улыбка у него всегда наготове. Ривену он не понравился, просто так, безо всякой разумной причины, и ему, Ривену, стало даже немного стыдно за себя: это похоже на то, как больной человек недолюбливает здорового. Но было и что-то еще — другое, — что его беспокоило. Неуловимое, словно дымок от тлеющего торфа. Если бы только он смог вспомнить!
Огонь заплясал в очаге, согревая Ривена и распространяя мягкие волны тепла по комнате.
Много всего происходи!. Слишком много всего. Он не хотел ничьего общества… пока еще не хотел.
— Ну вот, уже лучше, — проговорил Байкер, пошевелив пальцами ног. Снова грянул гром, дождь забарабанил по оконным стеклам. Ривен уставился на горящий торф в очаге, снова уйдя в себя.
— …должен сказать, что вы очень любезны, пустив к себе незнакомого человека. — Смуглый гость встал и приподнял ботинки свои за шнурки. — Куда мне их поставить?
— У двери будет в самый раз. — Не глядя на гостя, Ривен мешал кочергой угли и наблюдал, как искры улетают в черноту дымохода.
— Ничего, что я спрашиваю, но вы ведь не здешний, вы из-за моря, да?
Ривен кивнул.
— Да. Северная Ирландия.
— Понимаю. Перебрались сюда, полагаю, чтобы забыть обо всех треволнениях. И никто вас за то не осудит. Место там, что и говорить, трагическое.
Ривен яростно ткнул кочергой в угли.
— Вы, наверное, голодны. Сейчас я чего-нибудь соображу. — Он поднялся, но тут же нахмурился и не сдвинулся с места. Встал к камину спиной и вытянул руки к теплу. Байкер рылся в своем рюкзаке.
— Это не вы вчера проходили по склону, который ведет к ручью?
Байкер поднял глаза.
— Ну да, я там был. Вы меня видели?
— Мне кажется, и вы меня видели. Вы мне еще улыбнулись.
Эта улыбка.
— Я, может быть, и улыбался, дружище, но едва ли кому-то конкретно. Видите ли, я, когда поднимаюсь в горы, обычно смотрю под ноги, а а не по сторонам…
Ривен, заметив, как бегают у Байкера глаза, понял, что тот солгал.
— Неплохое у вас ружьишко, — продолжал Байкер, кивнув на винтовку. — Охотитесь?
Ривен молча кивнул.
— Вы,
Байкер, похоже, встревожился, но овладел собой. Казалось, он обдумывает ответ.
— Нет, не встречал. Она что, здесь живет?
— Нет. Я не знаю… где она живет. — Он ощутил какое-то смутное беспокойство. Как будто привидение прокралось в дом и дышит ему прямо в затылок. Нервным движением Ривен вытер руки о рубашку.
Должно быть, я просто привык быть один.
Он отправился на кухню разогревать вчерашний бульон из местной дичи. Было слышно, как гость ходит по гостиной. Ривен едва поборол желание выглянуть украдкой в приоткрытую дверь.
Вновь прогремел гром, в окне промелькнула вспышка молнии.
— Здесь всегда так зимой?
— Не всегда. Хотя часто штормит.
— Но вы, как я вижу, мужественно встречаете все невзгоды, — отозвался Байкер.
Ривен на мгновение застыл, сморщив лоб, а потом снова принялся мешать бульон.
К вечеру буря совсем рассвирепела. Дождь почти перестал, зато ветер выл и свистел, точно локомотив, проносясь по прибрежным утесам. Ривен нашел себе занятие: уселся за машинку и бездумно стучал по клавишам — всякую ерунду, лишь бы не разговаривать с гостем. Детские стишки, рифмованные обрывки, что угодно. Один стишок так настойчиво привязался к нему, буквально звенел у него в голове, доводя до бешенства, и Ривен никак не мог от него избавиться:
Сколько миль до Вавилона?Два десятка, вероятно.Я успею до заката?Ты успеешь и обратно.Коль ходок хороший ты,Будешь здесь до темноты.— Хороший стишок, мне нравится, — раздался голос из-за спины. — Древний такой стишок, да?
Байкер, или Варбутт, или как он еще себя там называет, заглядывал Ривену через плечо — так всегда делала Дженни — и читал, что тот печатает. Ривен буквально вспыхнул от ярости.
— А вам-то какое дело?
— Прошу прощения. — Байкер отступил с выражением искреннего сожаления. — Я знаю, как это раздражает… я и сам не люблю, когда мне вот так заглядывают из-за плеча.
Ривену очень хотелось треснуть его машинкой по голове, но он лишь выругался себе под нос и, пробормотав: «ничего», — вернулся к своей «работе». Он так и не понял, сердится он на себя или на Байкера.
Немного выдержки. Я ведь могу быть повежливее, разве нет? Клавиши машинки запнулись, остановились.
Мать твою.
Он явно был не в настроении. Да что там, он просто вышел из себя. Сие плачевно. Но так уж устроены люди — сами доводят себя до белого каления.
Он поднялся из-за стола. Байкер сосредоточенно читал книгу. Ривен мог бы поклясться, что читает тот вслух: губы его беззвучно складывали слова. Ривен тряхнул головой, а потом пошел на кухню и притащил бутыль зля и два стакана. Один он поставил перед Байкером, а сам уселся со своим стаканом у камина прямо напротив гостя.
Пора уже восстановить доброе имя гостеприимных горцев.
— Вот, — сказал он, наполняя стакан Байкера янтарной жидкостью. Потом налил и себе. — Я, наверное, не слишком хороший хозяин, но зато у меня припасен добрый эль. Хорошо согревает, по крайней мере.