Путь к Вавилону
Шрифт:
Ему на плечи набросили теплый плед и, поддерживая с двух сторон, подвели к распахнутому окну. Он стоял и смотрел на зеленую с золотом долину, на серебряную ленту реки, на стада коров и овец, медленно движущиеся по лугам, на черепичные и жестяные крыши домов вдалеке со струйками дыма, идущими из труб, на длинную внешнюю стену Рорима с двумя башенками у южных ворот, что выделялись темным силуэтом на фоне рыжеватой зелени долины. В воздухе смешались запахи луговых трав, дегтя и конского навоза. Ритмичный звон кузнечного молота только подчеркивал тишину, — чистый, как звон церковного колокола, созывающего
Ривен глотал свежий воздух, будто целебное вино. Ощущение было такое, что один глоток этого воздуха, подобно живой воде, может срастить его переломанные кости и поднять с одра. Мадра и Айса молча стояли по бокам, поддерживая его. Ривен давно уже понял, что ни Мадра, ни Айса не любили пустой болтовни, тогда как для Ратагана разговор был игрой и своего рода искусством, — столь же необходимый для его жизни, как хлеб и пиво.
— Да все-в порядке, — сказал, наконец, Ривен. — Стоять я могу и без посторонней помощи.
— Они тут же убрали руки. Ривен слегка пошатнулся, и тут же услышал шарканье тяжелых ног у себя за спиной. Это к нему подошел Ратаган. Гигант все еще заметно хромал, но передвигался на удивление быстро.
— Я тут подумал, надо бы подобрать тебе одеяние, приличествующее твоему положению в местном обществе, — заметил он. — Раз уж бароны Раларта собираются здесь, словно пчелы у наперстянки, то тебе тоже не худо бы поучаствовать.
— Я позабочусь об этом, — вставила Мадра. — У Байклина с милордом почти что один размер.
Ривен поймал насмешливый взгляд Ратагана. Милорд?
— Слава твоя опережает тебя, сэр Рыцарь. — В глазах рыжебородого зажглись искорки смеха. Но Ривен только поморщился. Вот уже чего ему никак не нужно, так это громкого титула, которым его наградили Ратаган и вся компания. Ибо титул обязывает, а ведь даже надежды нет никакой, что он сумеет стать достойным такого звания.
В дверь постучали, и Айса немедленно отозвался. Ривен сел на краю кровати, в комнату вошел Мертах, Флейта с Барабаном — за ним по пятам. Оба волка тут же принялись обнюхивать ладони Мадры, и она улыбнулась им своей скупой улыбкой, приподняв темные брови.
Изменяющий Облик был в темной бурке, глаза его сверкали, грудь вздымалась, — он только что соскочил с коня.
— Приветствую вас, израненные воители, — сказал он, увернувшись от взмаха ратаганова костыля.
— Какие новости? — спросил гигант.
— Даже не знаю, что и сказать, — Мертах поднял руки вверх. — Приезжают поодиночке бароны со свитами, слуги их подъедают скудные кольбановы запасы; поступили сведения о возможном прибытии посольства от Брагада, ходят слухи о большой битве на севере, в которой участвовал сын Магейри.
Лицо Ратагана посуровело.
— И каков исход битвы?
Мертах пожал плечами.
— Паршивый. Говорят, он убит, и два десятка его людей вместе с ним. Исполины довольно легко с ними расправились.
— Не много ли для внезапной весны? — задумчиво проговорил Ратаган.
— Да уж. Сегодня в Рориме Карнаха объявлен траур.
Они замолчали, только настойчивый стук кузнечного молота где-то в Доле нарушал тишину, отбивая время о наковальню. Ривен сидел молча, одергивая здоровой рукой ночную свою «инвалидную» рубаху, и смотрел на них: Айса, как обычно, невозмутимый; Ратаган, чей юмор
— Но вот в чем загвоздка, бородатый пень, — сказал Мертах, — тебя требуют в зал. Дело особой важности, ты ж понимаешь.
Ратаган застонал.
— Неужели никак невозможно оставить калеку в покое?
— Там пиво, — заметил Мертах.
Ратаган оживился.
— Долг — штука обременительная, но пренебречь им нельзя… Ну пойдем, хоть разогреемся.
Они встали и направились к выходу, Мертах подмигнул Мадре, обернувшись на пороге. Флейта и Барабан, поглядев на нее с сожалением, потрусили за хозяином. Когда Мертах с Ратаганом ушли, в комнате стало как-то неестественно тихо. Айса вновь вступил в роль часового у двери.
Стук кузнечного молота прекратился, теперь снаружи доносился только отдаленный, едва различимый гул человеческих голосов, идущий, должно быть, со стороны базара. Мадра поднялась и подхватила рюкзак Ривена.
— И что ты с ним собираешься делать? — Ему не хотелось, чтобы его рюкзак забирали куда-то. Это — единственное, что еще связывало Ривена с его миром. Последнее, что осталось.
— Разобрать, а потом уложить как следует, — сказала она. — Все равно эта одежда вам пока не понадобится, а там еще кое-где порвалось, надо заштопать. — Она достала его брюки и просунула палец в прореху. То была давняя дырка, латанная-перелатанная: сначала он сам зашивал ее, неумело, а потом еще — Дженни. Но аккуратные стежки ее расползлись. Ривен представил, как Мадра выдергивает эти обрывочки ниток, и острая боль вдруг пронзила его.
— А как же я? — спросил он и сам рассердился, услышав в голосе своем жалобные нотки.
Улыбка промелькнула на ее губах. Сколько ей лет: семнадцать, восемнадцать? Было в ней что-то такое… неподвластное возрасту.
— Я могу штопать и здесь, если хотите, — сказала она, и вдруг лицо ее просветлело, как у ребенка, окрыленного надеждой.
— Хорошо, — ответил Ривен, ощущая какое-то странное облегчение.
Так они скоротали день. Ривен тоже нашел себе занятие. Он чистил свои ботинки, пока Мадра, усевшись рядом, чинила его одежду. Ближе к вечеру она разожгла камин. В вечернем сумраке мир за окном окрасился в синий цвет, отсветы пламени камина залили комнату желтым сиянием. В мерцающем свете свечей и камина иголка поблескивала в старой ткани, как серебряная искорка, зажатая ловкими пальцами Мадры.
Не хватало только шума моря. Ривен представил себе: волны, с шуршанием набегающие на гальку, в воздухе — запах горящего торфа, сумерки, поднимающиеся из долины к темнеющему небу, где появились уже первые звезды.
Глаза его закрылись.
Он снова был с Дженни. Они неслись в стремительной скачке бок о бок по бескрайним просторам зеленых долин, под каменистыми осыпями холмов, небо над ними было как синяя прозрачная чаша, горы — как бело-голубая дымка на краю горизонта. Кони их, с мягкими бархатными глазами, были выносливы и быстры, седла — глубоки и удобны, и высокие травы шелестели по стременам.