Путь на восток
Шрифт:
А… — отдам Недвигину! Они — скорее оборонительные машины, чем наступательные при моём принципе — скорость, блицкриг! Да и качество у них слабовато. Медлительны; пушки калибра 76 мм. А снимать их с железнодорожной платформы — это вообще что то! Пусть поработают на охране города. А если что — уж своим ходом до Минска дойдут, тем более к ним я отдаю и четыре мотора… Но это — пока в перспективе, а вот сейчас проведу кое что существенное.
Хорошо, что родился я и вырос в стране с самым лучшим обучением и преподаванием. Благодаря ему я знаю что такое условные рефлексы и безусловные. Условные: это приобретённые, как у собачек академика Павлова. Будем прививать немцам условный рефлекс, на конце которого, как в логической цепочке будет нужный мне результат! С захватом Барановичей и Минска
Транзитники следовали два-три раза в неделю… А лётчики у меня, как кони — застоялись без работы. Так что «высмотрев», издалека, очередной штаффель бомбардировщиков приказал: догнать и уничтожить! Пока 9 немецких бомбовозов долетели до линии Минск — Молодечно 10 мессеров поднялись в воздух; поднялись на полкилометра выше и зайдя в хвост, обрушились сверху на бомбардировщики! Те не ожидали от «своих» такой подлянки — успели перекинуться с моими парой фраз типа: Вы откуда? А те им коротко — Перегон, как и вы… И полетели горящие немецкие машины вниз, устилая многочисленными обломками, мертвыми телами немецких лётчиков многострадальную белорусскую землю. Это был первый шаг в получении условного рефлекса — за ним последовал второй! И не менее эффективный и доходчивый!
Бомбёрам стали давать сопровождение — тоже Ме-109. Так на «прививку» к условному рефлексу вылетело две моих эскадрильи: и Ме-109 и Ме-110! Мои «худые» сковали боем немецких «худых», а Ме-110 — они намного манёвреннее и быстрее бомбовозов, начали уничтожать бомбардировщики. Немецкие ассы на «худых», после четырёх сбитых, развернулись и понеслись на форсаже назад. Мои догнали пару «подранков» и добили: у моих может мастерство и пониже, но куража и бесшабашности — явный перебор. Потому то и сбили двоих «сталинских соколов», а Спецназ потерял две машины. А восполнить потери нечем: у нас осталось 8 Ме-109ых. Лётчики остались живы — спустились на парашютах. А в район боя уже спешили пара мобильных разведгрупп, охраняющих железную дорогу. Лётчики получили втык, естественно…
С одной стороны хорошо, что остались живы и… с другой тоже: пусть поработают техниками, пока не найдём им рабочих «лошадок»… Это второй шаг в получении условного рефлекса. Третьим шагом стало то, что мои эскадрильи попеременно вылетали на охоту за группами грузовиков; поездами и «транзитниками». Но по схеме: вылет после завтрака; вылет перед обедом и вылет после обеда. Последнее барражирование в воздухе до пяти часов вечера. После — законный отдых! Перегонщики самолётов стали лететь южнее Минска и после 17.00. А там до сумерек — всего час. Значит приземлялись в Витебске и отдыхали до утра. Тем более в Витебск была переброшена полная эскадрилья «худых» — 10 машин. Всё — я получил то, что мне надо!
Пару раз моим летунам приходилось срочно вылететь на помощь в Барановичи или Молодечно: я приказал начальникам станции и города посадить на самые высокие точки по несколько наблюдателей за небом. Как только заметили вдалеке точки — тут же сигнал на аэродром и истребители или скоростные бомбардировщики — кто в это время находился на аэродроме, поднимались в воздух на перехват гостей. И перехватывали! Раздолбали «посланцев» в Барановичах раз; раздолбали в Молодечно два… Пары таких налётов, из которых возвращались единицы хватило, чтобы выработать у гансов новый условный рефлекс: не стоит туда лезть — там смертельно опасно! Я тоже принимал посильное участие в доведении до сознания ассов Геринга — не всё скоту масленица: можно и шкуру потерять вместе с самолётом! Мои зенитчики тоже поспособствовали приобретению условного рефлекса у немецких лётчиков. Налёты прекратились, так же, как и попытки освободить Минск: к чему бросать в бой войска, так необходимые на фронте, когда полная блокада и надёжнее и эффективнее:
Образно говоря: немцы как то очень неохотно идут в рукопашные схватки, предпочитая стрельбу их разных видов оружия по движущимся целям… Вот только мы им их, почему то — не предоставляем. Ну да немцы народ терпеливый — подождут сколько нужно, хотя фюрер постоянно даёт своим генералам нагоняй: почему эти русские ещё в Минске, на что генералы напоминают ему потери при взятии Бреста… Время неумолимо приближалось к дню «Ч», когда нам нужно будет покинуть Минск: я по два раза за день «вылетал» в необходимую мне точку; ждал нужного мне разворота событий…
В один из утренних часов, вернувшись из «полёта», в который уже раз рассматривая будущий план действий моего подразделения был потревожен стуком в дверь. Открыл дверь, вопросительно посмотрел на бойца охраны. Тот замявшись сказал:
— Там к вам просятся… Говорят очень важный разговор… Интересно: это что то новенькое в поведении членов совета Обороны города… Но я ошибся — это были не они: после разрешения пройти ко мне, в дверь робко, но целеустремлённо, просочился пожилой, благообразный старик весьма примечательной наружности. Вот только их мне не хватало! Представитель потерянного Израильского колена, непонятно каким образом из соей родины попавший в эти благословенные места присел на стул и со вселенской грустью в карих глазах неспешно повел свою, только ему понятную нить разговора. С трудом пробиваясь сквозь его стенания и особые обороты речи я, вроде, уловил суть: Мол плохо жить на свете негритёнку Пете: бьёт его по роже пионер Серёжа… Кто этот пострадавший я понял сразу, а вот что ему от меня нужно — никак не доходило. Пришлось прервать стенания пожилого еврея грубо и не корректно — вопросом в лоб, а то он ещё бы долго плёл свои словеса, вешая мне, как простаку, «лапшу» на уши:
— Уважаемый: вы зачем ко мне пришли? Если пожаловаться на свою судьбу-злодейку, так вы ошиблись; это не по адресу — это вам надо в совет Обороны: он решает вопросы гражданского населения…
— Нам помочь можете только ВЫ… — печальные, пронизанные вековой мудростью глаза глядели на меня и грустно и требовательно: помоги нам — сирым и убогим; гонимым и презираемым всеми на протяжении столетий: ведь ты же великодушен, гостеприимен и снисходителен к бедным и несчастным, а мы именно такие. ПОМОГИ!
Ага! Я щас расплачусь; растекусь в умилении и напрягу все силы для помощи вам! Не на того вы нарвались любезный! Видимо прочитав ответ в моих глазах седой еврей зашёл с других карт:
— Вы же советский командир… Вы должны защищать советских людей! М…да… Неудачный заход, хотя и в духе этого времени.
— А что же вы любезный не эвакуировались на восток: вы же точно знали когда немцы нападут на Советский Союз? Проситель только моргнул глазами — многовековую выучку держать удары не растеряешь и не пропьёшь! Улыбнулся грустно, ответил доверительно:
— Что сейчас говорить о прошедшем… Сейчас надо думать даже не о настоящем — о будущем! Ну, естественно: когда вы думали о прошедшем и настоящем — вы думали только о будущем и готовили только будущее. ДЛЯ СЕБЯ! ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ!!!
Жаль, но не повезло вам со мной… Но поиграем в кошки-мышки…
— И что же у вас за просьба такая? Почему именно ко мне?
— Вы же скоро уйдёте из города… — взгляд еврея стал пронзительным — а эти, без вас, долго не продержатся… И в город снова придут немцы. И станут нас расстреливать только за то, что мы евреи… Уголок моих губ чуть дрогнул: не знаешь ты, представитель презираемого всеми народа, что приказ на ваше уничтожение — советских евреев, отдали ваши же соплеменники из Франции, Англии, США! Нет — не простые евреи, а иудеи-банкиры и промышленники: зачем им хитромудрые советские евреи, принявшие беззаконие и воровство за норму жизни! От таких в этих странах не так давно избавились, а тут вы — многочисленное племя! Не надо! Вот и подвели Адольфа намёками да советами: уничтожать неполноценных и вредных его режиму: цыган, евреев, комиссаров! Тем более что евреи и комиссары — это почти синонимы и чем выше, тем синониместее! И Мехлис его вершина! Но это знаю только я…