Путь небес
Шрифт:
– Знай, путь через Врата разрушен, – сказал ему Эйдолон настолько тихо, насколько позволяла аугметика, глядя на то, как густая кровь стекает по пурпурной перчатке. – Даже если бы ты победил здесь, это было бы бесполезно. Вам не сбежать на Терру. Все пути под присмотром и все они охраняются.
Его враг все еще пытался заговорить. Эйдолон еще больше сжал хватку, выдавливая из него жизнь.
– Ты проиграл. Знай. Ты проиграл.
И тогда, вопреки всему, воин заговорил, выдавливая
– Это… – прохрипел он.
Заинтересованный Эйдолон ослабил давление.
– Это…
Издалека раздался гул, возвещая о новых разрушениях. Доки продолжали разрушаться, причал за причалом.
– Говори! – прошипел Эйдолон, сдержав смертельный удар еще на минуту.
Белый Шрам сумел сфокусироваться на своем враге. На изувеченном лице сияли ясные карие глаза, все такие же бесстрашные и пылающие все той же холодной яростью.
– Это отвлекло тебя… от… Эревайла.
От этих слов Эйдолон разжал хватку и выпрямился. Ему вдруг стало не по себе, как будто рокот и эхо в ушах одурманили его разум.
Он знал это название. Или нет? В горле пульсировали стимуляторы, мешая вспомнить. Эревайл. Воин? Еще один варп-канал.
Да, да. Он знал. Планета. Но Эревайл, вне всякого сомнения, не представлял никакой ценности. Всего лишь мир, захваченный несколько месяц назад. Он располагал сильным гарнизоном и находился далеко от главных варп-маршрутов. Но он был там. Ради этого со всего сектора стянули силы: для атаки на мемносский конвой, для других рейдов, для этого штурма.
– Что находится на Эревайле? – спросил Разделенная Душа, снова присев и обращаясь частично к побежденному воину, а частично к самому себе. Перед глазами плыли размытые цветные пятна. Эйдолон снова потянулся к шее воина, собираясь поднять его. Белый Шрам был все еще жив. Его можно было допросить, причинив невообразимую для смертного боль. Даже сейчас его можно было заставить говорить.
В тот момент, когда пальцы Эйдолона коснулись расколотого горжета, в него врезалась ударная волна, отшвырнув прочь. Когда он поднялся, палубные плиты вокруг него были скручены. Боек громового молота снова ожил, роняя искры. Лорд-командор прим стремительно обернулся, выискивая источник атаки.
В окутанных дымом доках сражение неуклонно склонялось в пользу III Легиона. Целые подразделения Белых Шрамов отступали под прикрытием сильного огня зависших штурмовых кораблей. Внутренние Врата продолжали пылать, но так и не были захвачены. Продолжали подходить тактические отделения Детей Императора, наступая из внутренних помещений на уровень пустотных причалов.
Перед Эйдолон стоял псайкер в багровом доспехе, в то время как его боевые братья медленно отступали. Библиарий возвышался над телом сраженного воина в драконьем шлеме. Закованная в броню фигура потрескивала серебристо-черной энергией.
– Нет, – произнес неизвестный. – Не для тебя.
Его голос отличался от прочих. Интеллигентный, правильно произносящий слова на готике и без такой выраженной чогорийской интонации. На миг Эйдолон не мог разобраться, пока, наконец, не соотнес воедино противника и цвета его доспеха.
– Неожиданно, – пробормотал он, накапливая энергию для смертельного крика, который расколет доспех легионера Тысячи Сынов и превратит его тело в пылающие ошметки кожи. – Я думал, что вы на нашей стороне.
У чародея не было оружия, но его перчатки шипели искажением, словно наполовину погруженные в другой мир. Даже посреди тумана химических стимуляторов, его мощь для Эйдолона была очевидна. Чародей Просперо, которого каким-то образом забрали из руин родного мира, теперь сражался вместе с бандами пустотных варваров.
– Не пытайся подойти к нему, – предупредил сын Магнуса, – или твоя нить оборвется здесь.
Эйдолон почувствовал, что улыбается, раньше, чем сделал первый шаг. В аугментированных легких накапливался смертельный крик, раздувая грудь и готовясь вылиться в опустошительный атмосферный пузырь.
– Оборвется снова, – поправил лорд-командор, сделав первый вдох.
Но чародей опередил его. Его движение было сложно отследить, как будто оно было задумано еще до первых слов врагов. Подготовленное вне времени и теперь выброшенное в настоящее, оно оказалось быстрее самой мысли. Раскинутые в стороны мерцающие перчатки сына Просперо были обвиты видимыми вихрями, которые вытягивали из реальности свет и форму.
Эйдолон раскрыл рот в тот самый миг, когда все рвануло. Его подбросило высоко в воздух, голова ударилась о внутреннюю поверхность шлема. В ушах снова заревели беснующиеся ветра. Затем он рухнул на палубу в тридцати метрах от места, где стоял.
Оглушенный лорд-командор поднял голову и постарался найти точку опоры. Громовой молот куда-то подевался, а весь панцирь по ощущениям залило кровью. По дисплею шлема зигзагами пробежались трещинки помех, от чего поле битвы плясало и прыгало.
Он в последний раз увидел чародея, который в одиночестве стоял посреди опустошения. Психический удар сравнял с землей огромный кусок поля битвы, разбросав какофонов и превратив адамантиевые плиты в тлеющий лом. От сжатых кулаков, словно в такт пульсирующему сердцу продолжали расходиться вторичные волны его мысленного удара.
Эйдолон попытался закричать, но в результате его чуть не стошнило из-за влажных волн абсолютной боли. Он посмотрел вниз и увидел, в какую развалину превратился его безупречный доспех, к тому же весь залитый кровью. В рваных отверстиях блестела обнаженная плоть, не утратившая своей бледности даже в свете прометиевых пожаров.
Поморщившись, Разорванная Душа поднялся на ноги в тот самый миг, когда чародей телепортировался вместе с раненым подопечным. Вне всякого сомнения, они оказались на одном из тех громадных кораблей, которые все еще оставались на близкой позиции над Основой. По всем швартовочным зонам части Белых Шрамов эвакуировались четко отлаженными рейсами грузовых судов при поддержке непрерывных атак многочисленных пустотных истребителей.