Путь Никколо
Шрифт:
Лувен? А, ну да. Что интересует Клааса? Ах, да. Его матушка сейчас там. Она половину времени проводит в Лувене. Боже правый, тамошний новый управляющий — это нечто. Они с матерью все равно как Давид и Голиаф перед дракой. Гав-гав, тяф-тяф, нет, не так. Голиаф и второй чертов Голиаф. Феликс не умеет подражать им так здорово, как Клаас. Джон с Ансельмом просто подавились бы пивом. Они теперь ходят в новую таверну: поссорились с этим старым болваном, владельцем прежней. Это уже после взрыва.
— Какого взрыва? — ласково переспросил Клаас.
Но Феликс вновь уклонился от темы. Феликс всегда противился, когда его пытались направить в какую-то определенную сторону. Тем не менее, сегодня он немало выпил, и поэтому вскоре, хоть и не без труда, но его удалось вернуть на прежний путь. Взрыв. А что такого? Идиотская глупость, как обычно. Один из красильных чанов взорвался, как пушечное ядро, разломав на части насос, трубу и испортив уйму ткани, а также запас красной краски. Понадобилась неделя, чтобы все заменить, а матушка еще две недели не могла прийти в себя. Ничтожные бездельники! Они это заслужили.
— Что заслужили?
— Красные физиономии, — Феликс расхохотался. — Хуже всего был Эрнут… Помнишь этого болвана? Кое-кто получил пару ссадин, но ничего серьезного.
— Мне показалось, что я видел новые лица, — заметил Клаас.
— Лично мне, — воскликнул Феликс, — сдается, что это все племянники Хеннинка, но когда я ему об этом говорю, он только злится. Я нашел человека, который умеет кроить тафту на французский манер. Ну, ты знаешь. Только дорого. Сколько ты заплатил за оружие и доспехи, которые купил вполцены?
Но Клаас поразительным образом ухитрился заснуть и его уже не слышал. Когда Феликс пару раз пнул его, он лишь заворчал и перевернулся на деревянной скамье с высокой резной спинкой, слишком роскошной для какого-то подмастерья. Не без труда Феликсу удалось перевернуть скамью и сбросить Клааса на пол, но тот все равно продолжал спать. По опыту, Феликс знал, что теперь разбудить его не удастся. Он поднял кувшин с водой и, сосредоточившись, опрокинул его на огонь.
Затем не без труда направился к дверям, но лестнице, и в постель.
Он все еще валялся в постели наутро, когда Клаас неслышно выскользнул из дома, дабы ответить на приглашение из банка Медичи. Чисто внешне это выглядело как совершенно незначительное событие. Тобиас Бевентини мог бы предупредить их, что они глубоко заблуждаются.
Анджело Тани, управляющий, организуя эту встречу, выказал все те качества, которые так высоко оценили его хозяева Медичи, когда назначили его главой своего отделения в Брюгге, с пятью сотнями долей капитала и правом на пятую часть дохода. Его заместителем был Томмазо Портинари, два старших брата которого управляли банком Медичи в Милане. Именно Пигелло Портинари в каком-то неожиданном приступе безумия доверил посыльную службу этому юнцу. Вот почему на встрече с Клаасом должен был присутствовать и Томмазо.
Анджело прекрасно знал, что Томмазо Портинари — завистливый молодой человек; он завидовал даже собственным братьям. Анджело не испытывал особого удовольствия от того, что время от времени загадочные доносы на него самого попадали во Флоренцию, однако он с этим мирился. Честолюбие — это точильный камень совершенства, — а за ним, в любом случае, не числилось никаких особых грехов.
Томмазо был не лишен способностей. Когда он оставался во главе банка, то вполне мог выиграть дело в суде или утихомирить возмущенного клиента. Но также он легко покупался на лесть. Когда Тани возвращался из деловых поездок, то нередко обнаруживал, что в его отсутствие были совершены сделки или выданы кредиты, условий которых он совсем не одобрял. Но если ему высказывали какие-то замечания, то Томмазо принимался дуться, запирался у себя и подолгу о чем-то шушукался с этим недоумком Лоренцо Строцци. Если такое случалось, то Анджело, почесав свою круглую курчавую голову, брал в руки перо и устраивал Томмазо поездку в Брюссель или в Ниепп, чтобы там, своим красивым аскетичным лицом и великолепным воспитанием, он мог произвести впечатление на герцога Филиппа и его супругу, а также на их разряженных придворных.
Это было полезно для дела, а успехи в обществе доставляли Томмазо удовлетворение. Жаль, конечно, что Томмазо никак не хочет жениться, вместо того чтобы связываться с глупыми продажными женщинами. Однако, вероятно, как все порядочные флорентийские матери, Катерина ди Томмазо Пьячити, запретила сыну брать в жены кого бы то ни было, кроме другой уроженки Флоренции. Пигелло был уже женат и произвел на свет двоих сыновей, — весьма многообещающих мальчиков. Кто знает, возможно, когда одна из его уродливых любовниц родит ему уродливого отпрыска, то семья пришлет для Томмазо невесту из Италии. Хотя, может, тот и сам не желал стать основателем новой ветви династии Портинари, которая насчитывала уже больше двух сотен лет. Анджело нередко гадал, как по-настоящему относятся Портинари к Медичи, которым вынуждены служить. Но с другой стороны Портинари никогда не завоевывали для себя славу, больших денег или городов, в то время как Козимо все это блестяще удавалось.
И вот перед приходом нового курьера Анджело Тани пригласил помощника управляющего в свою комнату и заявил ему:
— Думаю, Томмазо, нам стоит забыть, что этот мальчишка Клаас раньше был подмастерьем. Кое-кто в Милане, похоже, считает его весьма полезным. Мы должны принять его как подобает.
Томмазо недавно приобрел очередной перстень, с камнем в восточном стиле. Должно быть, он достался ему со скидкой во время закупок товара с фландрских галер. Томмазо поднял брови, так что они исчезли под тщательно подстриженной челкой:
— Он будет весьма удивлен. В последний раз, когда я видел его внизу, у него подмышкой была пара портняжных ножниц, и фартук, от которого воняло так, что потом пришлось проветривать весь дом.
Тани пожал плечами.
— Разумеется, я не предлагаю, чтобы ты нес его на руках по лестнице, а затем омыл ему ноги. Однако любезное признание того факта, что он получил заслуженное повышение… Это было бы вполне уместно. Или же ты предпочитаешь не видеться с ним?
Тщетная надежда. Нацепив все свои кольца и принарядившись, Томмазо восседал рядом с Анджело Тани, когда в дверях показался Клаас. Сегодня на слуге Шаретти не было фартука, а на ногах, вместо деревянных башмаков, оказались короткие сапожки.
В остальном, наряд его, разумеется, не стоил больших денег. Вдова заказала для них всех наряды из синего полотна перед отъездом в Милан, и именно он сейчас был на Клаасе: дублет с жестким стоячим воротником, поверх которого он надел короткий простой жилет, а также шляпа с двойными загнутыми полями. Брил его явно цирюльник; старый потрепанный кошель сменил новый, с хорошей защелкой; но в остальном во внешности его не произошло никаких изменений, которые бросались бы в глаза. На щеках, как всегда, виднелись привычные ямочки.