Путь странника
Шрифт:
В этом мире синем-синем
Говорил я Бога имя.
Говорил: "Спасибо, Боже,
Что могу я видеть тоже
Все дела и все творенья
Твоего, Господь, уменья!"
Говорил: "Господня Слава
Велика и величава,
И утверждена навеки
Среди смертных человеков".
Я и сам - изделье Божье;
У Твоих шепчу подножий
Лишь одно мое хотенье:
Быть всегда в Господней сени;
Осоленым - Божьей солью,
Выполнять Его лишь волю!
Побег
Нелепицей в стихах сквозит прекрасных.
Чудесно всё в них: рифмы, ритм, слова,
Но для чего? Покуда смысл опасный
Там заправляет, буду рад едва
Красотам этим. Пользу разве даст нам,
Хоть сколько говори: "Халва, халва..."?
Ведь их создатель: оккультист и маг -
Друг эллинам, а христианам - враг.
Пугаясь люто старости телесной,
Лукавит больше пред самим собой:
Боясь покинуть этой плоти тесной
Пределы, а, застигнутый трубой
Пришествия, - не встать и не воскреснуть.
И величаясь мудростью пустой,
Фантазией в миры ступил иные,
И очутился в землях Византии.
В той Византии, что ему приснилась -
Пригрезилась скорее - есть изъян
Воображенья. Эта злая сила
Всё исказит, что можно и нельзя,
И приукрасит, что давно прогнило.
Пусть мудрые мне сердца не разят,
И не коснутся духа моего,
Когда они не создали его!
Претит ожить мне снова хоть в металле,
Хоть в бронзе, хоть в граните - всё одно!
В той вечности, какую мы создали -
Несовершенства нашего полно.
И, как бы мы иного не желали,
Восстать всем в этом теле суждено,
Когда сойдутся времена и сроки;
Как нам и обещали все пророки.
Паутина ночных теней.
Ночами, при полной луне,
Вокруг проступают тени;
Вот они, окружают нас:
Тени греха, печать клеветы...
Смотри, как изящны они.
На земле - черные тени,
Как полночные кружева,
Сети зла, паутина ночи.
Я знаю, что скрывает тень:
Туда не заходит Господь!
Что нужно, чего мы хотим:
Остаться или вырваться прочь?
Кто смастерил эти тени,
Из чего они сплетены?
Может быть это ловушка?
Мы уже угодили в неё!
Это вошло в нас когда-то,
И оно изменило нас.
Кто же мы теперь? Может быть,
Мы не эти ночные тени...
* * *
Я слышу пламенные звуки
Каких-то
Они сжимают сердце мукой,
И выкривляют смысл вещей,
И, приводя в изнеможенье,
Они расшатывают ум
Тревожным, непонятным пеньем,
И череда несветлых дум
За ними тянется... Но, все же,
Иные звуки к нам, быть может,
Придут на краткий, краткий час,
И, прозвучав легко и нежно,
Разбудят от тоски безбрежной,
И исцелят Любовью нас.
* * *
Когда б был смысл в полете мотылька,
Он не спешил бы умирать скорее -
На лампы свет, и ты живешь, пока
Хватает сил, бегляночка-Психея.
Не торопись, быстрянка, умирать;
Кружись, кружись, ведь мы еще успеем
Увидеть Леты мягкие луга,
И тихого Элизия аллеи.
Пусть жизнь трудна; пусть выбьешься из сил,
Устав крылышковать прозрачной феей;
Пусть Гиблы станет горек мед, но ты
Не доверяй обманщице-Цирцее.
А смерть манит серебряным лучом,
И, убегать от смерти не умея,
Упрямицу к погибели влечет;
Но дар бессмертья, все равно, сильнее!
Звезды - во мне.
Ночь - точно ломоть хлеба - ноздревата,
И крупной солью звезды в ней блестят,
И, как водой холодной из ушата,
Я временем облит до самых пят.
Я временем облит, но жизни тяжесть
Еще гнетет упрямый позвонок,
И тянется судьбы слепая пряжа,
И тоненько пульсирует висок.
Я жив пока, но Вечность, темной пеной,
Мой слабый мозг пьянит сильней вина.
Я - маленькая часть большой Вселенной,
И кровь во мне - как звезды - солона!
31 декабря.
Столетье жалкое свой избывает срок,
Протеем хитрым в Вечность ускользает;
а время вяжет
спицей новый узелок,
и вертится
Вселенная большая.
Так ночью холодно под небом декабря.
Столетье это - тихо умирает,
и слышно: звезды,
как осколочки скрипят,
Вселенной мощной
двигаться мешая.
А утром кажется, что внове все вокруг,
и хочется, как в радужных мечтаньях,
Душе с немногими
на незнакомый луг
попасть,
не зная ничему названья;
и новые слова, как ноты выпевать,