Путь священника
Шрифт:
И лишь Володе где-то у дороги
Под Шипкой – под крутым холмом лежать.
3. Да, на иконы длится долго мода…
А на одежды… Бедная ты, Русь,
Когда б взглянула, ты на нас сегодня
Как мода мчится! Эх, соврать боюсь…
1. И всё ж скажу: За модой не гонялась
Я никогда… Могу лишь наблюдать.
Лет пять пройдёт, и мода поменялась
Да хорошо, коль вынесет лет пять!
2. В наш 21-й
Фуфаек, шалей нету и галош.
И часто лет восьмидесяти – скучной,
Немодной женщину не назовёшь
3. Она покрасит, выщиплет так брови,
И так её в салоне постригут,
И так она любуется собою,
Бабулей её вряд ли назовут.
1. Она пройдёт в широких брюках синих,
С серьгами серебристыми в ушах,
Да без платка… Ах, матушка Россия,
Помолодели женщины, ах… ах…
2. Здесь о себе вот напишу я тоже:
Не крашу губы – вот такая я!
Хотелось бы и что-то подороже
Купить, но денег нету у меня.
3. На уши не цепляю клипсы, серьги,
И не ношу я платьев дорогих,
Но ты, прохожий, да имей же сердце
Я не бабуля даже и без них!
1. Полна я сил весёлых и здоровых,
Ну да, всего лишь 70 мне лет,
Я говорю вам: хоть сейчас готова
И до Москвы – пешком. – Смотрите вслед.
2. Так не зовите вы меня бабулей!
Дряхлеть и охать – не моя мечта!
Я силу ног, души своей разгулье
Хочу сберечь, пожалуй, лет до ста,
3. Быть может, забегу вперёд немного,
Но дедушкины мама и сестра
До ста пяти дожили, слава Богу,
Немного меньше дед… Но жизнь игра…
1. Жизнь наша – всё равно, что лотерея.
Но, как Газманов, верю не судьбе,
Хочу я жить и мыслить не старея,
Дни ясные лишь оставлять себе.
2. Лирическому тоже отступленью
Должны поэты место уделять,
Но я поэтка – Пятигорский гений –
Так Лермонтов посмел меня назвать.
3. Да, Миша Юрьевич, ведь ты в обиде
На женщин, как я тоже на мужчин.
Ты мало жил и мало женщин видел,
Но гений твой ценю. Во сила, блин!
1. Блины пекли те бабушки в платочках,
Блины пекут и дамы без платков.
(Но крепкое словцо нам нужно очень
В порыве чувств!) Тех Болховских блинов
2. Нельзя, увы, читатель, нам отведать…
Закончен крестный ход. Пускай вдвоём
Отец Евсей с моим подростком-дедом
Сидят в кофейне старой за столом.
3. Блины пропитаны горячим маслом,
От кофе – тоже крепкий аромат.
Отец Евсей вспотел, лоб вытер красный:
Нельзя ж пить кофе чашки три подряд.
1. Вот пекарь в белом фартуке за стойкой,
И Коля – с уважением к нему.
Мой дедушка, каким ты был спокойным,
И зла не причинял ты никому.
2. Ты ел блины. Но встал, жалея пчёлку,
Что тяжело так билась о стекло…
Лети ж созданье бедное ты в щёлку,
Была бы муха – мухе б повезло.
3. Я расскажу на лавочке старушкам
Про старый быт. Услышу я в ответ:
– Всё было так! Ну что же, не нарушу
Старушечьей той правды, милый дед.
1. Вторую скоро я главу кончаю,
Но расскажу ещё про монастырь
С отцом Евсеем, с Колей повстречаем
Мы утро, где безлюдье, где пустырь…
2. Там в монастырской келье ночевали
Мои герои… Как вам описать
Ту келью тёмную… в окно едва ли
Мог солнца луч когда-то попадать.
3. Под самым потолком почти окошко.
Здесь две кровати узкие – у них
Резные спинки, на колёсах – ножки,
На стенках, по углам – глаза святых.
1. Возле икон лежат на полках книги,
Вся правда в них святого Бытия.
Здесь, в келье, есть бессмертье в каждом миге,
Хоть тусклые лампадки здесь горят.
2. Чернеют керосиновые лампы,
Чернеют стол и узкая скамья,
А полусводы белых стен веками
Послушников и прихожан манят.
3. Подходит ночь… Луна встаёт большая,
И длинный освещает коридор,
И Коля, осторожными шагами,
Чтоб спящих не будить, идёт во двор.
1. Открыты двери в душных тёмных кельях,
Кругом сутаны чёрные висят,
Монахи спят, отвергнутые кем-то
Иль Богом призваны? Эдэмский снится сад.
2. Кому-то, может? Ну а так всё больше –
Им и во сне молиться до утра…
Ведь каждый в монастырь судьбой заброшен…
Безжалостна судьба или добра?
3. Забор монастыря… О эти колья?
О, эти кельи! Ламп тяжелый свет…
Меж огородов, меж бурьянов Коля
Идёт, идёт, чтобы встречать рассвет.
1. Всё думает он о монахе Лёше –
Под вечер говорил с ним обо всём…