Путь в Европу
Шрифт:
Им надоело быть особыми и маргинальными, захотелось быть нормальными европейцами. И жить в мире универсального модернистского проекта, основанного на универсальных ценностях, предложенных в эпоху Просвещения. Россия же вместо того, чтобы вместе со всеми выбираться из коммунистического болота, просто переменила кочку в этом болоте и угрожающе квакала на другие народы, заставляя их изо всех сил выбираться на сухое место.
Эти горькие слова русского человека о России не должны, по-моему, ни одного добросовестного читателя заставить усомниться в моей любви к России. Стал бы я так злиться, если бы не любил ее! Сумеем ли мы извлечь уроки из происшедшего? Очень
Теперь, правда, говорят, что они с нами хотят дружить. Сильно сомневаюсь. С нами хотят поддерживать добрососедские торговые отношения. Принимать наших туристов, покупать нашу нефть и газ. А вот дружить… Дружить можно только с тем, кто разделяет твои универсальные представления, реализующиеся в модернистском проекте. Все остальное – постмодернистская каша. Может быть, это обеспечивает уважение Другого. Но дружбу – нет.
Игорь Клямкин Кто платит за отсутствие демократии?
Размещая стенограммы наших бесед с зарубежными коллегами в Интернете, мы столкнулись с реакцией на эти беседы, которую могли бы и предвидеть, но которой, честно говоря, не ожидали. Посетители сайтов писали, что каких-либо принципиальных различий между посткоммунистическими странами, вошедшими в Европейское сообщество, и посткоммунистической Россией, оставшейся за его пределами, они не обнаружили. Зато обнаружили много общего.
В России, мол, социальная сфера до сих пор не реформирована, но и в странах Новой Европы дело обстоит не лучше, в чем многие их представители откровенно признаются.
В России коррупция, но и в этих странах она, за редкими исключениями, процветает тоже.
В России общество отчуждено от власти и политических партий, но и эксперты из Новой Европы говорят о том, что там ситуация примерно такая же.
В России с независимостью СМИ есть проблемы, но ведь и у новобранцев НАТО и Евросоюза СМИ ангажированы влиятельными политическими силами, что опять-таки признается открыто.
В России церковь приближена к государству, но и в других странах она зачастую находится от него не дальше, а в некоторых из них основы религии преподаются в школах, причем в обязательном порядке.
В России не развито гражданское общество, но и «новоевропейцы» не могут похвалиться в данном отношении большими успехами, а могут лишь сетовать на эту неразвитость.
И т. д. и т. п.
Наша новая политическая элита и обслуживающий ее пропагандистский персонал могут быть довольны. Их рядовые сограждане настроены патриотично и думают так, как им при «суверенной демократии» и положено думать. Они не хотят мириться с тем, что их страна в чем-то отстает от бывших сателлитов и отделившихся от нее бывших советских республик, ставших самостоятельными государствами, и что ей предстоит тех и других в чем-то догонять. Поэтому они улавливают в произносимых нашими собеседниками словах только то, на что заранее настроен их слух, независимо от того, какой смысл в эти слова вкладывается.
Они слышат о незавершенности социальных реформ в странах Восточной Европы и Балтии, но не слышат, что многие из них продвинулись в этом отношении значительно дальше нас и что уровень социальной защищенности и доходы населения в них, как правило, заметно выше, чем в России.
Они слышат о коррупции в этих странах, но не слышат, что коррупция там не системная, а локальная, что ничего похожего на отечественные наезды на бизнес или поборы гаишников там нет и в помине.
Они
Они слышат об ангажированности СМИ влиятельными политическими силами, но не чувствительны к различиям между ангажированностью разными партиями разных газет, радиостанций и телеканалов, принадлежащих нередко иностранному капиталу, и государственной информационной монополией.
Они слышат о политической роли церкви в таких странах, как Словакия или Румыния, но не улавливают разницы между исполнением такой роли при нашей слабо-расчлененной вертикали власти и в системе последовательно проведенного, как в этих странах, разделения властей.
Они слышат, что в Новой Европе гражданское общество развивается медленно, но не придают значения тому, что это обусловлено там исключительно состоянием самого общества, а не преградами его превращению в гражданское со стороны государства.
И т. д. и т. п.
Тем не менее… Тем не менее согласен: многим, очень многим современная Россия похожа на посткоммунистические страны, вошедшие в последние годы в Большую Европу. Странно было бы, будь иначе при общем коммунистическом прошлом, в котором все мы недавно пребывали. Историческая инерция сказывается повсеместно – и у нас, и у них. И прежде всего инерция социалистической урбанизации, принципиально отличающейся от той, что имела место на Западе.
Почти во всех странах (кроме Чехии и бывшей ГДР), с представителями которых мы беседовали, на входе в социализм преобладало сельское население. Становясь городским, оно утрачивало культуру локальной крестьянской самоорганизации, не обретая вместо нее культуру самоорганизации городской. При коммунистических режимах формирование такой культуры насильственно блокировалось, потому что эти режимы могли существовать только в атомизированных социумах, где каждый остается один на один с государством, где предписывается только вертикальная солидарность с властью и репрессируется солидарность горизонтальная. И последствия этого типа урбанизации, судя по рассказам наших зарубежных коллег, повсеместно сказываются до сих пор.
Влиятельные массовые гражданские институты в странах Восточной Европы и Балтии и в самом деле не возникают. Организации типа польской «Солидарности», чешского «Гражданского форума», литовского «Саюдиса» остались в прошлом вместе с коммунистическими режимами, которым эти организации противостояли. Люди живут своими частными проблемами и заботами и потребности в общественной консолидации не испытывают. Кое-где действуют сильные профсоюзы, иногда они устраивают забастовки в защиту экономических интересов работников, но реального влияния общества на политику в периоды между выборами не наблюдается почти нигде. Прежняя принудительная атомизация стала атомизацией добровольной. И, что характерно, не только в странах, превращавшихся из сельских в городские в десятилетия коммунистического правления, но и в Чехии и восточных землях Германии, где урбанизация в значительной степени произошла еще в докоммунистические, «буржуазные» времена. Потому что появившиеся в те времена ростки низовой городской самоорганизации коммунистическим режимам удалось вытравить и там.