Путь в Обитель Бога
Шрифт:
Да и не сгоряча желание возникало, и начни я, никто не выкупил бы у меня Генку даже за миллион галет. Но долго держать зла за душой я не умею, что теперь это вспоминать — дело прошлое… Если по уму рассудить, то парень он нормальный, только с придурью…
Глаза мои закрылись сами собой. По телу разливалось приятное тепло. Я опустился в воду ещё ниже, по самые ноздри, несколько раз нырял с головой, оставаясь под водой сколько хватало дыхания. Господи, какая благодать!.. И зачем только я связался с Книгой, которую сейчас разыскивают триста яйцеголовых? Девушек вот выгнал из-за неё, заразы, а ведь с ними сейчас было бы ещё лучше.
Бобел толкнул меня под водой два раза, я высунул голову на поверхность и увидел рядом с бассейном Тотигая.
— Генка в безопасности, — сказал он. — Трескает галеты и благословляет тебя.
—
— Имхотеп выделил паёк вместе с комнатой, — пояснил Тотигай. — И закуски, и напитки. Если он не захочет брать расходы на себя, отдавать придётся тебе. По правилам Ждан теперь твоя собственность.
— Да на хрена мне такая прожорливая собственность?! — возмутился я.
Мне было немного стыдно, что сам не подумал про кормёжку для бывшего пленника, ведь попрыгунчики наверняка отобрали у Генки всю наличность. Но с другой стороны, лопал Ждан совершенно несоразмерно своему скромному росту. Надо срочно вытрясать из него сведенья и выписывать вольную.
— Пообщайся-ка ещё с кербером того нукумана, — предложил я Тотигаю. — Понял, о ком говорю? Спроси его про Орекса.
— Сам сообразил. Он странствует с тремя спутниками, но ни один из них с Орексом не знаком, а их дальнейший путь лежит в стороне от земель нашего воинственного друга. Однако они обещали расспросить любого встреченного ими соотечественника про Орекса, и при случае передать, что он нужен некоему Элфу.
— Молодец. От тебя иногда бывает польза, — не мог не признать я.
— Пойду, — сказал Тотигай, поднимаясь с пола. — Здесь мне не по себе. Слишком много воды в воздухе.
Я усмехнулся такому определению высокой влажности и поднял глаза к потолку. Пар от бассейнов поднимался вверх, лип к сводам, оседал на них крупными каплями, которые время от времени срывались вниз. Изредка капля попадала точно на пылающий фитиль в одном из жировых светильников, и тот противно шипел или гас вовсе. Когда плошек с погасшими фитилями становилось слишком много, Кочегар сходил со своей стены и снова зажигал их — ведь Фонарщик сюда не спускался.
Прогревшись и разомлев почти до стадии полного растворения в воде, мы с Бобелом вылезли из бассейна. Пока одевались, несколько холодных капель успели упасть с потолка мне на спину. Это единственная неприятность, которая может поджидать клиентов Кочегара; впрочем, если ты просидел в бане достаточно долго, то кажется, что капли испаряются сразу же после прикосновения к разогретой коже.
Мне подумалось, что если температура воды в подземном источнике вдруг резко повысится — там ведь не пробившийся к поверхности гейзер, или что-то вроде этого — то у посетителей бани могут быть проблемы посерьёзнее капель с потолка. Кто не успеет выскочить из бассейнов, просто сварится заживо. Однако Имхотеп уверяет, что такого никогда не случится, а он, скорее всего, знает, что говорит. Если они с Кочегаром и вправду уцелевшие от истребления кийнаки, так ведь их народ не только был на короткой ноге со всеми живыми существами, общаясь с животными на их языке, но и умел управлять силами природы. Или, по меньшей мере, не вступать с ними в конфликт.
Мне уже не терпелось показать Имхотепу Книгу и узнать, что он о ней думает, но торопиться я не хотел. Тем более не хотел продолжать таскаться с ней по Харчевне. Поэтому, когда мы с Бобелом вернулись в мою комнату, я захватил с собой только пачку самых обычных книжек, что в последний раз набрал в городе. Имхотеп такие знаки внимания с моей стороны ценит. Он скупает или принимает в подарок все книги подряд — у него огромная библиотека, открытая для всех желающих. Но туда мало кто ходит, поскольку большинство завсегдатаев, как и приезжих, из всего богатства сохранившейся печатной продукции предпочитают порнографические журналы.
Я в детстве нырял в библиотеку всякий раз, как выдавалось свободное время. Теперь-то жалею иногда, что делал это — ведь чем меньше забиваешь голову, тем проще тебе жить. Но и сейчас — нет-нет, да и откроешь книжку где-нибудь на привале, если не слишком устал. До Проникновения мама мне часто читала на ночь сказки, а сейчас любое повествование о прошлом Земли и о том, что тогда делали люди, воспринимается как сказка. Может, в этом дело. Или в моей склонности узнать что-то интересное, побывать там, где никто не бывал, и залезть туда, где заперто — из-за чего я и стал трофейщиком. Когда много лет назад ко мне по обычаю всех умников подъехал Генка Ждан и вызвался научить меня читать, я с радостью согласился. В то время любая книга была для меня чем-то вроде закрытой комнаты, где может лежать что-то полезное. Позже я убедился, что в большинстве книг, как и в большинстве комнат в городах, ничего стоящего нет и быть не может, но тогда откуда ж мне было это знать? Позднее, по тем же самым мотивам, я начал учить нукуманский — у Имхотепа были книги и на этом языке. Вот там действительно оказалось много полезного — ведь девять из любых десяти творений нукуманских литераторов традиционно посвящены способам ведения боевых действий против яйцеголовых в условиях Додхара.
Когда мы вошли в общий зал, я в первую минуту подумал, что мы попали на празднование Дня Лужёной Глотки — такое здесь царило веселье. Тотигай лежал возле стола, стоявшего у самой дальней от подиума стены, справа от бара. Увидев нас, он приподнялся и показал зубы какому-то бродяге, давая понять, что столик зарезервирован, Бродяга, уже отодвинувший для себя табурет, поспешно отступил к барной стойке, больше похожей на маленькую крепостную стену — она была из камня.
Барсук Бенджер, как и всегда, стоял облокотившись на неё, наблюдая за происходящим в зале. Он у нас и бармен, и вышибала, хотя сам шутит, что его следовало бы величать бизнес-координатором и пастырем заблудших душ. С самого начала существования Харчевни между владельцами лавок не прекращались споры, кто из них имеет преимущественное право на торговлю в общем зале. Выяснение отношений редко когда заканчивалось без перевязок огнестрельных и ножевых ран, а то и чьих-нибудь похорон, пока Бенджер не предложил себя на роль посредника. Он никогда не обманывает посетителей и своих поставщиков, с равным усердием продавая самогонку Синяка и виски Уокера; себе берёт скромный процент, позволяющий, однако, вести безбедное существование. Одновременно он всегда готов наставить на путь истинный перепившего фермера, трофейщика или зарвавшегося бродягу, что делает, кстати, без лишних грубостей, если только нарушитель спокойствия ещё хоть что-то соображает и открыт для увещеваний. В противном же случае Бенджер просто вышвыривает его вон из Харчевни. Официантками у него бесплатно работают свободные на данную минуту проститутки — для них это хороший шанс подцепить клиента или, на худой конец, получить чаевые. Когда же все девушки заняты, Бенджер управляется сам.
Мы с Бобелом уселись за наш стол, и я спросил Тотигая, по какому поводу веселье.
— Попрыгунчики гуляют уже четвёртый день подряд, — ответил он. — Каждый раз к вечеру они напиваются до лицезрения чертей и ангелов, а сегодня решили устроить всеобщий балдёж. Стакан самогонки любому желающему за их счёт, и целую кварту сверху тому, кто их чем-нибудь повеселит.
На подиуме две стриптизёрши устроили лесби-шоу. Ещё одна девчонка пыталась что-то спеть, но её было едва слышно в общем гвалте. Подиум представлял собой большую каменную плиту размером три на десять метров и полутораметровой толщины — он делил дальнюю от нас часть зала пополам. Слева от него, в самом углу, лежала ещё одна плита потоньше и поменьше — всего каких-нибудь жалких семьдесят тонн, которая предназначалась для оркестра. Как раз сейчас оркестр наяривал вовсю — музыкантам досталось по стакану пойла, и они жаждали заработать ещё. Джокер крутил один из своих фильмов, но его никто не смотрел, потому что из-за отсутствия затемнения происходящее на экране видно было плохо. Факелов в зале горело больше, чем обычно; дым скапливался под высоким потолком, медленно вытягиваясь наружу через продухи. Огромные четырёхликие статуи-колонны, поддерживающие своды зала, словно атланты небо, выглядели мрачно и внушительно. Отблески огня плясали по барельефам на стенах, изображавшим не то богов, не то демонов. Было душновато.
К нам подошла одна из временных официанток Бенджера и, мило улыбнувшись, спросила, что мы будем заказывать.
— Двух тушёных кроликов, жареной картошки, немного копчёной оленины и большую чашку салата от Мамы Курицы, — распорядился я. — Ещё принеси сладких пончиков, пустую миску для кербера и бутылку горючего от Уокера. Остальное у нас с собой.
— А я как же? — подняла брови девушка. — Самое вкусное блюдо в меню вы пропустили.
— С тобой пока подождём. Мы голодны. Ты же не хочешь, чтоб мы тебя и вправду съели?