Путь в счастливую страну
Шрифт:
Сингапур был голоден, обессилен, разбился. Но все же решил еще проехать один перегон. Когда тронулся поезд, он выскочил из–за вагонов, погнался за ним, но на всех площадках у всех дверей стояли кондуктора. Они грозили ему. Сигапур остановился, последний кондуктор крикнул:
— Откуда едешь?
— С Перми, — ответил Сингапур.
— Сво… — конец унес поезд, заглушил колесам, но поднятый кулак долго грозил с площадки последнего вагона.
Сингапур огляделся, кругом лес, и в нем станция, при ней несколько служебных домиков. Ни сел, ни деревень вблизи.
— Не удалось, откуда ехал?
— С Перми…
— С Перми, ловко. А в ГПУ тебя бы следовало.
— Нечего с меня вашему ГПУ взять, — и Сингапур рассмеялся, и ему стало весело, что у него нечего отнять.
Сидел Сингапур на скамейке, отдыхал, подошел с рыжим кондуктором агент.
— Этот с Перми на скором приехал.
— Ну, ты дальше поедешь?
— Хорошо примете, здесь останусь…
— Да мы тебя постараемся принять, попридержать такого приятного гостя. Тягой занимаешься?
— Искусство имею…
— Искусство… и по тяге есть искусники, спецы. Знай — сидеть у меня тихо, если хочешь цел остаться, — пригрозил агент и ушел.
Сингапур знал много разных искусств. Умел великолепно выпрашивать, играть в карты, знал и тягу, но самым любимым у него искусством было пение с тремя ножами. На этой заброшенной станции просить было не у кого, вотяки — они пилили дрова тресту Северолес, и сами были полунищими. Красть тоже было не у кого, и здесь первая же кража была бы замечена и приписана ему. Сингапур не думал красть, он боялся, кто другой не сделал этого. Он решил заняться пением. Голос был с ним, песни он помнил, но не было ножей, их он продал в Перми во время голода. Сингапур решил заменить ножи камнями, взял три величиной по яйцу, вышел на платформу и запел:
В Петрограде за Нарвской заставой,
От почтамта версте на седьмой,
Есть обрытый глубокой канавою,
Всем рабочим завод дорогой.
Булыжники Сингапур покидывал вверх, они падали, он их ловил на лету и опять подкидывал. Вокруг него стали собираться пильщики дров, пришел рыжий кондуктор т похвалил:
— Ишь, какой соловей…
Вышел буфетчик, агент, начальник станции выглянул в окошко конторы, сбежались ребятишки.
Сингапур видел, что и здесь есть беспризорники. Они с удивлением смотрели на ловкого певца, им еще не была известна вся наука беспризорной жизни, были они жалкие попрошайки и мелкие воришки. Сингапур кончил. Буфетчик — солдат–инвалид сказал:
— Видал я, так ножи подбрасывают.
— И я умею, давайте ножи.
Совали Сингапуру ножи всех сортов, он вернул все складни и выбрал один столовый нож, один финский.
— Давай еще один, у кого есть?
— принеси из буфета, — зашумела толпа.
Буфетчик принес длинный сверкающий нож. Сингапур раздвинул толпу, снял шляпу, попробовал ножи и запел.
Эх, лавки бакалейные,
Торговцы
Ну, как у вас торговые дела?
Ножи летали сверкающими перьями, казалось, вот они ударят в грудь, в лицо Сингапура, а он быстрым движением ловил их и подкидывал вверх.
Пел с усмешкой:
Налоги подоходные,
Квартиры, чай, холодные.
Зачем вас только мама родила?!
Сингапур вытер ладонью пот.
— Пой еще, пой! — шумела толпа.
— Может кто пожертвует, кладите в шляпу, — сказал Сингапур.
Бросили несколько медяков.
— Хлеб можно, все, — прибавил певец.
Бабы полезли в узлы и пожертвовали по большому куску.
Ничего не дали кондуктор, агент и начальник станции, они считали, что на своей станции могут бесплатно пользоваться всеми удовольствиями.
Сингапур решил удивить их, а потом и взять плату.
Он все громче пел, ножи подкидывал выше, и они горели над головами сталью, как падающие радуги. Сингапур решил показать все красоты своего искусства, он так кидал ножи так, что встречаясь — один при падении, а другой при взлете они касались своими лезвиями и звенели. Сначала они звенели тихо, потом все громче и под конец с визгом, как струны, которые рвутся.
Сингапур пошел, на ходу пел и играл ножами, толпа отступала перед ним. Показал Сингапур и самый ловкий номер, он кидал нож, крутил его штопором, и тот летел сверкающим волчком. Устал Сингапур, оборвал песню, откинулся назад, ножи упали к его ногам.
Но и за это удовольствие ему ничего не дали не агент, ни начальник. Еще просили спеть, но Сингапур сказал «довольно» пообещался вечером и пошел в буфет отдыхать и закусывать. Буфетчик взял с его только за колбасу, а за чай не взял, подсел он к певцу и предложил:
— Будешь у меня петь…
— Пассажирам?
— Да. Я буду платить.
— Нет. Поеду дальше.
— Сегодня ведь не уедешь, поездов не будет, вечером приходи.
— Ты мне дай три хороших ножа.
— У меня пой и ножи будут.
— Я спою начальнику.
— Не унесешь ножи, ты ведь…
— Да, я бродяга, а не унесу.
Все–таки уговорил Сингапур буфетчика и получил ножи. Встал под окнами начальникова дома, запел. Открылись окна, высунулись дети и жена. Начальник было велел уходить Сингапуру, но дети просили:
— Спой, спой. Папа можно ему спеть?
Ножи, как интересно и страшно.
— Ну, спой им, — согласился начальник, и Сингапур долго пел, показал все фокусы с ножами, уходя, получил от начальника гривенник.
«А, один сдался, другие тоже не устоят,» — радовался Сингапур, ходил петь к агенту, и с него получил.
Прожил Сингапур на станции три дня, отдохнул и решил ехать дальше. На станции жить нельзя, она мала, скоро все привыкнут к Сингапурову пению, не станут слушать и не станут платить. Он думал, что ему не помешают сесть на один из проходящих поездов.
Отходил товарный, Сингапур хотел сесть, но его поймал рыжий кондуктор и отвел к агенту.
— Бежать задумал? — ворчал кондуктор.