Путь ярости
Шрифт:
– Давай без критики, – проворчал Лебеденко. – Ты сам сослал меня в лесополосу. Где Копылов? – спохватился он.
– Я здесь, мужики… – послышался слабый стон, и в свете скрестившихся лучей показалось ползущее тело. Он умудрился перевязать ногу и уже не оставлял за собой кровавый шлейф. Автомат волочился за раненым на ремне. – Виноват, командир, надоело там лежать.
«Неужели все?» – подумал Турченко. Он хотел оглянуться к посту, что-то крикнуть – дескать, все кончено, наши в городе! И вовремя заметил вспышку со стороны западного леса! Сердце упало в пятки.
– Ложись!!! – заорал он дурным голосом. Все рухнули, как подкошенные. Так вот почему не спешили восвояси
– Рассредоточиться! – прохрипел Турченко, откатываясь в сторону. С кем сотрудничали наемники? Ясное дело, не ополченцы, не военнослужащие украинской армии. Диверсанты, засылаемые в Донбасс для дестабилизации обстановки! «Лавочка» вроде банды Галичука, которую он лично прикрыл с ребятами две недели назад! «Лесные братья», продолжатели дела бандеровской мрази, которую не добили в 50-е годы прошлого века!
Спецназовцы рассыпались цепью, беспорядочно стреляли. А на них со стороны западного леса валила толпа, бесились сполохи очередей. Кого-то подстрелили, он истошно закричал. Вероятно, они хотели отбить своих американских коллег, не разобравшись в темноте, что отбивать уже толком некого. Встретив организованное сопротивление, стали залегать, но продолжали вести огонь. До них было метров семьдесят. Силуэты перебегали то слева, то справа. Боеприпасы таяли. Турченко вбил последний магазин, передернул затвор. Стал стрелять одиночными, выискивая перебегающие фигуры.
– Капитан, что происходит?! – взревел в эфире после минутного ступора капитан Комаров.
– Капитан, помоги огнем! – крикнул Никита. – Дистанция до нас – шестьсот метров. Мы атакованы диверсантами, их порядка двадцати штыков! Бей на семьсот или чуть меньше!
– Я понял! – проорал Комаров. – Вывожу БТР! Не вставать, Никита! Лежите, сплющитесь!
– Турченко, что за хрень там у вас?! – надрывал параллельно глотку полковник Порохов. – Со мной пять человек, высылаю их на подмогу! Эх… была не была! – решился Григорий Андреевич. – Шестеро нас, уже идем! Вы только головы не поднимайте!
Почувствовав неладное, диверсанты сломали боевой порядок. Они уже не лезли вперед, стали отползать. Спецназовцы держали линию – ни вперед, ни назад. Кряхтело что-то сзади – подползал многострадальный Копылов, таща за собой автомат, тоже пристроился, начал методично выбивать патроны. Короткими перебежками шли в атаку охранники Порохова, пытаясь вести бой и одновременно прикрывать комбрига. БТР пересек демаркационную линию, жахнул крупнокалиберный пулемет. Перелет.
– Ближе, капитан! – крикнул Турченко.
И началась кровавая свистопляска! Земля поднималась фонтанами в гуще залегших диверсантов, разлетались комья глины. Пострадавших было, похоже, немало. Их оттаскивали в сторону леса. Бандиты отступали, пятились, огрызались огнем. Вторично заработал пулемет. Чехарда разрывов отделила залегший спецназ от отступающих бандитов. Поле заволокло дымом.
– Мужики, отходим! – приказал Турченко. – Хватит уже геройствовать. Хохлы свое получили, пусть подотрутся.
Двое схватили стонущего Копылова, двое – стонущего Хардинга, двинулись к посту. БТР продолжал стрелять, гоня бандитов прочь. Навстречу бежали ополченцы, перехватывали ношу. Что-то взволнованно выговаривал полковник Порохов, хлопал Никиту по плечу. Соображалось туго, в ушах звенело, голова отказывалась функционировать. Но фразу, брошенную Пороховым вгорячах, явно непродуманную, – про внеочередной трехдневный отпуск «нашему герою», – он запомнил хорошо…
Брать Крикуна просто не было сил. Пост докладывал: спит товарищ майор. Свет не загорается, из комнаты не выходит. Ну, и ладно, пусть поспит последнюю ночь, утром возьмем. Ситуацию «крот», разумеется, держал на контроле, вряд ли у него были такие стальные нервы, чтобы спокойно уснуть. Можно представить, как после трех часов ночи он названивал проводнику. Но телефон у трупа не работал – сильно пострадал во время падения со склона. Что он пережил за эту ночь, можно только догадываться. В четыре часа сдали нервы, Дмитрий Макарович позвонил в штаб, справился, все ли в порядке.
– А в чем дело, товарищ майор, почему вы звоните в такой час? – удивился дежурный. – Сон приснился, что украинская армия перешла в наступление? Спите, она на позициях. Начнется война – вас предупредят.
Если бы Порохов был мертв, в штабе царил бы переполох. Он успокаивал себя – если бы Порохов выжил после ночной баталии, все равно царил бы переполох. Может, наемники отказались ехать, а телефон у Паскевича просто сломался или кончилась зарядка?
Утром он вышел из дома бледный, как привидение, нервный, издерганный. «Наружка» наслаждалась – пусть побесится. Застрелиться не хватило духу. Кинется в бега? Но майор понимал, что бежать ему некуда. Он отработанный материал. В Киеве не обрадуются возвращению блудного агента. В лучшем случае посадят в тюрьму, Хотя нет. Большинство вопросов в современной демократической Украине решается физическим устранением разносчика проблемы. Это не прежний режим «тирана и деспота», когда убивали редко и только за дело. Он добрел до мотоцикла, на котором передвигался по служебным делам, сел, завелся… и поехал на службу. «Наружка» не поверила своим глазам. Был приказ пока не трогать, проследить – ведь не все его сообщники пока известны. Но все случилось именно так. Дмитрий Макарович добрел до рабочего места, с ходу решил вопрос с определением номера склада для очередной партии сигналящего у ворот гумконвоя. Потом он покурил, вскипятил воду в электрическом чайнике, еще раз покурил. Общаться с сообщниками в этот день он был не расположен. О событиях текущей ночи вблизи погранпоста «Вишняки» Крикун, разумеется, был в курсе. И в интуиции ему невозможно было отказать. Несколько раз он подходил к окну, тоскливо смотрел на зевающих в отдалении спецназовцев.
Когда спецназ вошел к нему в кабинет, майор Крикун в оцепенении сидел за столом и держал в руке пистолет с одним патроном. Турченко с любопытством посмотрел на него. Крикун побледнел еще больше. Дрогнул пистолет, он приставил его к виску, зажмурился. Нет, не хватило духу, опустил.
– Не получается каменный цветок, Дмитрий Макарович? – посочувствовал капитан, неторопливо подошел и отобрал табельное оружие. – А в следующий раз, когда надумаете стреляться, первым делом опускайте предохранитель. Иначе может не получиться. Вставай, мразь, особого приглашения ждешь?! – Он схватил Крикуна за шиворот, выволок из-за стола и швырнул к двери.
– Кто вы такие?! Что вам надо, я майор!
– Коллекторы. Долги собираем… – проворчал Терновский, принимая подачу и припечатывая Крикуна лицом к двери. Он бегло его ощупал – не спрятал ли в заначке еще один пистолет. – В друзья тебя добавить хотим. Майор он, видите ли, – засмеялся боец, отправляя скулящего «крота» дальше по эстафете. – Да тебе, приятель, даже рядовым никогда уже не быть…
В то же время в далеком Верховце происходили схожие события. К дому Федора Николаевича Мозиляка подъехал армейский джип, из которого выгрузились пятеро вооруженных до зубов ополченцев. Старший группы забарабанил кулаком в ворота: