Путешествие длиною в жизнь
Шрифт:
Посчитали за ужином, какой завтра день, вышло, что завтра - 31 мая, воскресенье. Постановили отдыхать вовсю, благо солнечно и очень тепло. День минул в безделье и хозяйственных хлопотах - помыться-побриться-одежкупостирать...
Как судовому врачу "Ра" мне надлежало заниматься не только лечением моих товарищей-клиентов. Еще перед первым плаванием планировалось проведение обширных научных исследований. Правда, полностью намеченное выполнить не удалось.
Во-первых, мне не повезло как физиологу. Я думал, что проведу изучение водно-солевого обмена. Но на "Ра" не было ни места, чтобы развернуть походную лабораторию, ни времени. Да
Оставались задания, полученные от психологов. Им наше плавание давало идеальную возможность исследовать явления групповой психологии. Меня снабдили разного рода опросниками, инструкциями. Три четверти инструкций относились к "гомеостату", прибору, названному так от греческого "гомео статис" - "имитирую состояние". Это был ящик с верньерами, похожий на приемник старинной марки.
Принцип его действия состоял в следующем. Представьте себе несколько душевых кабин, трубы которых соединены последовательно. Пусть в кабины войдут люди и, манипулируя кранами, попытаются создать себе подходящую температуру воды для мытья. Нетрудно догадаться, что сосед будет мешать соседу, пока наконец действия всех не согласуются.
Говорят, что именно в душевой профессору Федору Дмитриевичу Горбову пришла мысль о приборе, на котором можно моделировать групповые взаимосвязи. Ты должен вращением ручки вывести стрелку своего потенциометра на нуль. Но такие же потенциометры и у твоих партнеров: они мешают тебе, выполняя ту же задачу и отнимая ток. Значит, выбирай тактику, наступай, отступай, выясняй свой характер: кто ты - лидер или ведомый?
У меня был с собой "гомеостат", рассчитанный на трех человек. Это значило, что три испытуемых могли одновременно взяться за ручки потенциометров. Переговариваться и командовать не разрешалось: смотри на стрелку, улавливай ритм ее прыжков и самостоятельно принимай решения.
Тут сразу возникали сшибки характеров: кто-то беспорядочно крутил верньер, кто-то сердито отстранялся: "Ничего не выйдет, аппарат неисправен!" А иной возьмет и уведет свою стрелку влево до нуля, как можно дальше, чтобы зашкалило. Тогда у партнеров стрелки на столько же отклонялись вправо. Их лихорадочно начинали посылать на место и тем сообща помогали тебе. И ты добивался победы раньше остальных, потому что применил тактику не ведомого, а лидера, заставил всю группу себе служить.
Любая подробность подлежала занесению в протокол: кто и как себя вел, кто раньше закончил, сколько секунд или минут затратила на задание группа в целом...
Кроме "гомеостата", в моем арсенале были разнообразные тесты. С ними пришлось повозиться, особенно с так называемым Миннесотским опросником. О нем инструкция предупреждала сочувственно: "Значительная по времени работа, но она необходима". Шутка ли - 566 вопросов, касающихся самых различных сторон личности!
Обо всем этом можно рассказывать долго, но боюсь слишком отвлечься. Достаточно подробно вся эта работа была описана в моей книге о двух плаваниях на "Ра", вышедшей в 1973 году.
Я привез данные, полученные на "гомеостате" и в результате тестирования, в Москву, где наши специалисты-психологи, в частности Михаил Алексеевич Новиков, помогали мне обработать их...
А тогда, в мае 1970 года, когда мы съехались в Сафи в радужном настроении -
– я тоже был полон "психологического" оптимизма. У нас ведь появился мореходный опыт, мы "притерлись", приспособились один к другому, прошли, что называется, полосу прибоя...
Я, как заправский психолог-консультант, выдал Туру уйму рекомендаций, основанных на материале прошлого плавания: надо сдерживать Нормана, если будет покрикивать; надо почаще похваливать Жоржа; надо, чтобы на долю Карло выпадала работа в основном систематическая и ритмичная, а Жоржу, наоборот, пусть достаются авралы, усилия кратковременные, но зато требующие полнейшей самоотдачи. А сам я должен быть более инициативным и более терпимым к слабостям спутников. И пусть Тур, ежели что, не стесняется меня одернуть...
Тур слушал внимательно. Потом обронил загадочную фразу:
– Надеюсь на новичков.
– Это было странно, даже обидно. Робкий, вежливый Кей, Мадани в пиратской повязке... На них, выходит, надежда? А мы?
– Мы слишком привыкли друг к другу, - объяснил Тур.
– Позволь, так это ж хорошо, что привыкли!
Тур скептически хмыкнул. И оказался прав. Едва схлынула предстартовая горячка и улеглось возбуждение, связанное с началом пути, мы почувствовали, что дышится на борту "Ра" не совсем так, как раньше.
Выяснилось, во-первых, что мы меньше, чем в прошлом году, стремились к общению. Зачем нам оно? Разве и без того каждый о каждом не знает уже всё-всё?
Во-вторых, обнаружилось, что мы перестали друг друга стесняться. Разгуливали, фигурально говоря, в неглиже, не боялись ненароком задеть собеседника словом или жестом, откровенность наших реплик иногда была чрезмерна и граничила с бестактностью.
И, наконец, в-третьих, открылось, что, как ни парадоксально, нам служили не всегда полезную службу воспоминания о "Ра-1".
"Ра-1" был нашим черновиком. А теперь мы словно переписывали черновик набело, с огромным тщанием, уверенные, что уж нынче-то не наврем ни в единой строчке, совершим чудеса каллиграфии и стилистики. Однако, корректируя опыт минувшего плавания, нам не к чему было обратиться, кроме как к собственной памяти. Но память - штука коварная: она смещает масштабы, переоценивает ценности, собственные промахи смазывает, чужие усугубляет...
Карло был мрачен последние дни: гложет его что-то. Увидев меня с фотоаппаратом, он поинтересовался, для кого я снимаю. Я ответил: "Для себя и для Тура, а что?" Он сердито отошел и долго-долго говорил с Туром по-итальянски. Его, как выяснилось, волновало, что все члены экипажа фотографируют для себя, а он - для экспедиции. Через какое-то время поссорился с Сантьяго, ушел на мостик стоять вахту, и готовил за него Жорж.
Иногда я думал: в случае если бы в состав экспедиции мог быть включен или Жорж, или Карло, кого бы я, будь моя воля, взял с собой? Карло серьезный труженик, Жорж - развеселый балагур. Но кого из двоих я все же взял бы на "Ра"? Не знаю. Трудный выбор. И хорошо, что не мне его делать.
Я любил Карло Маури за то, что он такой крепкий человек, и любил Жоржа Сориала за то, что он такой беспечный и неорганизованный человек. Для экспедиции, мне кажется, равно нужен был и Карло с его непримиримостью, с его цельным и надежным характером, и Жорж, который мог развлечь в любой момент, шуткой сгладить острые углы, а желающему всегда предоставить богатую почву для нравоучений и критики - было на ком отвести душу...