Путешествие на север
Шрифт:
– Но я непременно хочу с ним поговорить, господин инспектор.
– А я хочу научиться играть на флейте. Но почему-то приходится согласовывать свои желания с покоем окружающих. Жизнь так устроена, Мем, что с людьми надо считаться.
– Вы его отпустите?
Нонор вдруг остановился и посмотрел Мему прямо в глаза:
– Кто за мной следил – ты видел?
– Со спины, – с честным видом соврал Мем.
Нонор криво улыбнулся и кивнул:
– Я так и думал.
Они снова пошли по улице – Нонор чуть впереди, а Мем на полшага сзади и слева, как всегда
– Отпустите Ошку, господин инспектор.
– Не канючь, Мем. Нытьем меня не пронять.
– Отпустите Ошку, господин инспектор.
– Что ты ко мне прилип, словно пьяный к забору? Пусть посидит.
– Какая вам польза от того, что он посидит?
– А какая польза будет от того, что я его отпущу?
– Будет, и еще какая!
– Это по-твоему будет. А по-моему – пусть посидит.
Так, впустую препираясь, они дошли до самой префектуры. На ее крыльце Мем сказал:
– Давайте я вам докажу: я знаю, что делаю. Ошка мне ответит на вопросы.
– Как же это – мне не ответил, а тебе вдруг ответит?
– Вот и посмотрим. Если я его разговорю, вы его отпустите. Согласны?
– Если ты задашь ему мои вопросы и он ответит – я отпущу его в любом случае.
– Пойдемте. Спустимся в подвал. Я прямо там вам покажу, как с такими надо разговаривать.
– Хорошо, раз ты предлагаешь свою помощь. Только не убей его во время разговора.
Однако неожиданность, которая поджидала их в подвале, крайне удивила обоих. Место Ошки пустовало. На все вопросы – где, кто, как и почему – охрана отсылала к предыдущей смене. В казарме нашли начальника ночного караула. Тот был заспан, бубнил невнятные ругательства и не горел желанием разъяснять свои поступки. Да, отпустили, сказал он. Еще ночью. Сам господин префект распорядился.
Нонор возмущенно всплеснул руками.
– Нет, я разберусь с этим! Я немедленно иду к префекту! – громко заявил он и уверенным шагом направился в сторону лестницы на верхние этажи. – Кто я им тут?! Мальчик на побегушках или старший инспектор?!
Но на первой же ступеньке Мем сграбастал его лапищей под руку и, словно ребенка, снял с лестницы и развернул лицом к себе.
– Не надо, – сказал он. – Я не хотел вам по дороге говорить, что они вмешаются, потому что не был уверен. Но они все-таки вмешались. Не трогайте Ошку. В том, в чем вы его подозреваете, он совсем не виноват, поверьте мне. Он, может, что-нибудь и видел, только не его дело об этом рассказывать, и не ваше – слушать. Мероя убили из-за больших денег. Возможно, тех, кто это сделал, ночью арестовали на Чаячьем, но про Мероя их спрашивать вряд ли будут.
– Про твою тыкву будут, что ли? – раздраженно огрызнулся Нонор, безуспешно отцепляя от своего локтя огромную Мемову ладонь.
– Про тыкву будут. Вы успокойтесь.
– Нет, я не успокоюсь! Кто мне объяснит наконец, что за дело я расследую?!
Мем пожал плечами.
– Я тоже не очень понимаю, – сказал он. – Но мне интересно.
– А мне – нет! Я здесь кто? Старший инспектор или племянник ручки от котелка?! – Нонор вырвал-таки треснувший рукав у Мема из ручищи и, гордо подняв голову, покинул пределы Первой префектуры.
Впрочем, никакой гарантии, что он не обойдет вокруг и не вернется через казармы, не было, поэтому Мем спустя небольшой промежуток времени последовал за ним.
Высокорожденный кир Нонор удалялся в сторону Хлебной площади, где на некотором расстоянии друг от друга находились и его дом, и кабачок «Приходи вчера». А вот куда удалился прошедшей ночью Ошка, так и не появившийся на Чаячьем, оставалось только догадываться. И Мем, кажется, догадался.
Спустя восьмую часть стражи в префектуру явился Дин.
– Поди сюда, – поманил он сидящего в задумчивости возле дежурки Мема. – Поговорить надо.
Они прошли в большую комнату за архивом, где у каждого дознавателя был свой стол. Дин находился в привилегированном положении, он служил десятником, и его рабочее место было отгорожено от общего зала прорезной ширмой. В своем закуте Дин достал из шкафчика кувшин с вином и блюдце с медом, ногтем извлек из блюдца пару увязших там зимних сонных муравьев, вытащил из-за пазухи сверток с еще горячими промасленными лепешками и разложил всю эту снедь перед Мемом.
– Угощайся, – сказал он. – Говорят, ты так много работаешь, что совсем не успеваешь поесть.
Мем очень удивился и вопросительно моргнул.
– Говорят еще, что у работы твоей небывалые успехи... – продолжил Дин.
– А что еще говорят? – поинтересовался Мем, против воли принюхиваясь к лепешкам. Пахли они сказочно.
– Говорят, что награда за расследование будет очень хорошей. Тебе, случайно, помощь не нужна?
– Не то чтобы совсем не нужна... – промямлил Мем. – А что ты рассчитываешь получить за оказанную помощь?
– Что дадут. Но я хочу принять участие.
– Ты и так принимаешь.
– Мне этого мало. Куда сегодня утром ходил Нонор? Что это за игра с переодеваниями?
Мем наконец решился и с тяжким вздохом отломил себе половину лепешки, сознавая, как дешево Дин его решил купить и как дешево он, Мем, действительно может продаться.
– Про переодевания я ничего не знаю, – пожал плечами он. – Это Нонор со мной не обсуждает. Да и успехов-то у меня нет никаких.
Дин задумчиво приложил ладонь к подбородку.
– Ну, я тебе не верю, конечно... – сказал он. – Я имею в виду насчет успехов. Мне предложил сотрудничество один человек. Он называет себя Домовой, если ты понимаешь, о ком речь. Он мне велел равняться на тебя. И поговорить с тобой.
Мем еще больше удивился, но рот у него был занят, и пришлось оставить признание Дина без комментариев. Однако радушно предложенного вина Мем пить уже не стал. Ему подумалось – а не проверяют ли его? Сейчас он выложит все государственные тайны, вольным или невольным свидетелем которых оказался, и прости-прощай едва нарисовавшаяся на туманном горизонте карьера.