Путешествие на шлюпе «Диана» из Кронштадта в Камчатку в 1807—1809 гг. Том 1
Шрифт:
Шлюп «Диана» 15 мая отправился из Петербурга, а 21-го числа прибыл в Кронштадт. Провод его баром был сопряжен с великим трудом; для облегчения шлюпа я велел из него все вынуть, даже камбуз и мачты, но он был в грузу не менее 9 фут; камелей для такого судна в порте не было, а надлежало приподнять его на четырех больших палубных ботах вагами, посредством грунтов, и так вести мелями. При сей продолжительной и трудной работе петербургский такелажмейстер Гришин был безотлучно и своим неусыпным старанием и деятельностью много споспешествовал в успехе этого дела. Способ сей приподнять судно принят также по его предложению. В Кронштадте нужно было сделать некоторые поправки в разных наружных частях судна, а особливо в столярной работе, которая от жестоких зимних морозов и потом от наступивших по весне жаров много попортилась. По назначению корабельного мастера Амосова подмастерье Зенков надсматривал над окончательным исправлением «Дианы», и оба они с большим тщанием старались, чтобы все нужное было сделано хорошо и с такой поспешностью, с какой время и обстоятельства, по случаю тогда бывших в порте больших приготовлений и работ, позволяли. В Кронштадте сделали нам также новые мачты, бушприт4, марсы5 и почти весь настоящий и запасный рангоут6.
В исходе мая шлюп был готов к принятию груза, и 31го числа того месяца положено в него первое железо. Разместить порядочно такой разнообразный груз, как железо, якоря, пушки, ядра, порох, канаты, такелаж, парусину, флагдук, блоки, мелкое оружие и пр. в малом судне, и притом для столь дальнего путешествия, было дело не весьма легкое. Сверх того, при размещении оного недовольно было пещись только о том, чтобы трюм был полон и не оставалось в нем пустого места, но надобно было стараться дать каждой вещи место, где бы менее она была подвержена, по свойству своему, порче от мокроты или стесненного воздуха и не могла бы одна вещь испортить другую в таком продолжительном переходе, и чтобы расположение тягостей не причинило какого неудобства в морских качествах судна и не подвергло бы его опасности или от излишней остойчивости, или от чрезвычайной валкости. Кроме того, нужно также было иметь великое внимание при укладке такого большого количества морских провизий всякого рода, которыми мы необходимо должны были запастись: положить их надлежало так, чтобы сухие провианты лежали в местах, менее подверженных влажности и мокроте, чтобы мокрые провизии, а особливо солонина и капуста, когда начнут портиться в море, где невозможно все их выгрузить и бросить в море, не могли причинить вреда здоровью служителей, и все провизии вообще надлежало так поместить, чтобы один сорт не был закладен другим и чтобы все их можно было легко доставать во всякое время и во всякую погоду. Постановление бочек с пресной водой, укладка дров и уголья требовали таких же предосторожностей. И я смело могу сказать, что при нагрузке «Дианы» все сии предосторожности были соблюдены с крайней точностью; в продолжение путешествия опыт мне показал, что при укладке груза и расположении провиантов, воды и уголья, по моему мнению, никакой ошибки не сделано.
Шлюп «Диана» вышел из гавани в настоящей готовности по словесному приказанию морского министра 7 июля, и с сего числа началась его первая кампания. А на другой день государь император, посещая Кронштадт и некоторые из стоявших на рейде военные суда, изволил удостоить и «Диану» высочайшего своего посещения, и при отбытии е. в-ву благоугодно было изъявить свое монаршее благоволение офицерам и нижним чинам за исправность шлюпа, с которого по отъезде государя сделан был императорский салют командой, поставленной по реям, и выстрелами из всех орудий. 20-го числа июля главный Кронштадтского порта командир сделал у нас обыкновенным порядком депутатский смотр; и скоро после того я получил повеление отправиться в путь при первом благополучном ветре, который настал в 4 часа пополудни 25-го числа, а в 5 часов «Диана» была под парусами и, сделав с крепостью взаимный салют, пустилась в путь при свежем порывистом ветре от NО.
Оставляя свое отечество, не знали мы и даже не воображали, чтобы в отсутствие наше столь нечаянно могли случиться такие важные перемены в политических делах Европы, которые впоследствии переменили и едва было совсем не уничтожили начальную цель экспедиции. Путешествие сие было не обыкновенное в истории российского мореплавания как по предмету своему, так и по чрезвычайно дальнему плаванию. Оно было первое в императорском флоте, и если смею сказать, то, по моему мнению, и первое с самого начала русского мореплавания. Правда, что два судна Американской компании7 совершили благополучно путешествие кругом света прежде «Дианы», – управлялись они офицерами и нижними чинами императорской морской службы, – но сии суда были куплены в Англии, в построении же «Дианы» рука иностранца не участвовала, а потому, говоря прямо, «Диана» есть первое настоящее русское судно, совершившее такое многотрудное и дальнее плавание.
Величина «Дианы» около 300 английских тонов; построена она с двумя деками: в нижнем для пушек 16 портов, из коих два передние по моему желанию заделаны для шхиперских и тиммерманских кают. На том же деке была командирская каюта, и подле оной кают-компания с пятью каютами для офицеров; между переборкою кают-компании и шхиперскими каютами в банках помещались нижние чины; кухня стояла между фок-мачтою и фор-люком на нижней палубе, а на верхней было только между грот- и бизань-мачтами четыре порта для каронад. На сей же палубе были брасшпиль и шпиль. Ростры укладывались на ней же, между коими ставился баркас. Трюм разделен был на пять отделений четырьмя переборками: в сих отделениях размещены были по удобности съестные припасы, пресная вода, дрова, уголья, порох и военные снаряды, а также весь груз, назначенный для Охотского порта.
«Диана» была вооружена четырнадцатью медными пушками шестифунтового калибра [20] , четырью восьмифунтовыми каронадами и таким же числом трехфунтовых фальконетов; сверх сего, имели мы восьмифунтовую каронаду и четыре медные фальконета, одного фунта, для баркаса; мелким оружием как огнестрельным, так и холодным Артиллерийская экспедиция вооружила нас весьма хорошо, и все было в самом лучшем состоянии. Пороху было отпущено двойной комплект против штатного положения.
20
Медные пушки нам даны с императорского фрегата «Эммануила»; они очень легки по своему калибру, вес каждой из них не более 31 пуда: следовательно, 15 пудами легче чугунных пушек того же калибра, и потому весьма удобны для такого малого судна в дальнейшем плавании.
Рангоут наш был того же размерения, какое ему определил корабельный мастер Курепанов, давший чертеж судну, по коему оно строено.
При вооружении я не сделал в сих размерениях никакой перемены, хотя многие и советовали кое-что переменить: но знавши, сколь трудно на новом, никогда не бывшем в море, судне без опыта и по одной догадке определить настоящую меру рангоута, я предпочел лучше оставить его, как строитель судна признал за удобное, нежели делать перемены без всякой другой причины, кроме той, что командир судна должен сделать то или другое по-своему и чрез то показать, что и он много знает. Впоследствии опыт мне доказал, что главные члены рангоута, мачты, бушприт и стеньги вообще были соразмерны образу строения и величине судна. Реи и брам-стеньги, по мнению моему, не мешало бы иметь немного подлиннее; чрез сие увеличилась бы площадь парусов, следовательно, и ход судна. Впрочем, в равновесии между рангоутом и нагрузкою от сего никакой чувствительной перемены произойти не могло. Мне кажется, что на всех судах, приготовляемых для дальних путешествий [21] , полезно было бы мачты и стеньги делать футом или двумя короче обыкновенных размерений, а сей недостаток вознаграждать длиною брам-стеньг и реев. От сей перемены судно в ходу ничего не потеряет, если же и потеряет, – что, однако ж, не всегда случиться может, – то весьма мало, а приобретет следующие весьма важные выгоды для судов, плавающих по отдаленным и несовершенно известным морям.
21
Я не разумею здесь переходы из Кронштадта в Архангельск, к берегам Англии или в Средиземное море, которые нередко у нас величаются дальними путешествиями, а понимаю под сим названием путешествие, в продолжение которого год, два года или и более судно должно плавать по морям, в коих нет портов с морскими арсеналами, где бы можно было исправить судно в случае, если оно потерпит повреждение в корпусе, снастях, парусах и пр., и где бы был способ вознаградить потерю и недостатки в морских припасах, тогда необходимо ему надлежит искать пособия в запасных своих материалах и в произведениях природы тех земель, куда случится ему зайти, и справляться собственными своими людьми без всякой посторонней помощи.
1-е. Мачты и стеньги будут менее подвержены силе ветра во время шквалов и бурь и не так скоро повредятся в жестокую качку, а особливо когда брам-стеньги спущены совсем на низ, что весьма удобно делать во всякую погоду на военных судах, имеющих по большей части достаточное число людей. Притом, если, будучи долго в море, судно облегчится и нужно будет в крепкий ветр и волнение уменьшить баланс наверху, то марса-реи можно опустить на низ без всякого затруднения, что я много раз делал с великою пользою в сем путешествии; напротив того, стеньги спускать весьма трудно, а часто и невозможно на большом волнении, да и вообще никто из мореплавателей никогда этого и не делает.
2-е. Стоя на якоре в открытых местах, когда нужно уменьшить сколько возможно силу ветра, действующую на канаты, а притом нельзя спустить стеньг потому, чтобы быть в беспрестанной готовности пуститься в море, если якоря держать не будут или порвутся канаты, то в таком случае, спустив брам-стеньги совсем на низ и обрасопив реи круто к ветру, уменьшишь весьма много действие и упор ветра на рангоут, не спуская стеньг [22] .
3-е. Напоследок, если будет повреждена мачта или стеньга, то, чем она короче, тем удобнее и легче сыскать дерево в замену, скорее обделать и поставить. В необитаемых местах или и обитаемых, но дикими непросвещенными народами должно все делать своими людьми, и чем какое дело представляет менее трудности в приведении оного к концу, тем лучше; в дальних путешествиях сих преимуществ не должно терять из виду.
22
Желая сделать журнал мой сколько возможно полезным для мореплавателей, я надеюсь, простительно мне поместить здесь следующее примечание. Обыкновение спускать стеньги и реи в крепкие ветры, стоя на якоре, давно было в употреблении: цель была та, чтобы уменьшить действие ветра на рангоут и чрез то доставить облегчение канатам. Но ныне в английском флоте, который, без всякого сомнения, есть первый флот в свете как силою, так и искусством своих офицеров и матросов, начинают оставлять сие обыкновение, и не без причины. Реи, сколько можно обрасопленные ноками к ветру, представляют менее поверхности его усилию, понуждающему корабль клониться назад, нежели когда они спущены на низ и стоят почти прямо, ибо тогда невозможно их обрасопить круто. Что принадлежит до стеньг, то правда, что спущением их уничтожается продолжение мачт, на кои ветр действует, но затем тогда такелаж под салингами, к топам мачт привязанный, представляет несравненно более площади усилию ветра, нежели в настоящем его виде, будучи вытянут; и в таком положении останавливая стремление ветра, делает упор его на канаты не с меньшим усилием. Это есть мнение многих искусных английских морских офицеров, с коим я, с моей стороны, совершенно согласен.
Канаты, кабельтовы, перлини, буйрепы и весь стоячий такелаж для нас делали нарочно на Кронштадтском казенном заводе. Мы имели три комплекта нижних парусов, марселей и штормовых стакселей, а всех прочих два; сверх того, в запас отпущено было достаточное количество парусины. Исполнительная экспедиция снабдила шлюп кузницею, запасными помпами и многими другими вещами, необходимо нужными в дальних плаваниях.
Гребных судов у нас было четыре: десятивесельный баркас, шестивесельная шлюпка, четырехвесельная шлюпка и двухвесельный ял.