Путешествие на восток
Шрифт:
О том, что с такой настройкой передатчика ему всю ночь не позволят спать, он даже и не подозревал.
Часть III
Глава 1
Получеловек все-таки вернулся.
Пола широкого плаща укрыла Нэля с головой. Даже в полной темноте легко было понять, что подошел к нему тарг – не самый высокий из живущих в Столице, но все же, по сравнению с Нэлем, который и для таю большим не вырос, получеловек казался почти великаном. Голос у него был слегка глуховатый и недовольный:
– Почему ты здесь стоишь? Что с тобой случилось?
– Я из Большого Улья, – всхлипнул Нэль.
– Да?
– Я там… поссорился со всеми.
– Ну, боже мой, – вздохнул получеловек. – Вот это горе. Хорошо, пойдем.
Он взял Нэля рукой за плечи и сдвинул с места на целых полтора шага.
– Куда? – Нэля не так-то просто было заставить слушаться. Даже когда он чувствовал себя очень плохо.
– В префектуру.
– Зачем?
– Так положено. Я служу в войске Третьего префекта. Если ты из Большого Улья, тебя, скорее всего, ищут…
– Я не хочу… в префектуру.
Получеловек помолчал.
– Большой Улей далеко, префектура близко. Куда еще мне вести тебя ночью под проливным дождем?.. Посмотри-ка на себя. Тебе совсем себя не жалко?
Нэль прижал холодные ладони к лицу, чтобы не разреветься в голос. Посмотреть на себя было нельзя. Под плащом царила абсолютная тьма. Но Нэль, конечно, догадывался, что за зрелище он представляет. Себя ему было жалко. Еще как жалко.
Нашедший его страж порядка некоторое время ждал ответа. Нэль дрожал и молча боролся с собой. Тогда рука, державшая Нэля за плечи, произвела беглое исследование: коснулась воротничка в том месте, где чиновники носят значок, тронула подбородок, попутно отлепив от него короткую прядь намокших волос, провела по плечу вниз и весьма бесцеремонно остановилась под грудью. Слезы у Нэля мгновенно высохли. Он напрягся, приготовившись оказать сопротивление.
Рука еще секунду помедлила и вернулась к нему на плечо, запахнув получше плащ.
– Зачем же ты меня тогда звала? – спросил получеловек после того, как оценил все найденное на ощупь.
Нэль закусил губу. Он пытался унять дрожь и снова подступающие к горлу слезы. Под тяжелым плащом было намного теплее, чем без него. От получеловека пахло дождем, мокрыми деревьями и чем-то чужим, непохожим на запах таю.
Нэль попробовал вытереть щеки мокрым от дождя рукавом.
– Ты не бойся, – немного мягче сказал ему обладатель теплого плаща. – Не надо бояться. Пойдем отсюда. Здесь оставаться незачем.
Джу привел ее домой. То есть, шел-то он в префектуру, но это, во-первых, было по пути, во вторых – дождь рушился с неба с прежней силой, а до префектуры еще оставалось пол-лиги немощенными улицами по колено в грязи. «Оставлю ее тут, а сам схожу и предупрежу Шана», – решил он.
В Порт попасть не получилось, да и первоначальный порыв Джу под холодным дождиком изрядно поостыл. Обстоятельства не позволили ему вести себя свободно и действовать согласно настроению. Не судьба. Может, оно и к лучшему. Это грех – думать только о себе.
Джу выпустил находку из-под крыла плаща в свое полуосвещенное непогашенной лампой жилище, сам плащ стряхнул и бросил на сложенные поленья у входа.
Между комнатой и маленькой кухонькой, где, кроме плиты, сундука и рукомойника, мало что могло разместиться, двери не было. Только порожек-ступенька, о который все гости Джу обычно спотыкались. Женщина осторожно прошла в комнату, а Джу наскоро смахнул воду с лица и волос рукомойным полотенцем и залез в сундук, чтобы взять принесенные позавчера из прачечной простыни. Развязал шнурок на наволочке, внутри которой лежало белье, бросил одну простыню на постель.
– Снимай с себя все и сушись, – велел он, мельком глянув в сторону гостьи. – Я не буду смотреть, отвернусь.
Он быстро сложил в плиту растопку, дрова, поджег кору трутовника и оставил дверцу слегка приоткрытой, чтоб огонь быстрее разгорелся.
– Я поставлю для тебя чайник, – между делом говорил он. – Сядешь к огню или залезешь под одеяло. А я дойду до префектуры и сообщу дежурному, что ты здесь. На тот случай, если о тебе беспокоятся…
Она в это время возилась с одеждой и простыней и ничего не отвечала. Джу закончил кухонные дела, поднялся и шагнул через порожек – все ж, прежде чем уйти, следовало убрать со стола ворованные документы. Зябко кутаясь в простыню и поджимая маленькие пальчики на босых ногах, женщина стояла на не очень чистом полу. Уродливая мокрая одежда повисла на спинке кровати – увидев эту черную куртку и штаны, Джу сразу перестал сомневаться, что его находка в самом деле из Большого Улья: занимаясь на берегу пруда своими документами, он все же обратил немного внимания на посольство.
Они с женщиной встретились взглядами, и Джу остановился. Облизнул губы, чувствуя, что впадает в искушение. Он презирал себя за это, но ничего не в силах был поделать. Джу не мог к ней подойти. И не смотреть на нее тоже не мог.
Он ненавидел красивых женщин. Вернее, «ненавидел» – слишком сильно сказано. Но что-то от ненависти в его отношении к ним было. Он не являлся женоненавистником вообще. Скорее, наоборот. Довольно рано узнав на собственном опыте, для чего женщина нужна мужчине, он не собирался отказываться от радостей, которые они доставляют. Просто его практика общения с противоположным полом, несмотря на разнообразнейший опыт, на протяжении нескольких лет оставалась кривовата на один бок: в жизни Джу ни разу еще не встретилась женщина, которая дарила бы любовь, а не торговала ею. Проще говоря, все его знакомства сводились к проституткам.
Женщин, которые не обладали красотой, но добились положения в обществе и, следовательно, дорого стоили, Джу глубоко уважал и даже был влюблен в такую. Но, по скудости средств, для удовлетворения собственных потребностей он вынужден был пользоваться тем товаром, что попроще и подешевле. Что же касалось красавиц на продажу, то они слишком часто и слишком обидно смеялись над Джу, покупавшим любовь дурнушек, чтобы он мог питать к привлекательным женщинам что-либо, кроме озлобления.
Сейчас перед ним стояла чья-то мечта. Тусклым золотом отливали волосы; между тонкими, вразлет, бровями, лежала маленькая недовольная морщинка; на нежные щеки падала тень от ресниц; глаза были темны и печальны, совсем как у ангелов, нарисованных на стенах храма Рух; зато тело принадлежало отменной вкусной бабе – вопреки своему обещанию отвернуться, Джу боковым зрением уловил чудесный ракурс: она стоит спиной, одежда с нее уже упала, а простыня какую-то долю мгновения еще не накинута, и вся она, как сахар, светится в полумраке; издали кажется, что она маленькая и нежная, но на самом деле берешься – и очень хорошо чувствуешь, за что…
Джу тут же мысленно обругал себя. Черт знает что мигом заняло все его мысли, и куда только подевались прежние умствования о рухнувшей жизни и подлой судьбе?.. Он растерялся лишь на миг, но ей этого мига хватило, чтобы перехватить инициативу. Теперь командовала она.
– Ты… никуда не пойдешь. Ни в префектуру, ни в Большой Улей… Никуда. – Сама она еще дрожала, но хрипловатый низкий голос звучал с нажимом. – Я – свободный человек. Я сам выбираю – вернуться мне или замерзнуть на улице. Понимаешь? За себя я решаю сам. Ты ведь не знаешь, почему я ушел из Большого Улья? Я скажу. Мне предложили выбирать: хочу я быть женой вашего государя, или не хочу. Когда я вернусь в Большой Улей, это будет значить, что я принял решение.