Путешествие на запад
Шрифт:
— Решил принести себя в жертву? Как это благородно! Как трогательно! — кричал он. — А ты подумал, чтоямогу быть этого недостоин?
Когда они оказались в кабинете за ковром, терпение Джела лопнуло. Он сбросил с себя руки Агиллера, вывернул тому запястье и припер кира спиной к стеллажу с книгами, держа для надежности еще и за горло. Он не все сказал, из того, что заранее приготовил, и желал, чтобы его дослушали без попыток вытолкать взашей.
— Я думал, что мы друзья, — выдохнул он. — Я ошибался. Я неплохо к тебе отношусь, Лер, но я не могу жалеть тебя вечно. И я не стану
Он отпустил кира и подобрал с пола свой плащ. Агиллер стоял у книжных полок в той позе, в какой Джел его поставил.
Джел повернулся к нему спиной и стал застегивать пуговицы кафтана, думая, что, если с Агиллером теперь случится неприятность, упрекать себя ему будет не в чем, он сделал все, что считал своим долгом.
Агиллер двинул какую-то мебель, и, перед тем, как выйти, Джел все же обернулся, так как очередной звук был очень похож на шелест извлекаемого из ножен оружия.
Кир Агиллер с саблей на ладонях стоял в углу комнаты.
— Хочешь посмотреть, как это делается? — спросил он в ответ на взгляд Джела. — Смотри. Эта наука может тебе пригодиться. Все, кто однажды приходит к власти, должны уметь это.
Он поставил саблю рукоятью на ковер и некоторое время к чему-то примеривался, подвигая ее носком сапога, чтобы не скользила. Потом взял острие пальцами и слегка наклонился вперед.
— Сердце у человека здесь, — объяснил он.
Джел сообразил, что он делает, в самый последний момент. Одним прыжком он перелетел через комнату, сбил Агиллера с ног, перевернул через себя и навалился сверху.
Агиллер обмяк. Он смирно лежал на полу.
— Скажи, и ты сделал все это ради меня? — спросил он.
Джел слегка задохнулся.
— А ради кого же?
— Ты извини, но я пошутил, — проговорил Агиллер, отводя глаза.
— Пошутил? — возмутился Джел. — Пошутил?! Ах ты мерзавец…
Агиллер на секунду приподнял голову и посмотрел на Джела.
— Мерзавец? Я? Да почему?.. Когда мне сказали, что ты утонул, вот тогда я в самом деле хотел умереть. Вернее, я не помню, что я хотел. Я просто не жил какое-то время. Я был готов идти к Вратам Шум и вымаливать обратно твою душу или просить, чтобы меня пустили внутрь, к тебе. Мне нечего было делать на этой земле. Кажется, я даже был у Врат, просто я тебя не нашел. Тогда я понял, что ищу не там, и вернулся. А потом я вспомнил, что хочу умереть, когда узнал, что тыегосын. Не потому что боялся совершить предательство. А потому, что так тебя любить, как я люблю, человеку нельзя, это грех, это нехорошо, неверно. А смерть… Я солдат, я привык видеть ее рядом с собой. И я по-прежнему хочу, чтобы она пришла за мной быстрее…
Джел фыркнул и сложил свои руки на груди у Агиллера. Злость у него прошла, но он по-прежнему сердито смотрел в сторону. Как это можно — хотеть умереть?.. Ему было непонятно.
Агиллер взял его за бока.
— Ты обиделся? О чем ты думаешь? — спросил он.
Джел взглянул на него.
— Для того, чтоб между нами было все, как прежде, не хватает, чтобы сюда сейчас кто-нибудь вошел, — честно признался он.
— Ты запер дверь?
— Там мои телохранители.
— Надежные?
— Я надеюсь. Hо
Джел поднялся и потянул за руку Агиллера. Тот встал перед ним на колени, крепко обхватил Джела и, закрыв глаза, прижался к нему. Он проговорил:
— Никогда никого не люби. Любовь ужасна, она слепа и глупа, и она для всех одна. Я ничего не могу с собой поделать. Я ничего не могу изменить.
Реакция у Джела была мгновенной. Вырываться он начал сразу, как услышал шум. Hо пока Агиллер очнулся, сообразил, в чем дело и разжал руки, время было потеряно.
Волк захлопнул за собой дверь, стукнув ею по чьей-то не в меру любопытной голове, и налег на нее спиной. Дверь пару раз толкнули снаружи, но Волк держал крепко. Джел закрыл глаз, чтобы не видеть взгляда Волка, и проговорил:
— Я не знаю, почему так получается, но ты сам себе враг, кир Агиллер из Агиллеи…
Опираясь на его локоть, Агиллер медленно поднялся. Он побледнел так, что Джелу подумалось, не хлопнулся бы кир в обморок. Красные пятна на его щеках быстро приобретали лиловый оттенок. Агиллер нагнул голову и пошел на Волка.
— Как ты посмел сюда ворваться? — прохрипел он. — Кто тебя пропустил? Убирайся немедленно вон, или я тебя выброшу!
— Значит, решил меня обойти, братец? — холодно отвечал ему Волк. — Отличный маневр. Мне до такого финта своим умом за всю жизнь было бы не дойти!
— Вон отсюда!!! — закричал Агиллер.
Тут Волк или перестал держать дверь, или в нее особенно сильно ударили снаружи, только сам он отлетел на середину кабинета, а в распахнувшиеся створки вломились человек восемь северян, причем, двое или трое — с оружием. Увидеть в кабинете они, наверное, предполагали нечто совсем другое, поэтому на секунду все застыли с оторопелыми лицами, и тут, Агиллер со словами: "Я с тобой за все рассчитаюсь, сволочь!" — заехал Волку по зубам. Волк вцепился в него, они упали на пол, северяне кинулись их разнимать, образовалась свалка. Джел сначала испугался, потом понял, что на него никто даже не смотрит.
На все лады уговаривая успокоиться, Агиллера оттащили. Волк поднялся с четверенек, вытирая с лица кровь.
— Уймись, ты, вояка! — выкрикнул он.
На шум продолжали сбегаться люди. В приемной, за пределами кабинета, галдели уже не меньше, чем в две дюжины глоток. Все хотели знать, что происходит внутри. Какова судьба его телохранителей, Джел боялся даже предположить.
Агиллер увидел на полу о свою саблю, поддел ее носком сапога и отправил под ноги Волку.
Все северяне замерли, как по команде. Это был вызов на поединок. Волк должен был наступить на оружие, если принимал его. Выбор места, времени, оружия и правил был за ним. Однако, Волк криво усмехнулся и отошел в сторону.
— Я не дерусь с калеками, — сказал он.
Агиллер с хрипом рванулся на Волка; его удержали. Джелу все это не понравилось, он тоже считал себя оскорбленным. Он вышел из-за спин Агиллера и двоих державших его людей и заявил:
— Я буду драться с тобой.
Волк оскалился.
— Сколько тебе лет, щенок?
— Достаточно, чтобы выпустить тебе кишки, старый шакал.
Волк сплюнул себе под ноги и наступил на оружие.
— На саблях. Без правил. Сейчас, на Плацу. Я не убью тебя, куколка, не бойся. Я еще подправлю тебе личико. Я вижу, того, что было кем-то сделано — недостаточно.