Путешествие в молодость
Шрифт:
Вернулся он через пару минут. И с мотыгой. Это меня несказанно порадовало. А вот раскрывать причину визита Чиж не спешил. Пристроился рядом и включился в мою битву за чистоту бабкиной делянки.
Дело спорилось. Работали мы молча. И только звон мотыг и щебетание птиц ублажали наш слух.
— Слушай, ты только не смейся. У меня к тебе разговор есть. Серьёзный, — не выдержал Чиж минут через пятнадцать работы.
Квест был практически пройден, а значит можно и поболтать.
— Валяй, — согласился
— Короче, — вздохнул дружан. — Я тут вчера сидел вечером. С улицей облом вышел, я дома и завис. Сидел и ковырял на гитаре мелодию одну. Ковырял-ковырял, а потом бах и в голове текст песни возникать начал, — повествовал малой не прекращая махать мотыгой.
— Обо что песня? — заинтересовался я.
— Про музыку. Представь, сидит такой чувак в комнате один. Ни друзей у него нормальных нет. Подруги тоже разбегаются или пользуются им. В общем, сидит он такой и понимает, что ему только с гитарой хорошо. Только когда её он в руках держит, то по-настоящему счастлив. Вот, — на одном дыхании выложил балбес свою идею.
— Хм, — задумался я. — Тема, кажется, не сильно избитая и может прокатить.
— Да-да-да, — обрадовался малой.
Я остановился, пристально посмотрел на другана, набрал в легкие воздух и запел:
“Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.
Не гляди на её запястья
И с плечей её льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.
Я не знал, что любовь — зараза,
Я не знал, что любовь — чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.”
Чиж застыл, как истукан, и смотрел на меня с раскрытым ртом.
— Ну да, что-то это я и хотел. А это кто? Это твоя? А аккорды покажешь? — засыпал он меня вопросами, когда переварил поступившую информацию.
— Песня не моя. Называется, “Пой же, пой”. Кто придумал музыку — не знаю, автор строк, если мне не изменяет память, последний поэт деревни. То бишь — Есенин. Знаешь такого?
— Чего? — не въехал малой.
— Ну, поэт такой. Известный. Он ещё про “Белую берёзу под моим окном, что принакрылась снегом, точно серебром” написал. Ты в школе это должен был учить, — охренел я от пробелов в знаниях отечественной классики. Тем более, по деревенской тематике.
— Про берёзу слышал, а про гитару нет, — взгрустнул малой.
— А ладно, забей, — усмехнулся я и срубил финальный на сегодня сорняк. — Поработали знатно, погнали творчески развиваться и морально разлагаться, — подмигнул я другану.
На сегодня наше моральное разложение заключалось в самогоне и исполнении самобытной музыки. Остальное, приелось как-то. Даже бабы.
Да и Чиж после избавления
Страх взял верх над гормонами.
Кажется, так это по науке трактуется.
Заседание нашего “Колхозного панк-клуба” мы устроили на крылечке бабкиной бани. Удобное, я скажу вам, место. Никто нам не мешает, и мы никого не тревожим. Птички поют, огород зеленеет.
Красота.
И опять же, до погреба, в котором закусью разжиться можно, совершенно не далеко. А если перебрал, то в бане отлично выспаться можно. На скамейке спать неудобно, правда, ну так, когда в каждом глазу по нольпяхе плещется, на такие мелочи плевать.
Пока Чиж накрывал поляну, я сгонял за своей гитарой. А без неё никак. Музицировать и творчески развиваться же сегодня собрались.
Накатили по первой, потом по второй и разговор у нас пошел. Точнее песня пошла. Чиж мастерски подхватил акустику и нежно провел по струнам. Взял блатной аккорд и запел:
“Я лежу, на небо гляжу,
Образ твой на нём собирая.
Ведь тебя до сих пор я люблю.
Это я уж точно знаю.
Не могу тебя я забыть.
Не могу! Тебя везде вижу.
Я не знаю, как мне быть.
Я везде твой голос слышу”.
Заливался Чиж, старательно изображая чёткий пацанский голос. Такой, слегка гнусавый, слегка не смелый, но вызывающий трепет наивных женских сердец.
— Припева ещё нет, я сразу второй куплет начну, — не переставая наигрывать мелодию, подмигнул мне малой. — Он мне больше всего нравится.
“Помоги гитара мне,
Ты одна моя подруга.
Не изменишь, лишь ты мне
И заменишь мне ты друга.
Раны на душе ты зальешь,
Песенкой, любою весёлой.
Никогда ты мне не даешь
Повода забыть тебя снова.”
Чиж взял финальный аккорд и, с силой ударив по струнам, с наслаждением слушал постепенно затухающие ноты.
— Ну как? — заискивающе улыбаясь, спросил он у меня.
— Для дебюта — неплохо. А если в целом… Вам бы молодой человек словарный запас расширить. Над рифмой поработать, — затягиваясь табачным дымом, выдал я вердикт.
Малой явно не такого отзыва ожидал.
— Да погоди ты обижаться, — успокоил я его, разливая по третьей. — Идея в тексте есть. На музыку, пусть она и примитивная, слова нормально ложатся. Три блатных аккорда — наше всё. Больше и не нужно. Текст чуть поглубже проработай и будет норм. Такая чисто пацанская песня получится! — заверил я. — За творчество.
Мы чокнулись и выпили. Как это ни странно, но со временем эффект афродизиака наш самогон утратил. Или мы припились. Так что киряли мы без оглядки и опасения, что поутру проснемся в объятиях какого-нибудь местного крокодила.