Путешествие в Уссурийском крае
Шрифт:
Целый следующий день тащились мы целиком по снегу и к вечеру добрались до телеграфной станции «Бельцовой», которая лежит на реке Дауби-хэ, в четырёх верстах выше её устья. Девятнадцать дней сряду шли мы сюда из гавани Св. Ольги и сделали около трёхсот вёрст. Во всё это время я даже ни разу не умывался, так что читатель может себе представить, насколько было приятно вымыться в бане и заснуть в тёплой комнате.
Река Дауби-хэ, которая в четырёх верстах ниже Бельцовой сливается с Ула-хэ и образует Уссури, вытекает из главного хребта Сихотэ-Алиня и, имея в общем направление от юга к северу, тянется на 250 вёрст.
Как и большая часть рек нашего Уссурийского края, Дауби-хэ характеризуется весьма малою глубиной во время засухи и быстрым разлитием после дождей. В это время вода прибывает в ней сажени на две против обыкновенного уровня, так что затопляет всю долину. Эта последняя имеет при устье реки не более трёх вёрст в поперечнике, но в среднем течении, где горы правого и левого берега отходят в стороны, достигает ширины от 5 до 10 вёрст. В нижних своих частях долина Дауби-хэ имеет болотистый характер, но в средних и верхних - луговой, так что представляла бы превосходные места для земледелия, если бы не подвергалась периодическим наводнениям, которые оставляют незатопляемыми только немногие и небольшие оазисы, где расположены большею частью китайские фанзы.
Однако, несмотря на всё это, по Дауби-хэ есть много мест, удобных для обработки и заселения на широких (2-4 версты) пологих скатах, которые идут от боковых гор к самой долине, в особенности на левой её стороне. Эти скаты покрыты редким лиственным лесом и, имея наклон в несколько градусов, вовсе не подвержены наводнениям, так что здесь именно должны заводить свои пашни будущие поселенцы.
Хотя при своём устье Дауби-хэ имеет сажен 70 ширины [150 м] и в обыкновенную воду не слишком быстрое течение, но всё-таки эта река неудобна для плавания пароходов по причине мелей. По долине её идёт телеграфная линия, которая, как я уже говорил во II главе, соединяет город Николаевск с Новгородскою гаванью. Кроме того, здесь же пытались завести и почтовое сообщение, но оно вскоре прекратилось по причине крайне плохого состояния дороги, устроенной наскоро, в одно лето.
Миновав небольшую крестьянскую деревню Романовку [154] , которая в то время лежала на берегу Уссури, верстах в тридцати ниже устья Дауби-хэ, мы прибыли 7 января в станицу Буссе, чем и кончилась зимняя экспедиция, продолжавшаяся почти три месяца, в течение которых я обошёл более тысячи вёрст [155] .
Не узнал я теперь свои знакомые места на Уссури, по которой снег везде лежал на три фута [90 см] глубины и намело такие сугробы, какие можно видеть только на далёком севере. Вся могучая растительность здешних лесов и лугов покрылась этим снегом, как саваном, и в тех местах, где летом не было возможности пробраться по травянистым зарослям, теперь только кое-где торчали засохшие стебли. Даже виноград, переплетавшийся такою густою стеною, теперь казался чем-то вроде верёвок, безобразно обвившихся вокруг кустарников и деревьев. На островах реки густые, непроходимые заросли тальника смотрели довольно редкими, а луга, пестревшие летом однообразным цветом тростеполевицы, теперь белели, как снеговая тундра. Даже птиц почти совсем было не видно, кроме тетеревов, да изредка дятлов и синиц. Не найдут теперь себе пищи ни насекомоядные, ни зерноядные, ни голенастые, ни водные, и они все покинули страну, цепенеющую под холодным, снеговым покровом…
154
В конце 1868 года жители деревни Романовки оставили это место, подверженное, как оказалось, затоплению, и переселились в деревню Никольскую, лежавшую на южной оконечности ханкайской степной полосы.
155
С 16 октября 1867 года, т. е. со дня выхода из Новгородской гавани, по 7 января 1868 года - дня прихода в станицу Буссе, я сделал 1070 вёрст, а именно: от Новгородского поста до Владивостока - 230 вёрст, от Владивостока до Сучана - 170 вёрст, от Сучана до гавани Св. Ольги - 270 вёрст и, наконец, от гавани Св. Ольги до станицы Буссе 400 вёрст.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ВЕСНА НА ОЗЕРЕ ХАНКА
– Первые вестники весны: лебеди, бакланы, журавли.
– Трудности весенней охоты.
– Появление других видов птиц.
– Японский ибис.
– Постоянные холода в марте.
– Валовой пролёт уток.
– Их баснословное обилие.
– Вновь прибывающие птицы.
– Гуси и их привычки.
– Начало разливов.
– Порядок дневного пролёта.
– Охота на стойках.
– Холода в начале апреля.
– Вдруг тепло.
– Появление многих пташек.
– Весенний ход диких коз.
– Оригинальная охота за ними. Второй период весенней жизни: гнёзда орланов, белых аистов, цапель и колпиц.
– Травяные пожары - истребители утиных и других гнёзд.
– Позднее вскрытие озера Ханка.
– Его задерживающее влияние на развитие береговой растительности.
– Бедность продолжающегося пролёта.
– Великолепный летун.
– Морозы в начале мая.
– Теплота устанавливается.
– Быстрое развитие растительной жизни.
– Ход рыбы.
– Последний прилёт птиц.
Лучшими, незабвенными днями моего пребывания в Уссурийском крае были две весны - 1868 и 1869 годов, проведённые на озере Ханка при истоке из него реки Сунгачи.
Пустынное это место, где кроме нескольких домиков, именуемых пост No 4, на сотню вёрст, по радиусам во все стороны, нет жилья человеческого, предоставляло полное приволье для тех бесчисленных стай птиц, которые явились здесь, лишь только пахнуло первою весной. Никогда не тревожимые человеком, они жили каждая по-своему и представляли много интересного и оригинального, что я наперёд сознаюсь в неумении передать вполне всё то, чего был счастливым наблюдателем.
Но пытаясь набросать хотя слабый очерк всего виданного, я возьму предметом своего описания вторую весну, здесь проведённую, именно 1869 года, так как впечатления её полнее и свежее в моей памяти, тем более что общая картина оба раза была одинакова и разнообразилась только в немногих частностях.
…Уже конец февраля; было несколько хороших тёплых дней; по выжженным с осени местам кой-где показались проталины; но ещё уныло безжизненно смотрят снежные берега озера Ханка и те громадные травянистые равнины, которые раскинулись по восточную его сторону. Даже Сунгача, не замерзающая при своём истоке целую зиму и теперь уже очистившаяся от льда вёрст на сто, и та безмолвно струит в снежных берегах свои мутные воды, по которым плывёт то небольшая льдинка, то обломок дерева, то пучок прошлогодней травы, принесённой ветром.
Мертвая тишина царит кругом, и только изредка покажется стая тетеревов, или раздаётся в береговых кустах стук дятла и писк болотной птицы, или, наконец, высоко в воздухе, сначала с громким и явственным, но потом всё более и более замирающим свистом пролетит несколько уток гоголей (Anas clangula) [Bucephala clangula], зимовавших на незамерзающих частях реки.
Неоглядные равнины, раскинувшись по обе стороны последней, отливают желтоватым цветом иссохшей прошлогодней травы, а по береговым заливам и озёрам, где летом во множестве цветет нелюмбия, теперь лежит лёд толщиной до трёх футов [90 см], и странно видеть, как заморожены в нём листья и цветовые стебли этого южного растения. Здесь же обыкновенно можно встретить небольшие стаи снежных стренаток (Plectrophanes nivalis) [лапландский подорожник - Pleetrophenas nivalis] и даже белую сову (Nyctea nivea) [N. seandiara], которая зимою спускается из родных тундр севера до таких низких широт.
Присоедините ко всему этому несколько зверьков: енота, барсука, лисицу, ласку, хорька, и вы получите полное перечисление тех немногих животных видов, которые держатся зимой на сунгачинских равнинах.
Но вот наступает март, и хотя холода всё еще не уменьшаются, однако весна чуется уже недалеко. Как в первом, так и во втором году первыми вестниками её прилёта явились лебеди кликуны. (Cygnus musicus) [С. cygnus] и своим громким, гармоническим звуком немного оживили безмолвие равнины. Затем появилась небольшая стая бакланов (Phalacrocorax carbo), которые, видимо, утомлённые перелётом, несколько времени вились над Сунгачею и, наконец, опустились на поверхность воды. С тех пор эти птицы постоянно держались на Сунгаче, и часто можно было слышать хриплые, похожие, на гоготанье, голоса, которые они издают как знак удовольствия, отдыхая целым обществом на низких ветвях берегового тальника или занимаясь рыбной ловлей.
В последней бакланы великие мастера, и, как известно, китайцы с давних времён употребляют их для подобной цели. Мне самому много раз случалось наблюдать, как долго может оставаться под водой нырнувший баклан, обыкновенно редко возвращающийся на поверхность без добычи. В случае, если пойманная им рыба велика, так что проглотить её довольно трудно, то ближайшие товарищи бросаются тотчас же отнимать добычу, начинается шум и драка, которая не всегда оканчивается в пользу правого.
Притом же иногда не даром обходится баклану и самая ловля. Случается, что проглоченная им касатка, во множестве водящаяся в Сунгаче и в озере Ханка, распускает свои колючки в горле птицы, которая не имеет возможности освободиться от такой грустной неожиданности и бывает задушена рыбой.