Путешествие вокруг стола
Шрифт:
– Уткин свинья! Доподлинная! – повторил прекрасную находку Пищикаса Бумба-Бумбелявичюс. – Всех нас подводит, гадит в собственное гнездо!
– Если бы он был только свиньей, я расцеловал бы его в пятачок, – приблизив свое лицо к Бумбелявичюсу, отрубил Спиритавичюс – Висельник!
– Истинно так, господин директор… истинно! Вы никогда за словом в карман не полезете, – угодливо подпевал директору Бумба-Бумбелявичюс.
– Он меня без ножа режет… – Спиритавичюс так провел ребром ладони по горлу, что оставил красный след. – Придет господин министр, а его нет! Откуда я знаю, что у него в районе творится. Свинарник,
– Знаем, знаем! – отозвались два молодых чиновника, грохнули ящиками своих столов и, накинув плащи, выбежали из канцелярии.
Поиски помощников для младшего персонала инспекции были приятным развлечением, разнообразившим монотонную, скучную канцелярскую работу. В этих случаях писарям удавалось погулять по Лайсвес аллее, поглазеть на витрины, покурить и, таким образом, скоротать долгий рабочий день.
– Помните, ребятки, что я наказывал? – чуть успокоившись, говорил Спиритавичюс, стоя посреди канцелярии. – Значит, так: министр первым делом проходит в мой кабинет.
– А если господин министр соизволит пройти в эти двери? – озабоченно прервал директора Пискорскис. – Господин министр может пройти в любые двери, господин директор.
Спиритавичюс посмотрел на Пискорскиса, ухмыльнулся, погрозил пальцем, однако задумался:
– Да… господин министр может явиться отсюда… Господин министр может пройти даже сквозь потолок, хотел ты сказать, господин Пискорскис!.. Знаем, знаем… Так вот, господа… Если господин министр придет ко мне в кабинет, я распахиваю двери и говорю: «Ваше превосходительство, господин министр!» – тут вы все вскакиваете и стоите, будто аршин проглотили! Стой и не шевелись! Ясно? А если господин министр вдруг незаметно для меня появится в дверях канцелярии, господин Бумбелявичюс летит ко мне, а господин Пискорскис командует. Ну-ка, повторить!
– Господин Плярпа! Быстрей! Может, уже хлебнул натощак? Ну, еще раз! Прошу садиться… А теперь испробуем второй вариант. Господин Пискорскис, побыстрей! Ну, что стоишь, как генерал на свадьбе? Повтори, что я говорю?
Не успел Пискорскис вымолвить три магических слова, как Плярпа, вставая, толкнул коленями стол, упала чернильница и покатилась по полу, оставляя за собой синие лужицы.
– Слон! В цирк Саламонскиса! – заорал Спиритавичюс. Все остолбенели.
– Аугустинас! Где ты, Аугустинас! – позвал директор рассыльного. – Иди сюда! Вот! Чтоб следа не осталось! Языком вылижи, зубами выгрызи! Видишь… Работай тут с такими…
Часы напряженного ожидания измучили чиновников. Они порядком устали и впали в другую крайность. Всех охватила апатия. Оставалось немного времени до конца рабочего дня, и чиновники усомнились, явится ли вообще высокий гость, не окажутся ли все приготовления напрасными.
Спиритавичюс закрылся в своем кабинете и не показывался.
– Господа! – сказал, оглядевшись, Пискорскис. – Мне пришла занятная мысль. Я пришел к выводу, что господину министру вовсе незачем приходить в какую-то балансовую инспекцию. Он теперь обедает…
– Я, господа, разделяю это мнение, – встал Пищикас. – Зачем господину министру приходить к нам? Что ему, делать, что ли, нечего?
– Говорят, министр, – приближаясь к столу Бумбелявичюса, доверительно сообщил Пискорскис, –
– Не пишет… – вмешался Бумбелявичюс. – Министр не пишет? Он пишет резолюции! А ты знаешь, что такое резолюция? Резолюция все! Когда никто не может понять и распутать, допустим, какое-нибудь дело, тогда его несут министру. Министр накладывает резолюцию: «Разобрать». А кто должен разбирать? Референт! На то он и референт! Гм, министр не пишет… Он если уж напишет, то такие, как мы, летят со службы! Вот!.. До свиданья, господа… Ждать нечего.
Но тут писарь, чей столик стоял возле самой вешалки, обратился к Бумбелявичюсу:
– Простите, господин помощник, я хотел бы спросить: часто в разговорах и в газетах упоминаются «кабинет министров», «кризис кабинета министров», «министр без портфеля»… Что это такое?
Все молчали, все ждали ответа от Бумбы-Бумбелявичюса – ведь тот считал себя большим знатоком государственного аппарата и на любой вопрос по этому поводу стремился дать исчерпывающий ответ.
Но сейчас… Бумбелявичюс весьма туманно представлял себе, что он должен говорить. Конечно, все это были привычные, часто слышанные слова, но что они все-таки значили, он не понимал. С другой стороны, оставить без ответа вопрос молодого, необразованного, приехавшего из деревни писаря, будет, по меньшей мере, непедагогично. Что сказать?
– Это хорошо, дитя мое, что тебя интересуют дела нашего государства. Хорошо, что ты спрашиваешь у старших о том, чего не знаешь. Кабинет министров… Как бы это сказать… Это как раз то место, где собираются министры, дитя мое, для обсуждения важных государственных дел. Кризис кабинета министров… Как бы тебе разъяснить попонятнее? Вот, предположим, министры не умещаются в этом кабинете, не могут серьезно работать, тогда и происходит кризис… А министр без фортпеля – это уж совсем ясное дело, дитя мое. Министр, которому власти не дают фортпеля или который потерял фортпель, – он и называется министр без фортпеля. Теперь будешь знать, дитя мое? Это хорошо, что ты спрашиваешь у старших о том, чего сам не знаешь… Когда-нибудь из тебя выйдет толк.
Кто-то из писарей, среди которых было несколько студентов, прыснул.
Бумба-Бумбелявичюс вытер пот со лба. Он сообразил, что паршивый щенок, у которого еще молоко на губах не обсохло, издевается над ним. Четвертый помощник вдруг понял и то, что сам ничегошеньки не знает! Но все равно вера его в то, что его знаний на его век хватит, от этого ничуть не поколебалась.
Бумба-Бумбелявичюс уже взялся было за ручку двери, как дверь канцелярии вдруг распахнулась, и в ней показалось трое господ, двоих из которых он знал лично.
Это были гости из министерства.
О команде, которая столько раз репетировалась, не могло быть и речи; Бумба-Бумбелявичюс смешался, попытался было шмыгнуть к директору, но почувствовал в своей руке руку незнакомого гостя.
Никто еще не видел такого выражения лица у Бумбелявичюса. Трудно сказать, чтоб это был испуг, еще меньше это было похоже на смятение, а с удивлением не имело ничего общего. Б это мгновение на его лице заиграла целая гамма переживаний, – смесь глупости и нежной скорби.