Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Глава пятая
Путь по Южному и Западному Цайдаму
Второй период путешествия. – Сборы и выступление в дальнейший путь. – Неожиданная задержка на р. Номохун-гол. – Климат августа. – Общий характер Южного Цайдама. – Переход до р. Найд-жин-гол. – Осенний пролет птиц. – Тайджинерский хошун. – Легенда о происхождении русских. – Следование к р. Уту-мурень. – Урочище Улан-гаджир. – Бесплодный район к северо-западу от него. – Наш здесь путь. – Погода за сентябрь и октябрь. – Таинственное урочище Гас. – Наше в нем пребывание. – Разъезд к Лоб-нору
Второй период путешествия. Исследованием северо-восточного угла Тибета закончился первый акт нынешнего нашего путешествия. [723] Дальнейший путь намечался теперь к западу в таинственное урочище Гас, о котором мы часто слышали в прежние свои странствования. Минувшей весной добавились новые сведения от дунган д. Бамба, сообщивших нам, что до последнего магометанского восстания их торговцы нередко ездили из Синина на Лоб-нор и далее. Часть предстоящего пути, именно по Южному Цайдаму от хырмы Дзун-засак до р. Найджин-гол, мы прошли в 1880 г. при возвращении из Тибета. Теперь решено было дойти до Гаса, устроить там новый склад и в течение зимы заняться исследованием окрестных местностей, к весне же перекочевать на Лоб-нор.
723
Переход от Кяхты в Цайдам по местностям, ранее нами посещенным, можно считать как бы вступлением к четвертому путешествию.
Сборы и выступление в дальнейший путь. Покинув долгую стоянку на р. Хату-гол, мы перешли к хырме Барун-засак и верстах в четырех от нее раскинули свой бивуак на хорошем, кормном для верблюдов месте, обильном ключевой водой. Сюда перевезен был весь остававшийся летом на складе багаж, и мы занялись новой его сортировкой по вьюкам. Работа эта продолжалась несколько дней. В особенности много было возни с разными мелочами и с окончательной укладкой собранных коллекций. Теперь нам приходилось таскать эти коллекции с собой до самого окончания путешествия.
Вскоре возвратился урядник Иринчинов и привел 13 верблюдов, купленных им с большим трудом, местами чуть не силою, ибо монголы боялись продавать. Теперь, за исключением издохших и брошенных верблюдов, налицо у нас имелось 75 этих животных; из них 64 были очень хорошими, вполне надежными для дальнего пути.
Относительно продовольствия мы также были обеспечены по крайней мере на полгода, за исключением лишь мяса, которое в жилых местах можно было добыть покупкой баранов, в безлюдных же – охотою. Только для корма предстоящей зимой лошадей едва-едва могли купить 8 пудов ячменя. Мы предлагали Барун-засаку и его подданным, у которых имелись запасы этого зерна, променять нам на лишнюю дзамбу, привезенную еще весной из г. Донкыра, по два мешка дзамбы на один мешок зерна. Однако здешние выжиги-монголы, привыкшие драть с богомольцев, не соглашались на такое условие, ни на продажу ячменя, рассчитывая даром попользоваться запасом, который мы не могли весь забрать с собой. Тогда, чтобы не давать потачки, я приказал высыпать лишнюю дзамбу в ближайшее болото. На другой день те же монголы охали и ахали, что упустили столь выгодную для себя сделку.
26 августа двинулись мы в новый путь. Сначала прошли мимо хырмы Дзун-засак, а затем направились к западному Номохун-голу. До этой реки расстояние от Дзун-засака равняется 60 верстам. Торная тропинка вьется по зарослям тамариска и хармыка; иногда выдаются болотистые, образуемые подземными ключами, площади, поросшие мелким тростником и довольно сносным подножным кормом. За исключением таких мест, почва всюду – лёссовая глина пополам с солью, притом высохшая словно камень, так что даже звенит под ногами. Для животных беда ходить по такой земле, тем более во время летней жары. Теперь же еще стояла таковая, несмотря на порядочные (до -7,5 °C), впрочем случайные, как нам говорили туземцы, ночные морозы.
Неожиданная задержка на р. Номохун-гол. Быть может, от сказанных причин, а быть может, и от чего другого, наши верблюды по пути к Номохун-голу вдруг начали заболевать особенной болезнью, известной монголам под именем хаса [ящур]. Ей подвержены здесь и в Монголии, кроме верблюдов, рогатый скот и бараны, но лошади так не заболевают. Наружным образом названная болезнь выражается в опухоли ступни и нижней части голени всех четырех ног животного; внутри у него в это время жар; аппетит, однако, не совсем пропадает, разве при сильной степени заболевания; в таком случае изо рта иногда идет пена. Болезненный период продолжается от одной до двух или трех недель, смотря по напряженности болезни, возрасту и силе животного; притом в жаркую погоду хаса вообще бывает упорнее. Проходит эта болезнь или без всяких последствий, кроме временной слабости, или, при сильной степени развития, у болевшего верблюда сходят подошвы лап, а у баранов и рогатого скота копыта; изредка животное даже издыхает. Сама болезнь, как говорят, заразительна. Рациональных способов лечения хасы монголы не знают. Нам советовали прокалывать опухшие ступни и выпускать оттуда кровь; держать верблюдов больными ногами по нескольку часов в холодной воде; поить и кормить тех же верблюдов через трое суток; давать больным животным отвар заячьего мяса или гороховой муки; наконец, окуривать их дымом сушеной рыбы. По нашему же опыту всего лучше предоставить болезнь ее собственному течению, только не вьючить в это время верблюдов и пасти их на мягкой почве. К счастью, таковая именно и нашлась на Номохун-голе.
Здесь нежданно-негаданно нам пришлось провести 18 суток, ибо после первого появления хасы в течение нескольких дней в нашем караване заболели 54 верблюда. Нечего и говорить, насколько это перепугало нас, тем более что новых верблюдов достать было негде; следовательно, от того или другого исхода верблюжьей болезни вполне зависело наше дальнейшее путешествие. Почти одновременно с нами та же болезнь постигла большой тангутский караван, который на 2000 яках шел из Тибета в Синин. Теперь этот караван стоял близ Дулан-кита и в Дабасун-гоби, ожидая, пока выздоровеют вьючные яки. Кроме того, по сообщению монголов, хаса появилась и в хошунах Восточного Цайдама. Однако от всего этого нам становилось не легче. Даже при благоприятном исходе болезни верблюдов мы все-таки теряли более полумесяца лучшего для путешествия осеннего времени и вместе с тем опаздывали своим приходом в Гас. Но иного исхода не было – приходилось покориться необходимости и терпеливо ждать. Местность, где мы теперь бивуакировали, была та самая, которую мы посетили почти в ту же пору года в 1879 г.. [724] Как тогда, так и теперь мы встретили здесь засеянные монголами поля ячменя, всего около 20 десятин. Обработка земли отвратительная, но ячмень, благодаря прекрасной лёссовой почве, намытой Номохун-голом, и обильному орошению арыками из той же реки, родится очень хороший – высокий, густой и с крупным колосом. Эти пашни расположены вблизи глиняных стен пустой хырмы Номохун-хото. По новым сведениям, названная хырма была выстроена здесь для китайского гарнизона, который, однако, не мог долго удержаться против нападений голыков. По уходе китайцев монголам достались поля, довольно обширные и хорошо обработанные, но теперь до крайности запущенные.
724
См. «Третье путешествие».
Благодаря достаточному орошению в описываемой местности, т. е. на нижнем Номохун-голе, развивается несколько лучшая, по крайней мере для Цайдама, растительность. Тамарикс (Tamarix Pallasii) является здесь деревом от 20 до 25 футов высотой – при толщине у корня своего корявого ствола от 1 до 11/2 футов; кроме того, здесь же обилен хармык (Nitraria Schoberi) и три вида сугака (Lycium chinense, L. ruthenicum, L. turcomanicum). Ближе к наружной окраине этих сопровождающих реку зарослей, на более соленой почве, в изобилии растут: белолозник (Eurotia ceratoides), чагеран (Hedysarum multijugum) и ломонос (Clematis orientalis var.); из трав же – Saussurea crassifolia [соссюрея], Kochia mollis, Kochia scoparia var. [кохия], Salicornia herbacea [солерос], Suaeda salsa [шведка солончаковая], Salsola kali и еще четыре или пять видов солянок. На засеянных ячменем полях, в особенности по арыкам, роскошно развиваются те же, что и у нас, сорные для хлеба травы: [725] костер (Bromuus japonicum), острица (Asperugo procumbens), осот (Sonchus oleraceus), лебеда (Chenopodium album), воловик (Lycopsis sp.), ежесемянка (Echinospermum sp.), Acroptilon picris, лактук (Lactuca tatarica), крестовник (Senecio resedifolius), спорыш (Polygonum aviculare), жеруха (Lepidium latifolium), крестовый корень (Cnicus sp.) и полынка (Artemisia maritima? A. Sieversiana); четыре последние вида растут преимущественно по старым пашням. Кое-что из названной флоры попало в наш гербарий, который мы теперь и закончили для нынешнего года. В этом гербарии считалось 542 растительных вида.
725
Сорной же травой растет здесь по ячменю обыкновенный овес.
Ввиду продолжительной стоянки на Номохун-голе бивуак наш был устроен здесь более тщательно. Палатки помещались, первый раз за все нынешнее лето, в тени высоких кустов тамариска, багаж уложен был в порядке, кухня отведена поодаль. Чтобы иметь воду не столь грязную, какая текла в ближайших арыках, иногда же вовсе в них пропадала, когда поливали дальние поля, казаки выкопали несколько ям, глубиной около сажени. Эти ямы наполнялись из тех же арыков водой, которая здесь хорошо отстаивалась, хотя обыкновенно держалась не дольше суток, вследствие просачивания в почву. Лишь спустя немного, когда осевшая лёссовая муть покрыла стенки и дно наших импровизированных колодцев, вода в них стала держаться подольше.
Охотничьи экскурсии в ближайших окрестностях бивуака мало доставляли добычи для зоологической коллекции. Из оседлых и гнездящихся птиц достаточно было лишь саксаульных соек (Podoces hendersoni), сорокопутов (Lanius isabellinus), славок (Sylvia minuscula), Rhopophilus deserti [кустарница], полевых воробьев (Passer montanus) да фазанов (Phasianus vlangalii) на полях ячменя. Этих фазанов мы били специально для еды, ибо они, как и другие местные птицы, находились еще в сильном линянии и на чучела не годились. Осенний пролет, несмотря на горячую его пору, был весьма бедный. В значительном лишь количестве летели, в первой трети сентября, те же птицы, что и в августе, – удоды (Upupa epops), белые плисицы (Motacilla baikalensis) и жавороночки (Calandrella brachydactyla); водяные породы вовсе не показывались; другие же пернатые являлись обыкновенно лишь единичными особями. Удачно только мы добыли теперь целый десяток экземпляров красивого маленького голубка (Turtus humilis), очень редкого в Центральной Гоби. Рыбы в нижнем Номохун-голе не было вовсе. Из пресмыкающихся же найден здесь только один вид ящерицы – Phrynocephalus roborowskii n. sp., общий для всего Южного Цайдама.