Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Совсем иное изображал из себя наш монгол-проводник. От страха за свою будущую участь и от холода он сделался чуть живым – целый день не выходил из палатки, не переставая бормотать молитвы, охал и ныл. Немудрено, что подобные люди десятками гибнут в караванах богомольцев, следующих через Северный Тибет в Лхасу или возвращающихся оттуда обратно.
Еще двое суток провели мы в невольной стоянке на одном и том же месте, ожидая лучшей погоды; но морозы не прекращались и снег не таял. Между тем, наши верблюды и лошади стали видимо худеть от бескормицы. Нужно было двигаться вперед, хотя наугад, так как теперь невозможно было рассчитывать на занесенные снегом старые пастбища караванов и на кой-какие другие признаки истинного пути. Сначала, соблазняясь примером зверей, продолжавших по-прежнему итти к юго-востоку, я хотел направиться туда же, выйти на устье р. Напчитай-улан-мурени, где мы были в 1873 году, и отсюда следовать вверх по р. Мур-усу; но так как этим окружным путем пришлось бы сделать лишнюю сотню верст и, быть может, ничего не выиграть относительно удобства движения, то мы направились по-прежнему на юго-запад к горам Куку-шили, которые длинным белым валом виднелись на горизонте впереди нас.
Глазная болезнь. День был ясный, и снег блестел нестерпимо. От этого блеска сразу заболели глаза не только у всех нас, но даже у верблюдов и нескольких баранов, которых мы гнали с собою из Цайдама. Один из этих баранов вскоре совершенно ослеп, так что мы принуждены были его зарезать без нужды в мясе. Воспаленные глаза верблюдов пришлось промывать крепким настоем чая и спринцовать свинцовой примочкой. Те же лекарства служили и для нас. Синие очки, которые я надел, мало помогали, так как отраженный снегом свет попадал в глаза с боков; необходимы были очки с боковыми сетками, но их не имелось. Казаки вместо очков завязали свои глаза синими тряпками, а монгол прядью волос из черного хвоста дикого яка. Последний способ, употребляемый монголами и тангутами, весьма практичен, хотя, конечно, необходима привычка к подобной волосяной повязке.
Равнина по реке Напчитай-улан-мурень. Та холмистая равнина, по которой от перевала Чюм-чюм мы шли до сих пор и продолжали итти далее, залегла между двумя параллельными горными хребтами – Марко Поло на севере, Куку-шили на юге – и представляла собою общий тип высоких долин Северного Тибета. При средней абсолютной высоте от 14 000 до 15 000 футов описываемая равнина широкой гладью уходила к западу за горизонт; восточная же ее часть, всхолмленная небольшими, в беспорядке насыпанными горами, примыкала к тому высокому плато, которое мы проходили зимой 1872–1873 годов между реками Уян-харза и Напчитай-улан-мурень. Первая из них берет здесь свое начало; последняя вытекает, по всему вероятию, из крайней западной части хребта Марко Поло, или, быть может, из более западных его продолжений. Пробегая сначала в диагональном направлении, а потом вдоль северной подошвы Куку-шили, р. Напчитай-улан-мурень, в том месте, где мы теперь ее перешли, разделялась на два рукава, из которых каждый имел 8-10 сажен ширины при глубине около двух футов. Летом, в период дождей, эта река, как и все другие реки Северного Тибета, сильно разливается, о чем можно судить по наносной на берегах гальке.
Почва описываемой высокой равнины глинистая и галечная, изредка песчаная, вообще весьма бесплодная. Только на лучших местах, каковыми являются берега Напчитай-улан-мурени да отдельные песчаные площади, растут врассыпную маленькими кустиками два-три вида злаков, между которыми изредка встречается бобовое или сложноцветное растеньице. В остальных частях долины глинистая почва то совершенно оголена, то покрыта, словно красными коврами, небольшими кучами ползучих кустиков Reaumuria или желтовато-серыми пятнами Thylacospermum.
Но характерную черту восточной холмистой части все той же равнины, как и других подобных ей междугорных долин Северного Тибета, составляет обилие воды, являющейся то в виде маленьких озерков или ключей, то в виде речек, текущих с окрестных хребтов.
Утешительные предзнаменования. Небольшими переходами в три дня добрались мы до гор Куку-шили. В равнине Напчитай-улан-мурени, по которой теперь переходили, лежал везде снег глубиною в 1/4 или 1/3 фута; на горах же, даже небольших, этот снег был вдвое глубже. Погода стояла ясная, по ночам морозы переходили за 20 °C; но днем, когда стихал ветер, солнце грело довольно сильно, так что во время движения с караваном, переду тела, обращенному к югу, нередко было жарко, тогда как спине в это же время чувствовался холод.
От действия солнечных лучей кое-где начали показываться проталины. Были, кроме того, и другие утешительные предзнаменования, что вдруг выпавший снег и наступившие холода составляли явление исключительное и ненормальное для этих стран в столь раннюю еще пору года. Так, на одной из проталин мы поймали с десяток маленьких ящериц (Phrynocephalus sp.); медведи, несмотря на холод, не ложились в зимнюю спячку; наконец, встречались еще и пролетные птицы: турпаны, горные гуси (Anser indicus), даже песочники (Tringa temminckii?) и горихвостки (Ruticilla erythrogastra). Бедствовали они так же, как и мы. Несомненно, в это время в Северном Тибете погибло много пролетных пернатых.
Дурное топливо. Но донимали нас не столько холода, сколько трудность непривычным верблюдам добывать себе корм из-под снега, хотя и мелкого; затем невыносимый блеск этого самого снега, все сильнее портивший наши глаза; наконец, неимение для топлива хорошего, сухого аргала. Последний с каждым днем более сырел, так что нужны были долгие и необычайные усилия для разведения огня, в особенности при разреженном и, следовательно, бедном кислородом воздухе этой высоты. Часа по два обыкновенно возились мы с кипячением воды на чай, а для сварения мяса к обеду требовалось чуть не полдня времени. Для того же, чтобы хотя бы немного посидеть вечером без сильного дыма, но при огне в юрте, мы собирали сухие стволики Reaumuria, более похожие на ломаные баранки, чем на материал для топлива, и этими «дровами» согревали и освещали себя в течение какого-нибудь получаса.
Хребет Куку-шили. Хребет Куку-шили, в северной окраине которого мы остановились, перейдя равнину Напчитай-улан-мурени, составляет западное продолжение гор Баян-хара-ула и получает свое название [356] с низовьев названной реки. Отсюда он тянется, как нам сообщали, верст на 600, все в прямом западном направлении. Общий характер гор в их восточной, исследованной нами, части тот же, который свойствен и многим другим хребтам, расположенным внутри Северно-Тибетского плато. При огромной абсолютной высоте, превосходящей 16 000 футов, Куку-шили поднимается лишь от 1000 до 2000 футов над равнинами своей северной и южной подошвы. Гребень описываемого хребта ровный; отдельные вершины над ним почти не выдаются и не проходят за снеговую линию. Сами горы все куполообразные; скаты большей частью пологие, луговые, или реже – оголенные, глинистые; скал нет вовсе, только кое-где небольшие россыпи темно-серого глинистого сланца и (в верхнем поясе) мелкозернистого серого гнейса. Растительность, как и следует ожидать, вообще бедная, хотя летом, по всему вероятию, довольно разнообразная. Кой-где и зимой мы встречали здесь иссохшие альпийские формы растений, каковы: Saussurea, Werneria, Anaphalis, Allium; в укрытых уже ущельях попадались даже крапива и мелкая полынь.
356
Означающее в переводе «Голубой хребтик» [вернее: Синяя плоская возвышенность, или Синее нагорье, плоскогорье].
Но характерную принадлежность относительно флоры как гор Куку-шили, так и всех почти других хребтов Северно-Тибетского плато составляет тибетская осока (Kobresia thibetica n. sp.), растущая преимущественно на северных склонах гор [357] или в высоких долинах и образующая здесь обширные кочковатые болота, называемые монголами мото-ширик. Об этих болотах уже было дважды упомянуто в предыдущей главе; теперь скажу только, что своим происхождением они обязаны бурям и дождям. Последние доставляют в Северном Тибете летом в изобилии воду, которая застаивается на глинистой почве, поросшей названным растением, и способствует его дальнейшему развитию. Затем сухой осенью вода эта испаряется, и зимние и весенние бури окончательно высушивают и выдувают слой почвы, не скрепленный корнями осоки. Так, из года в год оригинальные болота поддерживаются в своем существовании, а частью и вновь образуются. Они служат любимыми пастбищами диких яков, которых много мы встретили в горах Куку-шили.
357
На Тан-ла и далее к югу эта осока растет и на южных горных склонах.
Кроме того, здесь водятся архары (Ovis hodgsoni?), много тарабаганов (Arctomys sp.) и зайцев (Lepus sp.). Луговые северные горные склоны изрыты бесчисленными норами пищух (Lagomys ladacensis?), за которыми охотятся кярсы (Canis ekloni n. sp.), волки (Canis chanko) и медведи (Ursus lagomyiarius n. sp.). В тех же норах живут земляные вьюрки (Pyrgilauda ruficollis, P. barbata n. sp.) и [саксаульные сойки] – Podoces humilis; по мото-ширикам изобильны большие тибетские жаворонки (Melancorypha maxima); на россыпях нередки улары (Megaloperdix thibetanus).