Путешествия по Африке
Шрифт:
Обработка дерева этих западных племен также сильно отличалась от деревянных поделок племени азанде и мангбатту и вызывала мое удивление так же, как и во время моей последующей поездки на дальний запад. Я получил от Бакангаи деревянную скамейку абабуа, сиденье и боковые стенки которой отличались богатой резной работой. Деревянные скамейки этого народа очень разнообразны и в два раза больше по величине, чем у мангбатту. Так же и железная утварь отличается от утвари восточных и северных народностей особой формой. Даже мелкие, малозначительные предметы оказались ценными для моего собрания: ножи, цепочки, железные головные диадемы племени амакилли, ожерелье из зубов ящерицы-варана, длинные железные головные шпильки разнообразной формы, палочки из слоновой кости для отверстий, проколотых в ушных раковинах, зубы леопарда и т. п.
Между тем мои послы вернулись от князя Канна с радостными вестями, так как и он, старший сын Киппы, к которому никогда не проникали караваны, прислал мне послов с предложением больше не медлить и скорее приехать, в противном случае он снова пришлет послов. Таким образом, дорога на восток была обеспечена, и ничто не мешало отъезду.
Мое пребывание у Бакангаи продолжалось с 29 декабря 1881 года до 14 января 1882 года. В течение этой половины месяца не было дождя, хотя 9 января над нами пронесся ураган. После моего отъезда, уже 15 января, в Акангаи снова шел дождь. Зато ежедневно после захода солнца выпадала обильная роса, которая к утру все пропитывала, стекая каплями. При этом ночи были значительно прохладнее. К сожалению, я не мог во время этого путешествия до Тангази измерять температуру, так как имел несчастье разбить мой единственный термометр. Только позднее я нашел оставленный мной на станции Гауаша багаж с запасными инструментами. Таким образом, 14 января состоялся мой отъезд от Бакангаи, несколько задержавшийся, хотя на этот раз не из-за носильщиков, так как вождь шел навстречу моим желаниям: из внимания ко мне он задержал моих слуг и носильщиков, накормив их обедом в своей мбанге.
Путешествие от Бакангаи к Канна шло к востоку через округа многочисленных сыновей Киппы; все же ближайшая цель путешествия находилась еще в области Бакангаи — владения его сына Акангаи.
У Акангаи я узнал далее про реку Мапенди, шириной в пятьдесят шагов, впадающую с юга в Нава; на образовавшемся у устья полуострове возвышается гора Момбурэ. Там обитает племя майго, принадлежащее к мангбатту, к востоку от них — амомбио и к югу от Мапенди — амомбукку и аманго. Наверное, все эти и многие другие названные мне племена относятся к большой семье народа мангбатту, а именно — к племенам майго и мэдже, которые встретились мне снова дальше на востоке.
Бомоканди описывает в северной части области Акангаи как бы дугу к югу, тем самым приближаясь к горе Манджема. Осуществить мой план и взойти на эту гору мне не удалось, так как 15 января я проснулся от неожиданного дождя, а вблизи горы было много высокой травы, которую должны были сжечь, но до сих пор не сожгли; к тому же предназначенный для экспедиции эскорт, когда я напоминал об отъезде, держал себя уклончиво. Я остался, таким образом, лишний день в мбанге Акангаи, куда собрались многочисленные зрители, чтобы увидеть мои достопримечательности и послушать музыку. Но зато эти люди занимали меня самым приятным образом. С истинным удовольствием прислушивался я часами к игре двух маримба. Это очень распространенный в Африке музыкальный инструмент, основанный на принципе нашей стеклянной гармоники, по клавишам которой бьют мелкими колотушками. У азанде свободно прикрепленные клавиши изготовляются из красного дерева, а под ними находятся резонаторы — тыквенные сосуды различной величины; в других областях Африки в качестве резонаторов употребляют глиняные сосуды.
Музыкальный инструмент азанде маримба (вид сверху и снизу)
При игре на маримбе одновременно пускают в ход четыре колотушки, по две в каждой руке, которые крепко и неподвижно держат на определенном расстоянии между пальцами, так что одновременно можно извлечь четыре звука. Некоторые азанде — настоящие мастера игры на этом инструменте, и совместная гармоничная игра нескольких лиц, владеющих как самым тихим тоном, так и самым сильным фортиссимо, действительно достойна удивления и захватывает слушателя. Игра на маримбе очень мелодична, но не содержит одной определенной мелодии, так как аккорды чередуются то в медленном, то в быстром темпе, в полной гармонии между собой. Она — как спокойно текущий рассказ, иногда страстно вспыхивающий, который имеет начало, но не имеет конца. При этом никакой диссонанс не режет уха. Удивляешься этой музыке негров, так сильно возвышается она над резкими диссонансами музыки народов арабской культуры. Я сам получил от Бакангаи два деревянных, снабженных ручками барабана в виде плоских ящиков колоколообразного очертания. Их изготовляют мангбатту; барабаны имеют в диаметре от одного до двух футов и, в соединении с духовыми инструментами, составляют оркестр, возвещающий въезд вождя. Наконец, я получил в свое владение употреблявшийся в стране громко звучащий шумовой инструмент, и с тех пор я его не оставлял, возвещая о своем приближении громовыми звуками, что придавало моим въездам торжественность. Мой драгоман Дембе-Дембе дул при этом в большой рог из слоновой кости, полученный от Бакангаи, а два мальчика с величайшим усердием и очень ловко били в такт в барабаны.
Музыкальные инструменты азанде: арфы, трещотки, погремушки
Мой путь от Акангаи, которого я оставил 16 января, проходил через густонаселенные округа в юго-восточном направлении; благодаря большому количеству поселений, приходилось кружить и проходить через район, населенный азанде, селения племен абармбо и колонии майго, пока мы достигли начальника округа Нгуа. Это — сын Бангоя, к которому я прибыл на следующий день; Бангоя — брат Бакангаи и Канна, следовательно, он также сын Киппы. Через час после отъезда от Акангаи мы переплыли на лодках Покко, большой приток Бомоканди. Несмотря на понижающийся с годами уровень воды, он был еще шириной в пятьдесят шагов и глубиной в три метра. Его высокие берега были покрыты тенью леса, как крышей из листвы. Приветливо тянулась его гладкая водная полоса к северо-западу по направлению к Бомоканди. По другую сторону Покко до селения Нгуа мы пересекали только некоторые мелкие впадающие в него потоки. Последний протекает по ложбине и образует восточную границу области Бакангаи. Таким образом, мы вступили в округ Бангоя, а именно — округ Гнуа. Страна однообразно холмиста, имеются отдельные возвышенности и впадины. Дорога шла все время в тени высокого леса, и только в низменных местах и там, где были вспаханные поля, имелись узкие просветы. Из-за недостатка необходимой травы хижины покрываются листвой, и я также должен был у гнуа довольствоваться таким маленьким строением. Но и в этом лесном уединении не было мира. Еще в недавнем прошлом Канна пошел яростной войной против князя мангбатту Санго-Попо, которого в свое время посетил капитан Казати. Для участия в этой войне Бангоя выставил войско под предводительством сына Нгуа, у которого в это время было похищено много жен, так как азанде любят часть своих жен брать с собой на войну.
В лице Бангоя я познакомился с живым, веселым человеком, девизом которого было: «Вино (пиво), женщины и песни!» Поэтому о путешествии в ближайшее время нельзя было и думать. Властитель края считал, что он не хуже, чем его брат Бакангаи, что он такой же князь и так же умеет одаривать; во всяком случае я должен был пробыть у него несколько дней. Этот веселый, полнокровный господин, настоящий представитель ньям-ньям, показал себя во многом иным, чем его братья по племени. Он даже по собственному побуждению часто отзывал людей, чтобы они мне не надоедали. Всем своим существом он настолько расположил меня к себе, что я охотно остался у него на несколько дней, тем более что получил от него очень ясные сведения о южных и дальних восточных областях, которые затем подтвердились моими собственными наблюдениями. Кроме того, я обсудил с Бангоя от имени правительства еще один политически важный деловой вопрос.
Река Покко находилась на расстоянии менее четверти часа, имела около тридцати шагов ширины и около четырех метров глубины, причем спад воды достигал трех метров. По ту сторону еще живут азанде, к югу от них амбума и апонгба. На расстоянии нескольких дней пути дикая местность отделяет их к югу от аманго, амадомбо и дальше к востоку от ама-боли. Наконец, мне называли обитателями той дальней местности снова племена мэдже и амадура. В северной области Бангоя против Бомоканди властвовали над абоддо, племенем абармбо, три сына начальника края: Уандо, Ндорума и Хиро с их подданными азанде.
Мбанга властителя не была столь поместительна, как приемный зал Бакангаи, но все же это было солидное строение, где подданные князя днем ожидали моего прибытия. Но Бангоя, будучи в легкомысленном настроении от пива, как можно скорее увел меня в хижины своих жен и разрешил мне, против обычая азанде, проводить с ними время и радовался, что им нравятся все предметы в моей хижине. Веселый и добрый, он, опять-таки против обыкновения обычно позирующих вождей, подражал танцу азанде и, в знак своего благорасположения, протянул мне свою единственную, правда, искусно изготовленную одежду. К тому же он передал мне свой толстый, свитый из древесного волокна пояс-шнурок, обычно носимый абармбо и мангбатту, и, кроме того, велел привести мне шимпанзе и серого попугая. Действительно княжеский и единственный в своем роде подарок я получил от него при прощании. Я об этом просил и, по возможности, компенсировал Бангоя за подарок — это был ангареб мангбатту, ножки и боковые стенки которого были из слоновой кости.
О новостях в отношении управления областью, лежавшей к северу от Бомоканди, Бангоя был хорошо осведомлен и знал, что его брат Ганзи, по распоряжению Гауаш-эфенди, должен был снова занять господствующее положение среди абармбо. Вождь хотел об этом переговорить со мной лично, без свидетелей. Он пришел ко мне поздно вечером, причем присутствовал только Дзумбе в качестве переводчика. Он открыл мне, что в своей собственной области, из-за происков Бакангаи и Канна, он не уверен в своей жизни, и в своей деятельности находится в большой зависимости от Канна. Поэтому он желает теснее связаться с правительством. Бангоя когда-то был назначен своим отцом Киппа вождем племен абармбо, среди которых я в свое время закончил свое путешествие к Мамбанга-Занде, а именно — амезима, абукунда, амадунга и т. д. Так как Ганзи, благодаря управлению племенем мангбатту, должен был достигнуть новых почестей, то горячим желанием Бангоя было снова занять прежнюю область с согласия правительства и снова платить дань правительству. Он настойчиво просил меня поэтому представить его правительству. Ничто не препятствовало этому плану, и выполнение его могло быть выгодным для мангбатту. Я обещал властителю ходатайствовать за него. Но мы проводили время не только в разговорах о политике. Бангоя часто представал предо мной современным трубадуром. С арфой азанде в руках (нечто среднее между арфой и гитарой, так называемый «кунди» азанде) властелин, полулежа, медленно рассказывал, по временам переходя то на шепот, то напевая, свои переживания и мысли. Я с удовольствием прислушивался к этому прекрасному пению барда, который переносил меня в давно прошедшие времена, потому что, как Бангоя сейчас, так и его древние предки в давние времена в песнях и рассказах воспевали пережитое. Нынешний властелин воспевал, как я уже сообщал, силу и величие, далекие путешествия и походы своего отца Киппы и оплакивал, тихо шепча, его смерть. Он выражал также свои сокровенные мысли о настоящем и воспевал недавние события к северу от Бомоканди.