Путешествия по Африке
Шрифт:
Я достиг Уэле 10 февраля, туда же отдельными партиями был доставлен багаж. Последние тюки прибыли позже с Махмудом. Дорога в течение многих часов шла на юго-восток по области Мбиттимы, затем по округу абангбара, одного из племен абармбо, на запад. Поверхность была снова равномерноволнистая, без рядов холмов и гор, характеризующих северную часть области. Скоро после выхода со станции дорогу нам пересекла речка Огге. Как эта речка, так и все другие впадающие в Уэльскую дугу притоки незначительны и коротки. Однако в период дождей они вздуваются, принимая в себя сбегающую воду и превращаясь в бурные потоки.
Переход к Уэле напомнил мне, как я в свое время покидал мангбатту. И здесь меня почти постоянно сопровождала толпа женщин, ошеломляюще кричавших, с дикой жестикуляцией, изумленно рассматривавших белого человека.
Уровень Уэле был теперь самый низкий, и многие плоские скалы выступали над поверхностью воды. Русло реки здесь имеет ширину около 250 м и втиснуто между крутыми берегами, причем у южного берега оно довольно глубоко. Штанга, длиною в двадцать футов, не достигла дна, хотя вода спала примерно на столько же. Во время самого высокого уровня вода заливает даже берега. Видимая здесь часть Уэле, отрезок примерно в 4 км, имела направление с юга на север.
Мое положение у реки было в данный момент усложнено еще тем, что Мамбанга-Занде ничего не давал о себе знать. Мне описали его как повелителя части племени абармбо; к тому же на станцию Махмуда явился индивидуум, утверждавший, что он пришел от него и что Мамбанга-Занде велел спросить, почему мы так долго не являемся. Сначала я поверил этому, но мои сомнения проснулись вновь, когда я обнаружил, что Мамбанга-Занде не явился встретить нас к берегу Уэле, и я тотчас же отправил Фараг’Аллу к вождю азанде. Представители племени эмбата полагали, конечно, что абармбо еще не пришли, так как их жилища расположены далеко от реки. Чтобы рассеять свою досаду, я организовал рыбную ловлю с эмбата. Время года и низкий уровень воды этому благоприятствовали. Люди занимались ловлей рыбы, но я получал ее очень мало. Небрежный и примитивный способ рыбной ловли малопродуктивен, ловля сетями им незнакома, они пользуются вершами, погружая их в воду у берега реки и между камнями. Уэле богата рыбой и представляет в этом отношении интерес для специалиста-исследовате-ля. Я получил от эмбата несколько сомов и своеобразную, длиною в фут, рыбу, отличавшуюся мясистой нижней губой, длиной в 10 см.
Тем временем пришли Махмуд и Мбиттима с последними грузами. Фараг’Алла вернулся от Мамбанга-Занде с малоутешительными известиями, так как оказалось, что все данные о нем были ложными, и Занде ни разу ничего не слыхал ни обо мне, ни о моем прибытии. Что касается его самого, то я узнал, что он является отпрыском княжеской линии занде, господствовавшей ранее над всеми племенами абармбо; теперь же он живет в стране с небольшой группой своих близких, бессилен, безвластен. Как сообщил Фараг’Алла, он хочет, впрочем, строить для нас хижины и очень желает видеть нас у себя, но, к сожалению, имеет мало носильщиков для нашего багажа, так что мне следовало бы доставить багаж при помощи абармбо. Для подкрепления своего приглашения он направил ко мне нескольких из своих людей. Теперь дело заключалось в том, чтобы склонить эмбата обслужить меня носильщиками, имея в виду, что я уже обеспечил себе их услужливость подарками. В то время как я еще вел переговоры с Сену о том, чтобы он распорядился доставить на лодках мои вещи до ближайших хижин абармбо, явился с другого берега вождь абармбо, по имени Бассанса, и предложил перенести грузы к Мамбанга-Занде. Я спросил, хватит ли у него носильщиков; он улыбнулся и сделал руками обычный жест, означающий «много».
Употребление числительных у туземца едва превосходит десять, но даже при этом он охотно пользуется знаками на пальцах. Число 10 он выражает поднятием обеих рук; чтобы показать 15, он обнимает, когда стоит, правую ногу, а когда сидит — ступню, обеими руками; это означает, что к десяти пальцам рук он прибавляет еще пять пальцев ног. При 20 он обхватывает каждой рукой по ноге или ступне и выражает это число десятью пальцами рук плюс десять пальцев ног. Чтобы выразить промежуточные числа, он сначала показывает основное число, т. е. 5, 10, 15 или 20, затем присчитывает недостающее число между 1 и 5, обхватывая соответствующее число пальцев левой руки правой рукой. Число 40 обозначается двукратным возложением рук на бедра, при 60 касается ног трижды, т. е. 20 плюс 20 плюс 20, и т. д. Число 100 для него является едва понятной величиной и включает в себя понятие «много», когда он охотнее перестает думать и считать и быстрыми, частыми ударами рук по бедрам выражает неопределенное для него большое число. Такую пантомиму проделал также Бассанса, и я должен был из нее понять, что у него есть достаточно людей в распоряжении, тем более что он с ними хотел уже завтра утром забрать багаж.
Четырнадцатого февраля, после неприятной ночи, я получил печальную весть от Белала. Он докладывал, что в отправленной вчера партии недостает одного ящика, причем в этом воровстве обвинялись эмбата, контрабандой проникшие в ряды носильщиков. Между тем снова явились вожди абармбо с носильщиками. У меня не было другого выхода, и я должен был волей-неволей доверить им свое имущество, не преминув при этом сделать наставления и записать их имена. Но и сегодня не хватило людей для части вещей. Тогда я вступил снова в переговоры с эмбата. Сену приблизился к нам, но вначале опасался выйти на берег. Это было явным доказательством его соучастия в краже. Для меня было ясно, что он приложил свою руку к этой подлости, и я действовал сообразно с этим. Я заманил его, наконец, на берег предложением подарков и обещал ему, что он получит еще больше, если доставит сюда украденное имущество, для них, может быть, совсем бесполезное, тогда как я им за это дам материю, бусы, медь и т. п. Сену*согласился на сделку. Он хорошо знал, где искать вещи, так как поехал вверх по течению и возвратился уже через несколько часов с большим изломанным жестяным ящиком. К сожалению, недоставало белья и одежды Бондорфа, но новые ботинки, сапоги и другие ненужные ворам предметы, как раз такие, которые были для Бондорфа необходимы, оказались в сохранности.
Нельзя было недооценить этот результат, и я дал этому утайщику обещанные подарки, поощрив его повторить эту операцию. И действительно, он скоро привез мне другой ящик. Последний содержал различные предметы, большей частью такие, какие Бондорф употреблял при собирании естественнонаучных экспонатов.
Так прошел второй день, и перед нами была неутешительная перспектива провести еще одну ночь на неуютном берегу Уэле в одиночестве и без защиты. Груз поставили непосредственно на крутом берегу реки, мы разместились тут же. Вечером небо снова заволокло тучами. Я напряженно наблюдал, как тучи без конца проносились по небосводу, на горизонте все время появлялись темные массы, пока, наконец, не полил сильный, затяжной дождь, а мы были без крова, в жалком положении. Я присел на корточки под наклонно поставленным ангаребом, покрытым клеенкой, но это мало помогало. Дождь продолжался часами, загасил костер, мы промокли и продрогли немилосердно и в таком положении бодрствовали всю ночь. Наконец рассвело, и мы тоскливо ожидали солнца, которое должно было высушить нашу мокрую одежду и согреть нас самих. Но оно не появилось, и мы вынуждены были мерзнуть, пока, наконец, одежда не просохла. Зато этот день принес нам, по крайней мере, избавление. В полдень явился Мамбанга-Занде с двадцатью пятью человеками его племени, и пятнадцать из них тотчас же ушли с грузом. Остальные отказывались понести небольшой остаток багажа, и снова возникла длительная задержка, тем более что появился опять Сену со своими людьми, после чего не было видно конца крикам и жестикуляции. Утомленный и слабый, я пошел в близко расположенный лесок у небольшого ручья, впадающего в Уэле. Еще в первый день я соорудил там беседку, в которой искал теперь покоя от шума. Долго я сидел там, рассматривая красивый цветок, сорванный мною с куста. Красота природы и одиночество в лесу несколько утешили меня в это безрадостное время. Снова пошел дождь, на этот раз, однако, к счастью, потому что люди, наконец, согласились понести вещи и отправились в путь. С ними и я оставил лагерь у реки Уэле.
Дорога шла на запад по слегка волнистой местности. Через час мы достигли первых хижин абармбо, поселения которых тянулись вдоль дороги на небольших расстояниях друг от друга. Снова за нами следовали повсюду женщины и дети с криком и гамом. У хижин сидело много людей, но немного было охотников заменить носильщиков Мамбан-га-Занде. К заходу солнца мы достигли нескольких бедных, одиноко стоящих хижин, довольно далеко расположенных от жительства Мамбанга-Занде. Первое, о чем мне там сообщили, было вновь обнаруженное воровство. Но я был настолько ко всему равнодушен и до того ослабел, что, не поев, упал на кровать. Сон объял меня тотчас же, и я проснулся лишь поздно утром.
Первым делом я тщательно проверил свое имущество. Не хватало одного тюка с солью и небольшого пакета с несколькими коробками пороха, дроби и др. Кроме того, из одного надломанного ящика исчезли большая жестяная банка с кисло-мышьяковистой натриевой солью, весь наш запас, служивший нам для консервирования шкур и кож, а также металлическая рукоятка для вращения шарманки. Кроме того, воры отогнули тонкие крышки у некоторых ящиков, не сломав замков, и через щели вытащили белья, одежды и материи столько, сколько можно было в спешке захватить.
Страна абармбо заключена между Уэле и ее притоком Бомоканди. Но и к югу оттуда до реки Маконго на западе и Пок-ко на востоке также живут племена абармбо. На южном берегу Уэле они граничат на востоке с областью князя мангбатту Мамбанги. Это многочисленный народ, раздробленный на множество племен, под начальством большого количества вождей, постоянно воюющих между собою. Вследствие этого они стали вассалами азанде, и действительно, в настоящее время племена абармбо к югу от Бомоканди находились под властью князя Бакангаи, тогда как северные племена снова обрели свою самостоятельность. Островные поселения азанде, еще и теперь находящиеся в этой стране, со своими вождями княжеской крови, остались от тех времен, когда азанде во главе с князем Киппа, отцом Бакангаи, господствовали над всем народом абармбо. Мамбан-га-Занде был сыном Ингимма и внуком Киппы. Он хотя и сохранил свою самостоятельность наряду со многими старейшими абармбо, но был, собственно говоря, безвластным и жил, как сам признавался, в постоянной тревоге за свою жизнь.