Путешествия по Африке
Шрифт:
В это время я получил известие от Бондорфа. Он благополучно достиг своей цели и был занят устройством станции и огорода. Между тем Земио оставил Уэле и направился к Палембата. Туда, к Ндоруме и к Осману-Бедауи, были посланы гонцы Мазинде, так как носились слухи, что Осман-Бедауи также принимает участие в войне против Мбио; начались ли уже намеченные действия и что случилось дальше — об этом было много противоречивых слухов, но ничего определенного не было известно.
Без моего ведома для меня опять был испытан куриный оракул. Мазинде возымел желание точно установить мою судьбу этим путем. Для этого курице влили бенге, и она оказалась настолько нелюбезна по отношению ко мне, что покинула этот свет. Нерешительно и огорченно сообщил Мазинде об ожидающей меня судьбе; согласно оракулу, я умру у него, конечно, не от его людей, а от рук Зирро или Бериссанго. Мазинде и его приближенные были очень удивлены, когда я ответил на это шуткой и насмешкой, высмеял их суеверие и предложил впредь лучше присылать мне их кур, предназначенных для бенге, вместо того чтобы за мой счет производить такие жизнеопасные опыты; в этом случае, прибавил я, по крайней мере есть уверенность, что я не умру от голода.
В лесу, на берегу Хекке обитало много видов обезьян: морские кошки, Cercopithecus, а также Colobus Guereza. Один вид был особенно эффектен — с синеватым лицом, белыми волосами на носу и белой бородой. Часто наблюдал я из моей хижины, как они целым обществом весело прыгали с дерева на дерево на опушке леса, дерзко нападая на маисовые поля. Негритянские мальчики с шумом и криками пытались прогнать непрошеных гостей, многие из которых все же успевали набить себе защечные мешки маисовыми зернами.
Обставив с помощью своих слуг новое жилище у Мазинде мелкими домашними вещами, я занялся обучением своих слуг. Я учил Дзумбе препарированию, и со временем он овладел искусством препарирования не только маленьких млекопитающих, но и крупных тропических видов птиц. Одновременно я искал средства для сохранения шкурок млекопитающих; после того как абармбо украли у меня большую часть мышьяково-кислого натрия, мне надо было быть очень экономным. Поэтому я приказал самым тщательным образом очищать шкурки от жира и затем часами оттирать их пористым камнем. Мальчики ловили для меня бабочек и жуков, и я составил хорошую коллекцию. К сожалению, это был напрасный труд, так как мне не суждено было что-либо из всего этого сохранить и привезти в Европу.
Мазинде часто бывал у меня. Он живо интересовался всем, и я много рассказывал ему о наших странах. На его естественный вопрос, для чего нам нужно так много слоновой кости, я подробно рассказал ему, что правительство «турк» (турки, т. е. египетское правительство) продает всю кость нашим странам, где ее обрабатывают для различных вещей. При этом я показал ему различные мелкие изделия из слоновой кости и рога, как ручки для ножей и др. Он любовался и более ценными изделиями нашей индустрии, особенно моей маленькой коллекцией различных ножей, в блестящих клинках которых он, к своему восхищению, видел свое отображение. В таких случаях я никогда не отпускал его домой без подарка; это одновременно было компенсацией моему другу за все его даяния. Но я просвещал его и в других, доступных его пониманию вопросах, например, рассказывал об обработке земли в наших странах, о том, что там почти вся земля засеяна, что камни, корни и сорная трава тщательно удаляются с полей, что в лесах деревья не вырубаются без надобности, рассказал ему о правах на охоту и рыболовство и т. д. Все это Мазинде выслушивал с интересом и новыми вопросами наводил меня на новые рассказы. Одновременно и я расширял свои познания о местности и народе. При этом мне был полезен не столько Мазинде, сколько вождь амади Буру (не смешивать с вождем абармбо того же имени). Это был соперник Мазинде, он находился с ним в натянутых отношениях, подчиняясь ему лишь номинально, и часто жаловался на господство чужеземцев в области. Вообще амади больше боялись, чем любили Мазинде, и его господство в области вскоре после моего отъезда кончилось.
Буру часто посещал меня, и от него я получил следующие немногие сведения об истории области. По преданию, старейшим владыкой амади был Силаби. Ему наследовал его сын Батиннепале, затем следовал Дундале, живший во времена Ба-зимбе, деда Ндорумы, победивший амади и допустивший владычество над собой чуждых его племени азанде. В то время страна вела войну с мангбатту. Во внутренних распрях власть частью перешла к вождю амади, Рунзе, но была у него отнята Каннингой (Рунза еще жил в мое время и был глубоким стариком). С тех пор внутренние распри не прекращались, к тому же ежегодные набеги других племен извне сделались настоящим бичом племени. Но это составляет уже новую историю народа, о которой я уже рассказал. Дополню лишь, что Буру был сыном Каннинги. Кроме других вождей, в живых оставалось два сына старого Рунзы, Нгурра и Бани, оба на высоких постах, но и они, как Буру, находились в зависимости от Мазинде. Как и абармбо, народ амади распадается на множество племен, отличающихся лишь наименованиями.
Так прошел май. В первых числах июня состоялось длинное судебное дело. Нужно было установить меру наказания одному амади, соблазнившему женщину; и судебно-правовые разъяснения причастных к делу амади тянулись бесконечно долго. Мазинде хотел осудить виновного по обычаю азанде, т. е. отрубить ему пальцы. Буру и другие апеллировали ко мне, как к высшей инстанции, и я присудил виновного к возмещению потерпевшему владельцу женщины некоторого количества копий, что было сочтено правильным. Здесь же я увидел другого негра, год тому назад наказанного за такое же преступление по закону азанде, причем наказание было усилено лишением другой важной части тела. Я обследовал поверхность раны и нашел лишь маленький шрам, в остальном природа хорошо залечила его с помощью, как мне сказали, горячей воды. Искалеченный был из области сыновей князя азанде, Малингде, и сообщил, что знает около двадцати человек, претерпевших такое же наказание. Вскоре после этого суда я сам едва не стал невольной причиной обычного в области наказания. Однажды взволнованный Мазинде прибежал ко мне с сообщением, что он опасается за мою жизнь, так как вблизи находится колдун, желающий причинить мне зло. Однако он найдет колдуна и убьет его, так как злодей также околдовал и соблазнил одну из его жен. Действительно, в скором времени страшный колдун был найден. Это был несчастный юноша, который прибежал искать защиты у меня и заверял в своей невиновности. Конечно, я стал на его сторону и даже пригрозил Мазинде, но юноша все время жил в постоянном страхе и, наконец, бежал из области.
В числе странных обычаев амади и народов мангбатту, живущих около Уэле, имеется обычай обрезания, но мой осведомитель Буру не мог назвать мне причины возникновения этого обычая, а лишь подчеркнул, что он унаследован от предков азанде и другие живущие на севере племена не практикуют этого обычая.
Монотонные, без всяких событий, дни, проведенные у Мазинде, были мной посвящены письменным работам и составлению эскизов карт; кроме того, я писал в Европу письма и отчеты. Моя почта из области Мади, в размере ста листков, была, однако, утеряна в дороге и не достигла Европы. Некоторым развлечением служили ложные слухи и очень частые ложные военные тревоги. Тогда издали слышались глухие звуки «нугара», но обычно выяснялось, что никаких врагов нет или же что с большим шумом происходил какой-либо спор. Так, однажды ночью нас разбудил громкий крик из соседних хижин. Все сбежались, говорили, что на людей напал леопард. Вскоре выяснилось, что все дело заключалось в домашней сцене с дракой. Не столь частный характер имела однажды поднятая военная тревога; сообщали, что от Уэле против Мазинде якобы идут абармбо и что будто бы в соседней пустоши уже видели их разведчиков. Тут же прозвучал военный барабан, созвавший весь боеспособный народ, который затем всю ночь развлекался военными играми в мбанге Мазинде. Я также должен был принять участие в тревоге, держа наготове оружие, и лег ночью одетый. На рассвете оказалось, что действительно пришло несколько абармбо из племени абоддо, но это — испуганные беглецы, прятавшиеся в пустоши и просившие принять их. Так что и этот военный переполох оказался измышлением трусов. Распространялись также неясные слухи о нападении нубийцев на князя Мамбангу. Беженцы рассказали, что их соплеменники, к которым они не хотели присоединиться, пошли на помощь к Мамбанге, так что все женщины и дети абоддо остались без защиты. Только этого Мазинде и ждал; он заявил, что абоддо якобы раньше украли у него подданных, и поэтому он в тот же день отправился со своими дружинами в поход на них. Его уход был мне на руку: я мог поближе познакомиться с его женами. Эти дамы жили в большом страхе перед своим господином, но как только он ушел, они пришли и храбро уселись около меня, хотя заверяли, что их строгий господин убивает каждого мужчину, с которым застает их. И действительно, некоторые азанде платятся не только пальцами, но и жизнью за одно слово, сказанное жене князя.
При настоящих условиях грабительский поход Мазинде должен был иметь успех, и люди вернулись на другой день с полными руками. Удавшийся разбойничий налет был отпразднован большим собранием в мбанге властелина, танцами и весельем. Сознаюсь, что и я позднее получил свою кровавую долю. Мазинде знал о моей страсти к коллекционированию, а также о том, что я хотел бы иметь черепа туземцев. Поэтому он приказал доставить мне несколько голов убитых при нападении абоддо, и они увеличили мою коллекцию типовых черепов; но я брал только черепа, происхождение которых было мне точно известно. Такие приобретения не всегда удавались. Так, например, от меня ускользнул череп линчеванного за убийство, труп которого был немедленно забран родственниками.
Основную добычу налета составляли девушки и женщины с детьми. На следующий день Мазинде показал мне около двадцати таких жертв, причем мой черный друг надеялся обрадовать меня, подарив мне девушку абармбо со светлой кожей. Цвет ее кожи был темно-желтый, отчего еще больше выделялась грязь на теле. Чтоб не разгневать своего благожелателя, я пока оставил бедное существо у своей служанки, но позднее отправил ее обратно Мазинде.
В больших и малых масштабах такие разбои производятся всеми людьми черной расы, не связанными между собой совместной общественной жизнью, и это служит лучшим доказательством цивилизующего значения образования больших государственных сплочений. Одновременно они доказывают, что похищение рабов практикуют не только нубийцы и арабы, но что похищение людей и домашнее рабство с древних времен глубоко коренится у черного населения {62} . При унаследованной практике похищения людей и частом бегстве жен ясно, что украденные, сбежавшие и вновь пойманные жены служат постоянной темой разговоров и поводом к спорам в мбанге вождей, являясь причиной вражды и войн.
Прошел июнь, а об Османе-Бедауи все еще не было известий. В последние дождливые месяцы полностью созрел местный урожай, и это внесло изменения в однообразное меню из бананов. Прежде всего поспел маис (майя — у азанде, абундо — у амади, эндо — у мангбатту). Его сеют в разные месяцы, и потому урожай, поспевающий спустя 70 дней после посева, снимается в разное время. Спелые маисовые початки связываются парами внешней лиственной оболочкой и развешиваются на высоких подставках, они образуют отстоящую от земли высокую стену и, подвергаясь воздействию воздуха и солнца, совершенно высыхают, одновременно они защищены от термитов. Небольшая часть урожая пучками развешивается на деревьях, где сохраняется в качестве семян для нового посева. Жители этих областей, по-видимому, культивируют лишь один вид маиса, початки которого, правда, имеют различную форму и иногда пестрый, красноватый или совсем красный цвет. Южнее Уэле мы познакомимся с племенем, которое разводит маис, не уступающий нашим самым крупным и лучшим сортам. Таким образом, в дождливый период маис служит основной пищей; другие злаки в этих южных районах Eleusine coracana (телебун — у судано-арабов, монлу — у азанде, амуппо — у амади, нистьимбо — у мангбатту) сеют в июле и снимают лишь после периода дождей. Для этого служат маленькие железные кольца, одна сторона которых заострена; кольца надеваются на большой палец правой руки. Зерно дурры (Sorghum vulgare) и оухн (Penicillaria или Pennisetum typhoideum) северных и восточных областей у амади не культивируется. Поэтому, когда после снятия урожая телебун, при беспечности негров, скоро съедается, у них часто наступает период голодовки, длящийся до того времени, когда новые дожди произведут что-нибудь съедобное; тогда помогают бананы, плоды которых зреют почти круглый год.