Путешествия по Африке
Шрифт:
Мне было очень приятно получить долгожданную посылку из Хартума, ящичек, о котором Дзумбе узнал уже у Ндорумы. На первый взгляд мне показалось, что в нем провиант, но содержимое оказалось гораздо более ценным; оно состояло из печатного материала: связки газет, годичного комплекта «Petermanns Mitteilungen», недавно опубликованных карт моего первого путешествия и ко всему вдобавок еще самое лучшее — пакетик писем. К сожалению, эта радость была омрачена, потому что письма с родины принесли мне горестную весть.
В это время от Багит-бея из Тангази пришел приказ, что Гауаш должен вернуться и ехать в Макарака, куда его вызвал Эмин-бей. К Эмин-бею поступили жалобы на самовольства Гауаша в отношении ниангара.
Вследствие внезапного отзыва экспедиции, начатая в области абармбо работа была прервана и осталось совершенно невыполненным то, что должно было компенсировать нанесенный туземцам ущерб, а именно: упорядочение их отношений и упрочение мира. Это, вследствие позднейших событий, оказалось неисполненным и в дальнейшем. Но я не смутился отъездом экспедиции и начал, наконец, выполнение одного старого плана — отправился сам к Бакангаи. Теперь Базингебанно не стал, как прежде, отказывать мне в гонцах и даже носильщиках. Я послал первым делом несколько людей к Бакангаи, но, во избежание ложных вестей, отправил с ними и Дзумбе.
Пока что я предпринял экскурсию на Уэле, благодаря которой я получил новую точку привязки на реке и в силу этого более точную связь между февральским путешествием и этим. Река лежала примерно в сорока минутах ходьбы от нашего лагеря, и расстояние оттуда до места, где я ее тогда пересек по дороге к Мамбанга-Занде, составляло примерно столько же в северо-восточном направлении. И здесь над водой выступали многочисленные каменные гряды, потому что теперь, 19 декабря, Уэле снова спала на два метра. Множество гиппопотамов оживляло реку, выставляя на мгновение свои широкие морды над водой. Охота на них часто не дает результатов, потому что раненые или убитые животные относятся вдаль, теряются для охотника и затем лишь случайно попадают в руки туземцев. После меткого выстрела огромное тело гиппопотама внезапно выскакивает из воды и столь же скоро исчезает. Но раненые животные вскоре скрытно выходят на землю, в заросли, так как на суше им легче дышать.
Скоро вернулось и мое посольство к Бакангаи, принеся добрую весть. Князь тоже отправил послов ко мне, которые должны были передать мне шимпанзе и три слоновых клыка в подарок, и также проводить меня к нему. Я уже подготовил все нужное для отъезда, и таким образом днем позже двинулся без промедлений. Одновременно Гауаш перенес свой лагерь назад, на восток.
Там он должен был только дождаться от меня известия о том, что я с носильщиками Базингебанно достиг Бомоканди и переправился через нее, потому что вскоре после первого приказа Гауашу прибыл второй, притом переданный тридцатью солдатами из Тангази, так что возвращение экспедиции казалось еще более неотложным.
Ангареб мангбатту
Эмбата несколько раз отказывали войскам в лодках, и поэтому у них теперь десять лодок забрали. В них и были затем доставлены слоновая кость и другие товары в станцию на Гад-де, впервые из этих западных районов водою, что окончательно доказало отсутствие стремнин и проходимость на всем участке длиной около 150 км. И я при этой оказии отправил вверх по реке моего шимпанзе и недавно собранные предметы. Я намеревался от Бакангаи снова двинуться на восток по другой, южной дороге и поэтому приказал отправить в Тангази и моих оставленных на станции у Буру больных слуг, а также и багаж.
26 декабря, наконец, началось выполнение моего давнего желания, и в очень хорошем настроении я последовал на юг за своим маленьким отрядом из пятнадцати носильщиков абармбо. К моим собственным слугам присоединился на это путешествие и драгоман Дембе-Дембе с маленькой служанкой. Дзумбе тоже получил девушку от Гауаша, что увеличивало хозяйство.
Последующие несколько дней путешествия от Бомоканди к Бакангаи мы двигались на юг, с небольшими отклонениями. Вскоре после выступления мы прошли мимо хижин Базингебанно через область амезима и прибыли в поселение Нгимги-мы. Оттуда на юг расстилается безлюдная пустыня, и носильщикам пришлось сначала добывать себе необходимый провиант, из-за чего дальнейшее путешествие задержалось на несколько часов. Расположенная на юге амезима холмистая страна образует водораздел между реками, впадающими в Уэле-Макуа, и реками, текущими к его южному притоку Бомоканди. Этот водораздел достигает наибольшей величины в находящейся в одном часе пути на восток горной цепи Бонготу, тянущейся с юга-юго-востока на север-северо-запад. Первой рекой, текущей в Бомоканди, является Гадзи, шириной в десять шагов. На следующий день мне снова пришлось пересечь ее там, где она течет на юго-запад. Все мелкие речки впадают в нее; на первой половине марша они впадали с востока, во второй — с запада.
Сама дорога от абармбо до Бакангаи была столь мало исхожена, что она часто была почти незаметна в траве, превышавшей человеческий рост. Нам легче было идти по лесам, которые стали встречаться все чаще и чаще, по мере того как расширялись прибрежные леса маленьких речек. Мы раскинули ночной лагерь в лесной тьме. Правда, ленивых носильщиков нельзя было заставить соорудить хижину, но дождя почти не приходилось ожидать, и я устроился, как только можно было, под листвой могучих деревьев.
Месяц находился во второй четверти, и его лучи местами прорывались сквозь более тонкие места величественного лесного святилища, оглашавшегося криками моих людей. Я был настроен весело и в хорошем настроении поел простой ужин, кисру с курицей и корнями маниока. Затем с наслаждением выкурил сигару и механически сосчитал число весело пылающих костров, тогда как мои мысли уже поспешили к долгожданной цели. Но вскоре шутки и смех умолкли, усталость почти сразу превратилась во всеобщий сон.
Лишь я не мог уснуть; появились признаки лихорадки. Я уж много дней не принимал хинина, и это теперь сказалось. Стуча зубами, лежал я под шерстяным одеялом. Потом за холодом последовал жар, и только потом меня внезапно усыпил тихий однотонный шепот ветра в листве, я впал в легкий сон, в котором возбужденная фантазия совсем не желала легко успокоиться. И это полуспокойствие длилось недолго, потому что меня внезапно разбудил сильный шум и треск. Деревья качались под ветром, надвигалась буря. Все выглядело достаточно мрачно. Приближались черные массы облаков, закрывая лунный свет. Все, что от него оставалось, бледнело под ярким освещением южного неба, которое блистало над близкой опушкой подобно морю огня. Вдали вспыхнул опустошительный степной пожар.
Для раздумывания времени не было, дорого было мгновение, потому что ливень мог обрушиться на нас в любую минуту. Вихрь уже мчался через деревья, сбрасывая на нас листву и сухие ветви, через мгновение пали и первые тяжелые капли дождя. Я стремительно поднял свой лагерь, поспешно были свернуты все одеяла и уложены в выкрашенный масляной краской мешок, обе пары ножек ангареба были поставлены на ящики, и все прикрыто сверху вощеной материей. Я сам залез под нее, чтобы иметь прикрытие от льющегося дождя. За это время отблеск огня на небе угас, потому что дождь скоро затопил огонь. Погасли и лагерные костры, и, так как месяц был закрыт облаками, воцарилась угольно-черная тьма. Она лишь на секунды освещалась молниями, проносившимися во всех направлениях; стволы деревьев, люди и всякие предметы появлялись внезапно, как привидения, чтобы снова исчезнуть. Гром перекрывал шум деревьев, он часто гремел над нами подобно картечи, тем страшнее, что я, как уже не раз при таких грозах, секундами ощущал внезапно усилившееся давление воздуха. Как бы то ни было, через полчаса все прошло, погашенные костры развели вновь, навалив на них целые горы дров, негры обогревали промерзшие тела, я сушил свои промоченные вещи и, наконец, завернувшись в покрывало, смог еще проспать несколько часов.
Первые проблески дня застали всех уже бодрствующими у костров, потому что предстоял большой переход. Мы поднялись рано и в этот день, 27 декабря, достигли Бомоканди. Уже утром была пересечена Гадзи, позднее небольшой приток ее, а затем еще одна маленькая речка, непосредственно впадавшая в Бомоканди. Часть территории холмиста, и с одного холма я увидел гору Мандтему на юге от Бомоканди. Дорога и сегодня вела через густые заросли леса, где было довольно трудно передвигаться, иногда только согнувшись.