Путешествия по Африке
Шрифт:
Без путей и дорог вообще едва ли удалось бы двигаться, но здесь, как и в других местах, имеются тропинки, они только иногда заброшены, и тогда на них встречаешь достаточно трудностей. Иногда это только звериные тропы, которыми, однако, охотно пользуется и человек. Дороги ведут из редкой лесостепи в сплошные леса, где туземец ищет то, чего он не найдет в степи, например коренья, фрукты, мед и т. д.
Охота за определенными видами термитов тоже производится в отдаленнейших местах. Но прежде всего большие охоты приводят целые отряды туземцев в необитаемые места, при этом протаптываются тропинки, иногда сооружаются и навесы. Как раз такой навес нам в пригодился, потому что еще до того, как мы достигли Бомоканди, на нас излилась новая гроза. Большинство носильщиков поспешило вперед, но часть отстала и искала со мной защиты от дождя. Тем не менее мы уже задолго до захода солнца достигли Бомоканди. Но там, хотя люди с извещением о нашем прибытии еще вчера поспешили вперед, не было лодок. Нам пришлось провести здесь и вторую ночь в сырости, в зоне высокого стояния воды, потому что северный берег был полог и на нем оставались следы отступившей воды, тогда как южный берег и теперь выдавался на два метра над водой.
Бомоканди
Фотография
Ширина реки составляла около двухсот шагов. Оба берега были охвачены широкой полосой леса, подобно мелким рекам. Бомоканди существенно отличается этим от Уэле-Макуа, крутые берега которой окаймлены лишь узкой полосой деревьев. Спокойная река, из которой выдавались два островка, являла в своем красивом обрамлении чарующую картину. Ближайший островок представлял собой скалу с одиноким деревом, но другой остров имел около ста шагов вдоль реки и был покрыт густым лесом. Бомоканди течет здесь примерно в северо-западном направлении и впадает в Уэле недалеко от Камза.
Ночью нам снова угрожал дождь, который, однако, не выпал. Зато мой сон нарушали сильные судороги икр — последствие утомительного ползания через кустарник и лес. Хотя декабрь не может быть причислен к дождливым месяцам, как раз последние дни показали мне, что под этими широтами, как я уже и раньше замечал, ливни бывают даже в декабре. Мне пришлось зарегистрировать их в 1881 году 9, 13, 26 и 27 декабря.
На следующее утро, когда мы пытались выудить несколько рыб, сновавших в тени у берега, появились, наконец, лодки. Теперь багаж пошел за реку, и мы достигли через час жилищ вождя абармбо. Дальше двигаться я не мог, так как больше не имел носильщиков. Но скоро прибыли туземцы, чтобы подивиться на меня, и я снова развлекал темный народ музыкой и картинками.
Страна южнее Бомоканди была населена многочисленными племенами абармбо. Их область тянется на западе до Ма-конго, притока Бомоканди, и граничит там со страной аба-буа. На востоке они переходят за Покко, тоже южный приток Бомоканди, но образуют там среди азанде лишь единичные вкрапления. В области Бакангаи положение обратное, потому что там азанде образуют вкрапления среди абармбо; но все эти поселения находятся в вассальной зависимости от князя Бакангаи. Абаджа и амбаранди живут вблизи брода, к ним примыкают на востоке амокубио, амиаро и т. д. На западе живут амангале, абели-форо, абали и целый ряд других племен.
Теперь сразу друг за другом стали прибывать гонцы Бакангаи с приглашением как можно скорее идти к князю. Они сообщали о себе, как о посланцах повелителя, уже издалека громким звоном колокольчиков. Я прежде всего потребовал носильщиков. Но добыть их было нелегко и им, несмотря на весь колокольный звон и крик, призывающий гнев князя на непокорных. В это время часть моих амезимских носильщиков отправилась к Гауаш-эфенди с известием о нашем прибытии к Бомоканди. Другие отправились с нами к Бакангаи и стали поэтому под мою защиту, за что они и в дальнейшем добровольно выполняли при нас обязанности носильщиков. Недостающих носильщиков кое-как согнали из тамошних абармбо.
Незадолго до ухода, 29 декабря, снова пришли гонцы, и с ними князь прислал мне юношу из племени акка — живущего на юге карликового народа. Он звался Акангай и оставался в течение ближайших лет у меня.
Страна, которую мы теперь проходили в направлении на юг, частью крупноволниста, частью плоскохолмиста и очень богата мелкими речками, которые все текут на запад, главным образом к Зессе, притоку Бомоканди. Сплошной лес здесь еще более распространен. Высокая, отчасти еще зеленая трава еще раз доказывала, что южнее Бомоканди к дождливым месяцам можно прибавить еще и декабрь. Область была густо населена, жилища находились на расстоянии десяти-пятнадцати минут ходьбы друг от друга; за абаджа следовали амаппуру и затем снова абаджа. Ядро азанде живет далеко, вокруг повелителя, так что во время последних часов перехода до резиденции князя попадались только их поселения.
Бакангаи без конца слал мне навстречу гонца за гонцом, которые все время поспешно возвращались, чтобы донести о моем приближении. Тем более меня разочаровал устроенный прием. Я думал, что меня прямо поведут на площадь собраний. Но меня проводили к паре жалких хижин и сказали, что Бакангаи дает мне их для жилья. Возмущенный, я хотел сложить багаж под деревом и приказать разбить там лагерь, но мне сказали, что князь скоро появится сам. И действительно, он показался, окруженный своим штабом. Но я, вопреки своему обыкновению, остался безмолвно сидеть на своем стуле, тогда как Бакангаи в некотором отдалении сел на свой табурет. Последовало несколько минут абсолютного молчания, но когда князь сделал вид, что хочет прервать его словами, обращенными к его окружению, я заговорил и сказал: ему, неограниченному повелителю, не подобает приходить ко мне, тем более к этим полуразрушенным хижинам, вместо того чтобы принять чужеземца, как это обычно делается, в своей мбанге. Хижины, которые он мне указал, плохи даже для моих слуг, и я предпочитаю расположиться под тем деревом, на воле.
Двойная деревянная
скамеечка азанде
Кстати, прибавил я, он не должен предполагать во мне какого-либо «донголауи» Османа-Бедауи, Али или Майо (с этими двумя последними арабами путешествовал к Бакангаи Миани). Но я не хочу сердиться на него за это, ибо он ведь недостаточно знает нас, «белых», и поэтому я его и приветствую теперь, сказав ему необходимое, как всемогущего повелителя своей страны. После этого я встал, подошел к нему и крепко пожал руку. Бакангаи явно смутили мои слова, и он ответил, что не знал о плохом состоянии домов, а затем немедленно приказал соорудить большую хижину, которую, действительно, выстроили еще до вечера. Днем позже были сооружены еще навес, защищающий от солнца, и другие хижины для моих людей. Таким образом, к концу 1881 года была достигнута цель, к которой я стремился в течение года, — область князя Бакангаи. Правда, прошел большой промежуток времени между первой неудавшейся попыткой и нынешним успехом, и при этом добытый картографический материал был скромен в сравнении с протяжением пройденных пространств, но зато долгое пребывание в разных местах позволило мне глубже заглянуть в нравы, образ жизни и всю деятельность тамошних народов. Я мог сказать себе: этот год не прошел зря.
Глава XX. Путешествие от Бакангаи к Канна и оттуда в Тангази
Шейх Бакангаи был одной из самых интересных фигур, встреченных мной в центре Африки. Ему было около сорока лет; это был коренастый, тучный человек небольшого роста, с жирными затылком и шеей. Лицо выражало доброжелательность, при этом в живых, острых глазах сквозило сознание собственного достоинства. Короткая черная борода обрамляла овальное лицо. Волосы, по обычаю племен мангбатту, были приподняты спереди, сзади собраны и, в знак его аристократического происхождения, прикрыты шапкой из шкуры леопарда, напоминающей епископскую митру. Лоб его был обернут лоскутом синей материи. Лишенный всяких украшений, властелин носил только набедренную повязку из коры фигового дерева (рокко). Все его существо, весь его духовный облик были привлекательны: это был человек жизнерадостный, смышленый, быстро все воспринимавший и всем интересовавшийся. Чтобы удовлетворить его любознательность, я показал ему разные предметы повседневного употребления, бывшие у меня, и в заключение мой новый черный друг получил возможность услышать тягучие звуки гармоники.
Вечером он прислал мне кур, мериссы и второго шимпанзе, на второй день — большое количество кунжута, три корзины, полные маиса, и сверх этого муки и каши для слуг. Я, в свою очередь, также одаривал его различными предметами, которые посылал время от времени, и таким образом самые незначительные подарки доставляли ему радость; он по-детски восторгался всем, что видел у меня. Блестящие предметы, лезвия ножей, в которые он мог смотреться, как в зеркало, особенно притягивали его, так же, как и фотографии, которыми он готов был любоваться ежедневно. Отдельные картинки он вскоре научился распознавать и самостоятельно давал им объяснения, соответствующие окружающей среде, выражая при этом живейший интерес. Он соблюдал приличие в значительно большей степени, чем другие его соплеменники, не предъявляя никаких нахальных требований. Поэтому я не боялся открывать перед ним самые ценные из моих ящиков, поражая его содержимым некоторых из них. Когда он однажды выразил желание получить чашу для питья, я ему преподнес пустую консервную банку с изображением фабрики и выставочных медалей, о которых подробно рассказывал. Подобные вещи служили мне часто подарками для негров. Я показывал ему также ружье и револьверы и разъяснял их механизмы, причем сам Бакангаи разбирал и снова собирал револьвер, обнаруживая полное понимание его устройства. Правда, у него появилась прихоть завладеть оружием; но когда я ему объяснил, что буду нуждаться в нем сам, он тут же от него отказался. Зато я исполнил его желание, подарив ему несколько картинок из иллюстрированной книги; он сам выбрал знакомые ему изображения петуха, цесарки и т. д. Я вырезал их ножницами и подарил также в придачу и ножницы.