Путешествия в тропики за самоцветами
Шрифт:
Гораздо чаще попадаются непрозрачные или полупрозрачные кристаллы, идущие для дешевых поделок и называемые местными жителями «морайя», в отличие от настоящего «эсмеральда» — благородного изумруда. Подсчитано, что, работая уже в изумрудоносной жильной зоне, вакеро может рассчитывать добыть из одного кубического метра горной породы примерно один карат (200 мг) «морайя». Для того же, чтобы добыть один карат настоящего изумруда, ему по меньшей мере нужно перевернуть двенадцать кубометров рудоносного сланца. Опасаясь солдат, охраняющих наиболее богатые копи, вакеро часто работает в сумерках и даже ночью, днем прячась в густом лесу.
Во время маршрутов на узких лесных тропах нам часто приходилось сталкиваться с детьми, старавшимися как можно скорее исчезнуть из нашего поля зрения. Каждый из них крепко прижимал к себе узелок,
Изумруды были известны еще индейцам музо, задолго до прихода испанцев. По общему здесь мнению, это зелень колумбийских джунглей, рассеянная в земле богом для всех колумбийцев, и каждый может добывать изумруды в поисках своего счастья. Как нам показалось, легенда эта особенно импонировала наиболее зажиточным представителям населения деревушек, в которых мужчины из поколения в поколение сочетали обычные крестьянские занятия с поисками и добычей зеленых самоцветов. По тону разговора с собеседниками и по манере держаться в этих защитниках старательского бизнеса сразу угадывалось начальство, от которого окружающие были в явной зависимости. «Счастье» же рядовых вакеро, судя по впечатлению, которое производили их примитивные домашние постройки и убогая одежда домочадцев, представлялось достаточно призрачным.
Вся система контрабандного бизнеса держится на обмане вакеро. На своем пути от кармана старателя до витрины нью-йоркского ювелирного магазина изумруд проходит по крайней мере пять рук, и каждый представитель этой подпольной цепочки должен получить соответствующую прибыль, оправдывающую риск его участия. В результате за первосортные изумруды, которые затем на международном рынке будут проданы по цене 1000 долл, за карат, вакеро получает от перекупщика мизерную плату, позволяющую его семье кое-как сводить концы с концами.
Общеизвестна судьба одного из наиболее крупных колумбийских изумрудов, найденного старателем Густо Дазо на руднике Чивор. Этот изумруд, весивший 632 карата (126,4 грамма), получил собственное имя «Патриция». После довольно длительного путешествия через многие руки он был продан Музею естествознания в Нью-Йорке за 60 тыс. долл. Вознаграждение, которое получил за этот уникальный камень Густо Дазо, составило… несколько десятков долларов.
Следующая за вакеро ступень контрабандной лестницы составлена из перекупщиков, именуемых по-мест-ному «эсмеральдеро», которые поставляют изумруды, купленные за бесценок у старателей, в Боготу. Эта наиболее опасная студень изумрудного бизнеса монополизирована несколькими «семьями», которые связывают центры перекупки изумрудов в городах Музо и Пенья-Бланка с местами секретных встреч перекупщиков с представителями следующей ступени контрабандной лестницы, переправляющими изумруды за границу. Семьи перекупщиков, как правило, связаны внутри тесными родственными связями. Их представитель в районе разработок обычно является руководителем группы старателей, в то время как «босс» фамилии, живущий, как правило, в Боготе, периодически появляется в пределах изумрудных городков с грузом колумбийских пезо для финансирования перекупных операций. Эсмеральдеро поддерживают строгую дисциплину среди старателей давно проверенным способом: с помощью пистолета. Неписаный «закон Смита и Вессона 38-го калибра», по словам колумбийцев, обеспечивает беспрекословное выполнение распоряжений эсмеральдеро. Между семьями перекупщиков периодически происходят кровавые столкновения за расширение влияния над армией старателей — поставщиков изумрудов.
Корреспондент американского журнала «Тайм», посетивший изумрудоносный район, писал в июльском выпуске журнала за 1971 г., что только вражда между двумя главными семьями эсмеральдеро — Гонзалесами и Авила — унесла с сентября 1970 г. по крайней мере тринадцать жизней,
И когда при посещении затерянных среди зеленых гор копей приходилось встречаться с представителями сословия эсмеральдеро, у которых из-за пояса выглядывали рукоятки одного, а то и двух револьверов, как-то не верилось, что это происходит в семидесятые годы нашего столетия, а не сотню лет назад где-нибудь на американском дальнем Западе.
Верхняя ступень контрабандного бизнеса, как уже говорилось, занята переправкой изумрудов за границу. Это мафия в полном смысле этого слова, оперирующая под всесильным прикрытием многомиллионных доходов. Для вывоза изумрудов в США арендуются специальные частные самолеты. И здесь столкновения между соперничающими группами заканчиваются обычно хорошо спланированными убийствами, сообщения о которых время от времени появляются в колумбийских газетах.
Уже месяца через два, после отъезда из Колумбии, в Нью-Йорке я получил длинный конверт со знакомой колумбийской маркой. Охваченный каким-то неприятным предчувствием, я взял ножницы и вскрыл его. Из конверта выпала газетная вырезка с фотографией, с которой на меня смотрело знакомое приветливое лицо Корнедио Торреса — геолога-администратора рудников района Музо. «Трагические самоцветы. Кровавое нападение — месть эсмеральдеро?» — бросался в глаза набранный крупным шрифтом заголовок. Что же случилось? В подписи под портретом Корнелио сообщалось, что он тяжело ранен. Жив все-таки, от сердца чуть-чуть отлегло. Пытаюсь разобрать газетную заметку. В ней говорится: «В пятницу в 2 ч 40 мин утра вблизи Музо на участке дороги, называемом «дуга смерти», майор полиции Хаиме Нуньез и сеньор Хозе Родригес были убиты из засады автоматной очередью торговцами «трагическими самоцветами». Геолог-администратор рудника Музо Корнелио Торрес, получивший несколько ранений, в том числе в живот, медленно выздоравливает… Нападение рассматривается как месть за попытки принятия новых мер против подпольной добычи «трагических самоцветов». Корнелио жив.
Я бросаю вырезку и бегу вниз давать ему телеграмму в Боготу. А перед глазами зеленые-зеленые склоны Кордильер, такие величественные и спокойные. Но все это спокойствие обманчиво. Я сразу же вспоминаю косые взгляды старательских боссов в Музо, треск коротких ночных перестрелок где-то около лагеря (о них утром в моем присутствии говорить было не принято) и испуганные глаза вакеро, внезапно застигнутых около закопушек во время наших маршрутов. В мире наживы и беспощадного бизнеса очень трудно превратить дары земли в благо для живущего на ней народа. Но это все-таки будет.
Первый этап полевых работ практически закопчен. Собраны все необходимые пробы, составлены предварительные, еще очень схематичные геологические планы. Теперь слово за лабораторными исследованиями. Перед отъездом из лагеря мы собираем весь персонал и я докладываю о результатах нашей работы. В общем-то никаких результатов еще нет. Есть множество идей и обширный материал для исследователей, есть и надежда, что удастся разработать геохимические методы поисков изумрудоносных пород, скрытых под лесом и тропическими почвами. Вот и все. Собрание проходит очень оживленно. Работающую на руднике молодежь интересует все. Им очень хочется, чтобы рудник скорее заработал и зеленые самоцветы в конце концов начали приносить пользу колумбийскому народу. Масса вопросов, мнений. Каждый считает своим долгом высказаться, и я едва успеваю схватывать перевод, особенно в случаях, когда несколько темпераментных участников дискуссии пытаются говорить одновременно. Из столовой приносят фрукты и бутылку аквардиенте, и все на прощание выпивают по рюмке этой крепкой андской водки. Жалко уезжать, уж очень интересное это место. Да и ребята все симпатичные.
Наконец после продолжительных скитаний по заросшим густым тропическим лесам, долинам и горным склонам Кордильер мы опять в Боготе. И кажется очень странным, что так близко от огромных, все еще совершенно не освоенных человеком территорий может существовать большой, современный город с множеством автомашин последних марок, широкими асфальтированными авенидами и сверкающими стеклом башнями высотных зданий. На улицах города, как всегда, сновала масса людей, вечером горели огни реклам, и кое-где из кафе и танцевальных заведений доносилась ритмичная, то задорная, То удивительно нежная латиноамериканская музыка.