Путеводитель по Галактике для автостопщиков
Шрифт:
— Зафод? — воскликнул Форд.
— Да, — сказал Артур, сверкая глазами и стараясь не чувствовать себя дураком. — Только тогда у него было две руки и одна голова, и он говорил, что его зовут Фил, но…
— Но признай, что он и вправду оказался с другой планеты, — сказала Триллиан, обнаружив себя на другом конце мостика. Она мило улыбнулась Артуру, на которого как будто вдруг обрушилась тонна кирпичей, и продолжала управлять кораблем.
Несколько секунд стояла тишина, затем Артур попытался выудить несколько слов из каши в своей голове:
— Триша Макмиллан? Как ты здесь оказалась?
— Так же, как и ты, — ответила она, — меня подвезли. В конце концов, какая у меня была перспектива с одним дипломом по математике, а с другим по астрофизике? Разве что очередь
— Расчет невероятности закончен, — сказал компьютер. — Ответ: бесконечность минус один.
Зафод посмотрел на Форда, на Артура и, наконец, на Триллиан.
— Триллиан, — спросил он, — а что, подобные вещи будут происходить каждый раз, когда мы будем включать невероятностный привод?
— Боюсь, что да, — ответила она.
Глава 14
«Золотое Сердце» плыл через космическую ночь, теперь уже на обычном фотоновом двигателе. Четыре человека, составлявшие его экипаж, чувствовали себя неуютно, зная, что они вместе не по собственной воле и не по простому совпадению, а по странному физическому принципу — как будто отношения между людьми подчиняются тем же законам, что отношения между атомами и молекулами.
Когда на корабле наступила искусственная ночь, каждый из них был рад уйти в свою каюту и привести в порядок свои мысли.
Триллиан не спалось. Она сидела на кушетке и смотрела на маленькую клетку, в которой было последнее и единственное, что связывало ее с Землей — пара белых мышей, которых Зафод, поддавшись уговорам, позволил ей взять с собой. Она не ожидала, что еще когда-нибудь увидит свою планету, но все же была расстроена своей отрицательной реакцией на ее уничтожение. Земля казалась далекой и нереальной, и у нее даже не нашлось мыслей, чтобы подумать о ней. Она смотрела, как мыши копошатся в клетке и бегают в колесах, до тех пор, пока они полностью не овладели ее вниманием. Внезапно она встряхнулась и решила сходить на мостик посмотреть показания приборов. Ей хотелось понять, что же это за вещь, о которой она старалась не думать.
Зафоду не спалось. Ему тоже хотелось понять, о чем он не позволял себе думать. Сколько он себя помнил, у него всегда было назойливое смутное ощущение раздвоенности. Ему почти всегда удавалось отогнать его и не беспокоиться, но сейчас оно вернулось с внезапным и необъяснимым появлением Форда Префекта и Артура Дента. Оно, казалось, каким-то образом вписывалось в невидимую ему картину.
Форду не спалось. Он был в возбуждении оттого, что он снова в пути. Пятнадцатилетнее заключение закончилось, когда он уже почти перестал надеяться. Будет весело пошляться немного с Зафодом, хотя с ним было что-то неладно, и Форд не мог понять, что. Он был потрясен тем, что Зафод стал Президентом Галактики, и еще больше тем, как он покинул этот пост. Была ли на это какая-то причина? Спрашивать об этом самого Зафода не было смысла: он никогда не в состоянии был объяснить причин того, что делал; для него это было искусством ради искусства. Он бросался на все в жизни с чем-то вроде помеси необузданного гения и наивной некомпетентности, которые зачастую были трудно различимы.
Артур спал, он ужасно устал.
Зафод услышал стук в дверь. Она открылась.
— Зафод…
— Да?
— Мне кажется, мы нашли то, что ты искал.
— Да???
Форд отказался от попыток уснуть. В углу его каюты стоял маленький компьютер. Он посидел за ним немного, пытаясь сочинить новую статью о вогонах для «Путеводителя», но не смог выдумать ничего достаточно едкого и бросил. Он надел халат и решил сходить на мостик.
Войдя, он с удивлением увидел две фигуры, взволнованно склонившиеся над приборами.
— Видишь? Корабль скоро войдет на орбиту, — говорила Триллиан. — Там планета. На тех самых координатах, которые ты предсказал.
Зафод услышал шум и обернулся.
— Форд! — воскликнул он. — Иди сюда, посмотри.
Форд подошел и посмотрел. На экране светились ряды цифр.
— Ты узнаешь эти галактические координаты? — спросил Зафод.
— Нет.
— Я подскажу. Компьютер!
— Привет, ребята! — возликовал
— Заткнись, — сказал Зафод, — и покажи экраны.
Свет на мостике погас. Светящиеся точки играли на пультах и отражались в четырех парах глаз, смотрящих на экраны внешнего монитора.
На них совсем ничего не было.
— Узнаешь? — спросил Зафод.
Форд нахмурился.
— Нет, — сказал он.
— Что ты видишь?
— Ничего.
— Ты его узнаешь?
— О чем ты?
— Мы в туманности Конской Головы. Одно сплошное огромное темное облако.
— И я должен был узнать его по совершенно пустому экрану?
— Темная туманность — это единственное место в Галактике, где ты можешь увидеть черный экран.
— Ну и ладно.
Зафод рассмеялся. Он совершенно очевидно был чем-то очень обрадован, почти как ребенок.
— Это же здорово, это просто великолепно!
— Что великолепного в том, чтобы попасть в облако пыли?
— А что, по-твоему, может там находиться? — продолжал Зафод.
— Ничего.
— Ни звезд, ни планет?
— Нет.
— Компьютер! — закричал Зафод. — Разверни угол обзора на сто восемьдесят градусов, и без разговоров!
В первый момент показалось, что ничего не произошло, затем что-то засветилось на краю огромного экрана. По нему ползла красная звезда величиной с тарелку, а следом за ней еще одна: бинарная звездная система. Затем в углу картинки возник большой полумесяц — красный свет, переходящий в черноту — ночная сторона планеты.
— Я нашел ее! — закричал Зафод, колотя кулаком по пульту. — Я ее нашел!
Форд ошеломленно смотрел на экран.
— Что это? — спросил он.
— Это, — сказал Зафод, — самая невероятная планета из всех, которые когда-либо существовали.
Глава 15
В глубокой древности, в славные дни бывшей Галактической Империи, жизнь была разнообразной, богатой и, по большей части, без налогов.
Мощные космические корабли бороздили бескрайние пространства в поисках славы и приключений среди экзотических солнц в самых отдаленных уголках Галактики. В те дни сердца были отважными, а ставки высокими, мужчины были настоящими мужчинами, женщины — настоящими женщинами, а маленькие мохнатые существа с Альфы Центавра — настоящими маленькими мохнатыми существами с Альфы Центавра. Люди не боялись бросать вызов неизвестности, совершать героические деяния и склонять несклоняемые существительные. Так закалялась Империя.
Многие люди, конечно же, становились несказанно богатыми, но это было совершенно естественно и не зазорно, так как никто не был беден (во всяком случае, никто достойный упоминания). Неизбежно, самым богатым и преуспевающим жизнь начинала казаться скучной и мелочной, и они думали, что виной тому было несовершенство миров, в которых они жили, — в каждом было что-нибудь не так: то климат был нехорош ближе к вечеру; то сутки на полчаса длиннее, чем нужно; то море имело не тот оттенок розового цвета.
Так были созданы условия для появления совершенно новой отрасли промышленности — планетостроения. Центром этой промышленности была планета Магратея, где гиперкосмические инженеры протягивали материю через белые дыры космоса, чтобы делать из нее на заказ идеальные планеты — золотые, платиновые, резиновые с множеством землетрясений — с качеством, отвечающим высочайшим требованиям, предъявляемым богатейшими людьми Галактики.
Планетостроение было настолько успешным бизнесом, что Магратея сама вскоре стала богатейшей планетой всех времен, зато остальная Галактика впала в нищету. Вся система заглохла, Империя рухнула, и миллиарды миров погрузились в долгую угрюмую тишину, нарушаемую лишь скрипом авторучек книжников, пишущих по ночам мудреные трактаты по плановой политэкономии.
Магратея исчезла, и даже память о ней стала легендой.
В наше просвещенное время никто, конечно же, не верит ни единому слову этой истории.