Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
Шрифт:
Королева принимается насмехаться над связанным и беспомощным Йорком:
Где кучка сыновей, твоя защита, —
Эдвард распутный и веселый (похотливый) Джордж?
И где отважный твой урод горбатый,
Сынок твой Дик…
Эдуарда называют распутным впервые. Он и в самом деле был большим любителем женщин (впрочем, неизвестно, успел ли Эдуард проявить себя в этом качестве к 1460 г.), и его сластолюбие сыграло значительную роль в конечном поражении Йорков.
«Урод горбатый» — это, конечно, Ричард; Шекспир не упускает случая лишний раз напомнить о его мнимых физических недостатках.
«Похотливый
А затем Маргарита опускается до беспредельной низости. Она говорит:
И, наконец, где твой любимец Ретленд?
Йорк, погляди! Платок я омочила
В его крови, которую из сердца
Исторг мечом победоносный Клиффорд.
Коль хочешь сына милого оплакать,
Возьми платок, чтоб слезы утереть.
Проланкастерская позиция Шекспира на француженку Маргариту не распространялась. Действительно, только ненависть к ней заставляла англичан поддерживать Йорка. Несомненно, легенду о смерти Ретленда использовали для того, чтобы восстановить против Маргариты всю Англию, а возраст Ретленда уменьшили, чтобы история выглядела еще ужаснее.
Если убийство Хамфри Глостера привело к смерти Суффолка, то убийство Ретленда должно было уничтожить Маргариту и всю партию Ланкастеров, окончательно лишившихся народного сочувствия. А смерть самого Йорка стала настоящим апофеозом. В этот момент Шекспир сам переходит на сторону Йорка; возможно, драматург просто не мог не довести эту сцену до мрачного совершенства, зная, что никому не удастся сделать это лучше его.
Но Маргарита еще недостаточно поиздевалась над Йорком. Она восклицает:
Корону Йорку! Лорды, преклоняйтесь.
Держать его, пока ему надену.
На голову Йорка водружают бумажную корону, после чего все присутствующие склоняются перед ним в насмешливом поклоне. Это отклик на фразу, сказанную Йорком в последнем акте второй части «Генриха VI»: «Это золото должно увенчать мое чело». Ту реплику Шекспир вложил в уста Йорка намеренно, заранее зная, что наступит момент, когда золото заменит бумага.
Но еще более очевидна связь со словами юного Ричарда, сказанными всего двумя сценами ранее: «Как сладко на челе носить корону». Теперь Йорк знает, как это сладко; в свое время то же самое узнает и Ричард.
К счастью, то, что случилось в действительности, выглядело не так страшно. Труп Йорка обнаружили на поле боя, так что Маргарита не могла устроить этот садистский спектакль. Йорку отрубили голову и выставили на крепостной стене для всеобщего обозрения, надев на нее бумажную корону в знак тщетности надежд Йорка на престол. (Однако эта бумажная корона оказалась ошибочным пропагандистским ходом. Она позволила сторонникам Йорка сочинить легенду, которой воспользовался Шекспир в этой пьесе, а затем Маргарита стала выглядеть чудовищем в глазах всего мира.)
Все это время Йорк молчал, ошеломленный катастрофой, но Маргарита требует от него ответа, желая насладиться воплями своего измученного врага.
Но Йорк не доставляет ей такого удовольствия. В своем последнем монологе (лучшем, что есть во всех трех частях «Генриха VI») он не дает королеве насладиться триумфом и награждает Маргариту кличкой, под которой она навсегда осталась в истории. Этот монолог начинается так:
Ты
И твой язык ехидны ядовитей!
Как не пристало полу твоему
Торжествовать, подобно амазонке…
Йорк дразнит Маргариту бедностью ее отца, отказывает ей в красоте, уме и добродетели, а потом говорит:
Ты далека от всякого добра,
Как антиподы далеки от нас (от Септентриона),
Или как юг от севера далек.
О сердце тигра в женской оболочке!
Смочила ты платок в крови ребенка
И слезы утирать даешь отцу, —
И все же образ женщины ты носишь?
Антиподы (буквально: «ногами к ногам») — жители двух диаметрально противоположных пунктов земного шара. Септентрион (буквально: «семь звезд») — это созвездие Большой Медведицы, которое всегда находится на северном небе, а потому является синонимом севера.
Кроме того, следует обратить внимание читателя на энергичную строку о сердце тигра в женской оболочке. Возможно, это самая важная фраза во всей пьесе.
В 1592 г. английский драматург Роберт Грин написал злую сатиру, озаглавленную «На грош ума, купленного за миллион раскаяний». Там он злобно высмеивает некоего человека, о котором пишет следующее: «…среди них [217] завелась одна ворона — выскочка, разукрашенная нашим опереньем. Этот человек «с сердцем тигра в шкуре лицедея» считает, что также способен греметь белыми стихами, как лучший из вас, тогда как он всего-навсего «мастер на все руки», возомнивший себя единственным потрясателем сцены в стране» [218] .
217
актеров. — Е. К.
218
Перевод А. Аникста. (Примеч. пер.)
Шекспир начинал как актер и на скорую руку переделывал пьесы, в которых играл (вызывая вполне естественное раздражение их авторов). Когда же он сам принялся писать пьесы, пользовавшиеся успехом, люди, подобные Грину, стали ему завидовать. Как простой актеришка смеет думать, что он пишет лучше профессионалов?
Грин не называет Шекспира по имени, но шпильки «потрясатель сцены» («shake — scene») вполне достаточно, чтобы понять, о ком идет речь. А для непонятливых Грин пародирует самую известную к тому времени строку Шекспира, написанную всего около года назад («О сердце тигра в женской оболочке»), меняя в ней всего одно слово — «woman's» на «player's».
Тут Йорк вспоминает убитого сына и наконец заливается слезами. Он говорит:
Его лицо голодный каннибал —
И тот бы пощадил, не залил кровью;
Но вы жесточе и бесчеловечней,
О, злее в десять раз гирканских тигров!
Смотри, безжалостная королева,
На слезы злополучного отца!
В кровь отрока ты окунула ткань, —
А я слезами смою эту кровь.
Возьми платок, иди и хвастай им;
И если правду страшную расскажешь,
Клянусь душою, люди станут плакать;
Мои враги — и те слезу уронят
И скажут: «Это жалости достойно».
Бери же мой венец и с ним проклятье…