Пути Господни
Шрифт:
А тогда, в 90–е годы, отбросив страх, люди массами кинулись в церковь! Ох, как хотелось и верилось, что с наскока, быстро и легко можно перейти из атеиста–коммуниста в верующего православного! Думалось, что стоит только перешагнуть порог церкви и сразу откроются церковные врата и будет некое продолжение «светлого будущего».
Но вот, наконец, мы обрёли свободу вероисповедания, возможность войти в храм, выучить первые слова молитв, зажечь свечу и прикоснуться к святым иконам и мощам… И никто нас за это не преследовал! Много было крещений, но многие ли из нас остались в церкви? Не было тогда ни миссионеров, ни умных наставников, ни тонких психологов. Некому было объяснить задеревеневшему люду, что дорога к храму, тяжела и
Блуждал человек в царстве Тьмы и вдруг увидел Свет, который ощущал интуитивно, но понять его природу не мог. А потому ещё и сегодня, состояние нашей воцерков–лённости, нашего молодого христианства больше всего напоминает времена первохристианские: с теми же сомнениями, искушениями, жаждой чудес, со стремлением стяжания Духа Святого и радости богообщения. Но как трудно всё это вместить в себя, как тяжело душе выхолощенной и хладной прикоснуться к слову Евангельскому, когда вокруг столько соблазнов. Как укрепить сердце и чем наполнить душу?
О Серафиме, Саровском Чудотворце, известно далеко за пределами России. Книги о святом, его жития, есть на всех европейских языках, в интернете можно найти фильмы о Дивеево. Множество паломников из Франции посетило это святое место. В Париже есть несколько эмигранских храмов св. Серафима, с иконой и частицами мощей Преподобного. В Бургундии, после того как несколько монашек съездило в Дивеево открылся небольшой женский православный монастырь. Сестры, чистокровные француженки и англичанки, настолько почитают батюшку Серафима, что у себя в саду воспроизвели келью Преподобного. Это трогает и умиляет до слёз, а саровча–не наверняка не догадываются, насколько велика слава и молитва их земляка. Батюшка Серафим по своему почитанию, далеко обогнал и преподобного Сергия, и святых равноапостольных князя Владимира и княгиню Ольгу…
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную! Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!»
Трудно начать рассказ о нашей поездке. Назвать её паломничеством тоже трудно. Препятствия на пути к её осуществлению были, но скорее организационные, рутинные, хотя в последние дни в Москве, уже перед началом 1998 года (хотели мы ехать в Дивеево 3 января), в предпраздничной гостевой суете, под подсказку на ухо, что трудно, сложно, никто не ждёт, да и мерещилось, что не те попутчики, как добираться по морозу, ну и прочие бытовые, уже забытые глупости.
Впервые в СССР мы приехали в 1989 году. Повеяло переменами. Мы, как и многие эмигранты, решились рискнуть. А потом уже каждые два года приезжали в Россию навестить стариков, друзей и поездить по стране. Вот и сейчас, в конце декабря мы с Никитой и сыном оказались в Москве.
В Дивеево мы задумали поехать давно — наш сын Иван уже побывал там, опередив нас на три года. Летом он попал на большой праздник к 1 августа, когда празднуется день преп. Серафима Саровского. Уже по фотографиям Ивана, где дороги и тропинки вокруг монастыря выложены цветами (подобные узоры из живых цветов я видела только в Индии), дивеевская природа и храмы, на фотографиях выглядели почти как заманка туристов… но рассказы нашего сына были лучше всех фотографий.
Ну так вот, мы купили билеты на поезд. С нами выразили желание ехать московские друзья, муж и жена А.
3 января в 22 часа мы сели в поезд на Казанском вокзале, зашли в вагон, и были несказанно удивлены: вышитые занавесочки на окнах, мягкие матрасы, чистое бельё и все прочие атрибуты так называемого СВ. Мне показалось, что у наших спутников от этого нежданного комфорта, поднялось настроение. Попили чаю и улеглись. В 5 часов утра зазвонил мой будильник, и проводница за дверью сообщила: «Подъезжаем к Арзамасу!»
Из тёпло–жаркого вагона мы сошли в темноту и снег. Народ вокруг нас куда-то побежал стайками, поспешили за толпой и мы; оказались на вокзале. Никита упрямо стремился к кассам автобуса. Нам нужно было ещё 60 км ехать до Дивеева.
Вокруг шофёры легковых машин наперебой предлагали свои услуги, но Никитушка твердил об автобусе.
Мы уже встроились в очередь билетных касс, когда к нам подошёл последний шофёр.
— А может поедете? — как-то почти не настойчиво спросил он.
Наши друзья были согласны ехать сразу. Никита недовольно буркнул: «Как хотите…»
Было немножко странно и почти неправдоподобно оказаться в машине иностранной марки, чистой, мягко скользящей по заснеженной в ночи спящей природе. Все мы молчали, а для меня было страшно услышать первые слова нашего водителя; про себя я умоляла, лишь бы он молчал, потому как слова, должны были оказаться противными, глупыми, с комментариями, о которых и не хотелось думать, с ненужными в эти полтора часа разговорами, с расспросами, ну и всё остальное, что обычно объединяет людей случайных в таком месте и при таких обстоятельствах. Но наш шофёр долго молчал, потом заговорил, и после дву–трёх фраз мы поняли, что это нам подарок. Он говорил умно и обо всем сразу, как бывает только о русских — и о земле, которую нужно продавать и покупать, ругал Ельцина, Ленина и коммунистов, рассказывал интересно о себе, жене и дочери, с болью делился об арзамасских безобразиях, о разрушении церквей и поругании большевиками святых мест. Как всегда, не обошёлся он и без рассказов о чудесах, происшедших с ним самим. Через 20 минут весело бежавшая машина встала в ночи и метели. Наш шофёр недовольно вышел. Открыл капот, чего-то там ковырнул, вернулся за руль.
— Плохо дело, видимо дальше не поедем, не проверил я аккумулятор, заменил на новый, поставил от другой машины.
Мы приуныли ужасно. На всякий случай шофёр повернул два–три раза ключ стартёра — мотор зашелестел, набрал обороты и мы вдруг поехали. На десятую минуту мы уже почти летели над асфальтом. Наша подруга, сидевшая рядом с водителем, тихонько подстанывала и уговаривала ехать потише.
— Что с моей машиной? Она так никогда не ездила, — вслух удивлялся шофёр.
— Помедленнее, пожалуйста… — стонала Татьяна. А машина и вправду летела по воздуху, взлетала на горки, ухала вниз, и казалось, что нас несёт уже не этот аппарат — гибрид, полуиностранного производства, а нечто иное, неземное, какая-то сила, которая торопит нас всё скорее и скорее вперёд. Вот уже первые огни, домики Дивеева, расчищенные дорожки, сугробы… и мы как-то сразу подлетели к монастырю, встали, вышли из машины и из метельной ночи попали на утреннюю службу.
Было чувство, что из полёта по заснеженной тёмной дороге нас забросило в этот храм небесный, где пели голоса ангелов. Ничего подобного я никогда не слыхала! Как-то почти сразу я осознала, что вышла из темноты в Рай; чувство космичности этого места и его отделённо–сти от всего мира меня не покидало все полных два дня, которые мы провели в Дивеево. Стоишь на службе с утра до вечера, и нет ни ощущения времени, ни усталости. Люди вокруг. Их очень много. Много молодых; молчаливых детей. Нет толкотни, нет разговоров. Монашки, совсем молодые, молящиеся в одном порыве. Молитва настолько объединяющая, что хочется быть в этой массе человеческой долго, бесконечно.