Путник. Капитан «Неуловимого»

Поселягин Владимир Геннадьевич

–  Хм, интересный вывод. Мичман, напомни, когда мы взяли финнов в плен? Лично я такого не припомню.

–  Они были потерпевшими крушение…

–  Знаешь, я не понимаю вот эти двойные стандарты. Они были ВОЕННЫМИ. Как вы это не поймёте? Гражданских и мирное население я сам не трону, ещё и по рукам надаю, но военные несут все тяготы службы и войны. Пока они не успели поднять руки, их нужно уничтожить как можно больше. Тут они нас глубинными бомбами забрасывали в ярой надежде потопить и уничтожить, а когда ситуация изменилась, мы победили, тут вы с ними чуть ли не в засос целоваться желаете. У меня такой вопрос встаёт, а за кого воюете? Я уж начинаю сомневаться, что за нашу Родину. Я лично воюю за Советский Союз, за наших людей, а в вас

я не уверен. И насчёт расстрела, финны не сдавались, и они не были безоружными, у трёх их офицеров были пистолеты, хотя они и не тянулись к ним под стволами пулемётов. Так что не надо меня обвинять в убийстве безоружных или пленных. Этого не было. Если бы те подняли руки, я бы не отдал приказ стрелять, но и поднятых рук я тоже не видел. Да и вообще, решать прав я или нет будут при возвращении более высокие чины чем мы, без этого не обойтись, а впредь я попрошу не ставить под сомнения мои приказы. Вам всё ясно?

–  Да, всё что нужно я слышал. Разрешите идти?

–  Свободны.

Дальше я умылся в умывальнике, такая роскошь у меня была в каюте, и передав управление лодкой старпому, его время пришло, отправился спать, даже уснуть не успел, как вскочив, и сняв трубку телефона, приказал старпому:

–  Стоп машины. Тишина в отсеках, акустику слушать.

А всё дело в том, что на границе Взора я вдруг засёк немецкую «семёрку», чуть более старая модель чем наша, но она находилась на глубине сорока метров в неподвижном положении, и её слухач слушал шумы моря, и то что нас засекли, сто процентов. Быстро одевшись, я покинул каюту и прошёл в центральных отсек управления, подойдя к акустику.

–  Тишина, товарищ капитан, - еле слышно ответил тот, на лодке соблюдался абсолютная тишина, даже я на цыпочках подходил.

–  Малый вперёд, - негромко скомандовал я, и пояснил командирам в отсеке.
– Немцам наша лодка что красная тряпка для быка, для них это позор, поэтому решат уничтожить нас в любом случае. Проанализировав как бы я действовал на их месте, то стянул бы сюда надводные корабли типа эсминцев и противолодочных кораблей, постоянно держал сменяя воздушных наблюдателей, а также субмарины. Думаю, ближайшие от этого района уже направляются сюда. Поэтому каждые полчаса приказываю стопорить ход и слушать вокруг. Наблюдатели нам пока не опасны, а вот субмарины, одна-две, уже должны быть поблизости.

В это время немцы, убедившись, что мы не меняем курс, тоже пришли в движение, дав полный ход, поэтому мельком глянув на часы, больше для достоверности своих действий, скомандовал:

–  Стоп машины, тишина в отсеках, акустику слушать.

Тот замер на миг, и сделав большие глаза, зашептал:

–  Слышу шум электромоторов и винтов. Подлодка, на нас идёт.

–  Дай.

Забрав наушники, я стал делать вид что вслушиваюсь, после чего сообщил.

–  Немец, «семёрка», на нас идёт средним ходом. Боевая тревога.

Команда, многие просыпались, с прошлого боя три часа прошло, разбегались по постам. Я же скомандовал:

–  Поворот вправо, дифферент на корму пятнадцать градусов. Первый и третий торпедный аппарат готовность. Стоп машины.

Что мне не нравилось, тут на шестидесяти метрах было довольно сильное течение, что разворачивало корпус лодки чуть в сторону, однако это уже не имело значения, я скомандовал:

–  Первый пуск! Третий пуск.

–  Есть выход первой торпеды.

–  Есть выход второй торпеды, - поступили доклады.

Стянув наушники, я предупредил:

–  Стрелял в упор, с двухсот метров, держитесь, сейчас тряхнёт.

И тряхнуло действительно здорово, я умудрился попасть обеими торпедами, первая попал в станину орудия, вторая в рубку. Конец лодке. Все четыре люка торпедных шахт у немцев были открыты и один из торпедистов от сотрясения нажал на пуск, он держал руку над кнопкой. Так как взрывы прогремели, я надел наушники, и тут же заорал:

–  Встречная торпеда!

Сделать всё равно было ничего нельзя, только предупредил,

но течение тут и помогло, торпеда, шелестя винтом, от звука которого по телу пробегали мурашки у всех, прошла мимо в метре от борта. Я выдохнул, вокруг тоже раздавались шумные выдохи и судорожные сглатывания, все задержали дыхание.

Сняв микрофон с держателя, и включив общую связь по отсекам, я сообщил:

–  Товарищи бойцы и командиры, с вами говорит ваш капитан. Только что во встречном бою была потоплена вражеская подводная лодка тип «семь». Благодарю за службу. А теперь доклад по повреждениям и пострадавшим.

После этого посыпались доклады, пострадавших нет, только синяки, да несколько порезов от стёкол ламп. Их осматривал врач. Акустик слушал окрестные воды, говорит пока тихо, поэтому я отдал приказ на всплытие. Перейдя в надводное положение, запустив дизеля, мы изрядно потратили запасы энергии, и вот так заряжая аккумуляторы поспешили прочь. В синеве виднелся разведчик, но он нам не мешал, ночь нас укроет. Хотя если нагонят целую эскадру, будет туго, могут и загнать, их просто больше, а то, что я уверен, что изрядно сокращу численность противника, как-то не успокаивало.

–  Человек слева по борту!
– сообщил сигнальщик, как только мы двинули вперёд.

Это всплыл труп с расколовшейся пополам подлодки противника. Я его видел и ожидал, когда сигнальщики тело рассмотрят. Да и всплыл тот только из-за спасательного жилета. Зачем надевал? Такие жилеты у шестерых человек были, подозреваю что это вахтенные. Немцы ушли под воду и те то ли не стали снимать жилеты, то ли не успели.

–  Стоп машины, боцмана с багром наверх. Труп поднять на палубу и обыскать. Нужно узнать кого мы потопили. У нас полчаса пока немцы не налетят, вызванные разведчиком.

То, что это немец, было видно по робе. На нашей лодке тоже такие были, их вынесли и сменили на нашу форму. К слову, только с этим обмен был, своё оружие команда сдала в арсенал запасного экипажа, и на них было записано немецкое оружие из арсенала нашей подлодки, за кем карабины «Маузера», за кем и пистолет-пулемёты. Их кстати три десятка было. Пользуясь оказией, радист поднял антенну, я уже написал второй рапорт, тот его зашифровал и как раз отправлял, когда мы смогли, забросив кошку, зацепить труп и подтащить к борту, подняв багром. Обыск тела не дал никаких документов, но нашлось мокрое недописанное письмо, где фигурировал командир уничтоженной нами подлодки, немецкий матрос на него жаловался, строгим был. Сбросив тело обратно в воды моря, мы на полном ходу направились прочь, повернув в сторону острова Готланд, уводим противника в сторону, ночью повернём к Польше. Я внёс информацию из письма в свой рапорт по уничтожению субмарины противника, приложив само письмо, его просушили, а тут мы снова ушли под воду. Немецкие самолёты появились. Успели уйти под воду, но на нас сбрасывали глубинные бомбы, благо мы повернули и те ложились в сторонке. Хотя нет, их сбрасывали бессистемно, вдруг да повезёт?

Когда разрывы закончились, и немцы потянули на свой аэродром, я передал командование старпому, мы меняем маршрут и идём в сторону Польши. Под водой до самого конца. Каждые полчаса остановка машин, слушаем воды вокруг, и снова вперёд. Заряд батарей экономить. В каюте дописал рапорт, и стал читать ответное сообщение из штаба флота, радист успел принять его, перед тем как мы погрузились, и расшифровал. Нас поздравляли с победами, и запрашивали причины ареста комиссара. Решив написать ответ позже, передадим, когда стемнеет, я разделся, и вскоре уже спал крепким сном. Непростое у нас задание, чую будет сложнее чем я думал ранее, немцы как с цепи сорвались, уже два разведчика барражируют в воздухе, нас ищут, но глубины тут хорошие, скрывают лодку. Мы на восьмидесяти шли, штурман проводил сверку курса. Команда устраняла повреждения, ладно течь всего лишь одна, сальник потёк, которую устранили, ну и меняли лампочки. Они первыми летят при сотрясениях. К вечеру закончат, запчасти имелись.