Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени)

Джоансен Айрис

Кэтлин поднялась с колен, глядя на Кемаля, сгибавшегося под тяжестью своей ноши. – Куда же еще?

Кэтлин пришлось сделать четыре разных телефонных звонка в Квантико, прежде чем ее соединили с МакМилланом. Когда она наконец дозвонилась, то тут же приступила к делу без лишних объяснений.

– В Алекса Каразова стреляли.

Молчание на другом конце провода.

– Он мертв?

– Нет, но нужна медицинская помощь, а он не желает вмешивать полицию.

– Он все еще в Стамбуле?

– Да. – Она кратко обрисовала ему, что случилось. – Он просил передать, это сделал Феррацо.

– Дайте

мне ваш адрес и телефон. Я организую что-нибудь в течение сорока пяти минут и пришлю к вам надежного человека. – МакМиллан помолчал. – Вы Кэтлин Вазаро?

– Да.

– Убирайтесь от него ко всем чертям!

Она крепче сжала телефонную трубку: – Что?

– Сначала кошмар в Вазаро, теперь это… Мишень Ледфорда – именно вы. Я не желаю, чтобы Каразов был рядом с вами, это опасно для него, черт побери.

Кэтлин положила трубку, ничего не ответив.

– Кто-нибудь придет? – Кемаль вышел из спальни Алекса, неся таз с водой. – Он все еще без сознания.

– МакМиллан сказал, что через сорок пять минут будет доктор.

– Хорошо. Это сделал человек Ледфорда?

– Да. Его имя Феррацо. Это он убил мою мать и Питера Масквела.

– И ранил ту красивую девочку на фотографии?

Кэтлин кивнула.

– Мерзавец. – Кемаль донес тазик до кухни и начал выливать окрашенную кровью воду в раковину. – Это мой провал. Я привел его к вам.

– Он все равно нашел бы нас каким-то образом.

Кемаль покачал головой.

– Я не был достаточно осторожен и даже не заметил «хвоста» за собой. – Он поставил тазик на раковину. – Возможно, я вовсе не так хорош, как привык думать о себе. Печальное отрезвление.

– Каждый может совершить промах.

– Но не такой. – Выражение его лица было необычно серьезным и подавленным. – Ты могла умереть. Алекс чуть не умер. Я виноват, Кэтлин.

– Теперь уже ничего не поделаешь. Надо лишь впредь, постараться избегать ошибок. Это относится ко всем нам.

Он печально улыбнулся.

– Ты слишком великодушна.

Она вдруг поняла, что это неправда, она не была великодушной с Алексом. На словах она признавала себя виноватой за все случившееся в Вазаро, но в глубине души не думала так, не могла принять всю тяжесть этой вины на одну себя.

Я хочу подарить тебе что-нибудь.

Это были слова Алекса, произнесенные им до того, как она различила в толпе лицо Феррацо. Что ж, он успел сделать это, он подарил ей жизнь, рискуя своей, и неизвестно еще, сможет ли он выжить.

– Нет. – Она тряхнула головой. – Ты ошибаешься. Я совсем не великодушна.

Отвернувшись от Кемаля, она пошла в спальню Алекса.

Алекс не приходил в сознание до четырех часов утра. Кэтлин дремала в кресле рядом с его постелью и вдруг неожиданно пробудилась.

Алекс смотрел на нее, его голубые глаза блестели в свете лампы.

– Хелло. – Она встряхнула головой, прогоняя остатки сна. – С тобой все в порядке, пуля лишь задела висок, хотя и достаточно серьезно. Доктор говорит, что это можно сравнить с сильным ударом. У тебя небольшое сотрясение, и ты должен оставаться в постели всю неделю.

– Феррацо?

– Он растворился в толпе сразу же после выстрела.

– Ты говорила с МакМилланом?

Она кивнула:

– Да. Это он прислал доктора.

Алекс кисло

улыбнулся:

– Надеюсь, он сделал это достаточно быстро?

– Он сказал мне, чтобы я убиралась от тебя.

Его улыбка исчезла.

– К черту. Забудь. Я не позволю тебе сделать это. Ты будешь со мной, пока все не закончится.

Она помолчала, потом спросила нерешительно:

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне кажется, будто моя голова готова взорваться.

Она вздрогнула.

– Это чуть не произошло. Я все время думаю о маме…

– Катрин… – С минуту Алекс, прикрыв глаза, молчал, потом заговорил снова: – Я хочу, чтобы утром ты позвонила Джонатану. Не говори ему пока о том, что со мной случилось, скажи лишь, что мы можем схватить Ледфорда во время объявленной им встречи по консолидации сил Объединенной Европы. Мне может понадобиться его помощь. – Алекс устало закрыл глаза. – И оставайся в коттедже до тех пор, пока не… – Он прервался.

– Пока что?

– Дай МакМиллану время заняться Феррацо.

Заняться Феррацо? Это значило дать МакМиллану время убить Феррацо. Она вздрогнула, поняв смысл этих слов.

Алекс, должно быть, почувствовал ее состояние, потому что снова открыл глаза.

– Необходимость. Он обязательно повторит свою попытку.

– Я не спорю, думаю, что без Феррацо мир станет лишь лучше.

Искра изумления пробежала в глазах Алекса, прежде чем его губы изогнулись в слабой улыбке.

– Возможно, после всего, что случилось, ты сможешь найти место для себя и в моем, реальном, а не придуманном тобой мире.

Его глаза снова закрылись, и в следующий момент он уже спал глубоким сном.

Кэтлин, откинувшись в кресле, изучала выражение его лица.

Его мир. Ее мир. Ей вдруг стало казаться, что их границы стираются, что эти миры сливаются в один. Она уже не знала точно, к какому из них принадлежит.

Было время, когда ничего, кроме Вазаро, не существовало для нее. И после пожара и смерти матери ей казалось, что жизнь кончена. Теперь это чувство сгладилось, притупилось. И за пределами Вазаро была жизнь, и ей предстояло найти свое место в ней. Она была жестока, эта жизнь. Кэтлин вспомнила базарную площадь, истекавшего кровью Алекса и безучастные лица вокруг. Никто, кроме Кемаля, не пришел ей на помощь. И все-таки, как бы то ни было, надо выстоять, надо спасти себя и Алекса.

17

– Ты не должен вставать с постели. – Кэтлин с неудовольствием подняла глаза на Алекса, появившегося полностью одетым на пороге своей комнаты. – Доктор сказал, что ты должен лежать целую неделю, а прошло всего четыре дня.

– Я уже достаточно хорошо себя чувствую и не желаю оставаться в этой проклятой постели ни единой минуты. – Он направился к ней в гостиную. – Что ты читаешь?

– «Ньюсуик». Здесь статья о Кракове.

– А что с дневником?

– Я перечитала его уже четыре раза, и теперь мне необходимо время, чтобы все обдумать. Кемаль притащил мне целую охапку книг и журналов. – Она тревожно наблюдала за Алексом, подхватившим комплект «Пари-матч». Лучи послеполуденного солнца проникали в комнату, искрясь в темных волосах Алекса, освещая белую повязку, закрывавшую его висок. – Тебе нельзя читать. Доктора запретили это.