Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
Шрифт:
— Сэр, — вышел ему навстречу Козебродски. — Вы пришли не вовремя. Все девки в бане.
— У нас баня есть? — шепотом спросил Дюк. — Или это общая? Почем там помывка, пять центов?
— Нет, конечно, — тоже шепотом ответила Ида. — Ни черта у нас нет. Одна ванна на всех, хоть сдохни.
Ширли высунулась в коридор.
— Он говорит, — докладывала она шепотом, — что так этого не оставит. Очень ругается.
Джейк, стеная и охая, натягивал штаны.
— Конечно, сэр, — донесся строгий голос Козебродски, — вы не можете этого так оставить. Немедленно верните горшок, который вы пытались присвоить!
— Вы у меня в тюрьму отправитесь! Это покушение на убийство! Полиция! Убивают! Здесь нелегальное заведение! Полиция!
— Ну, сейчас я ему покажу полицию! — разозлилась Ширли.
— Козебродски! — закричала она тем страшным голосом, которым распугивают обыкновенно детей, играющих в мяч прямо под вашим окном. — Куда вы подевали мой хлыст?
— Хлыст занят! — ответил ей голос с еврейским акцентом.
М.Р. Маллоу зажал рот компаньону. Оба осторожно выглянули наружу.
— Молчите, вы, чудовище в юбке! — закричал Джейк.
— В юбке! — всплеснула руками Ширли. — У меня нет даже юбки! Эти подонки общества разлили вино мне на платье! Меня здесь унижают! Держат в черном теле!
— Какова! — порадовался Дюк. — Не зря две недели воспитывали!
Ширли вышла и оглядела гостя со всех сторон.
— Нет, это невозможно, понимаете? Они вечно крадут мой хлыст!
И, повернувшись в сторону комнат, снова закричала:
— Эй, вы! Бездельники! Только бы убивать невинных людей! Назначьте, наконец, арендную плату этим флагеллантам!
Из окна было видно, как убегает жертва горшка.
— А, нет, он возвращается, — сказал Джейк.
Налетел на Ширли и взвыл: его толкнули в больное место.
— Вы же сказали, они все в бане? — запыхавшись, спросил джентльмен с ночным горшком, задирая голову под окном. — А кто же тогда вот эта особа?
Он показал горшком на графиню. Графиня спряталась.
— И кто кричал, что занят хлыст?
— Это не девка! — закричали компаньоны хором. — Это переодетый парень!
— Не слушайте их! — закричал откуда-то Козебродски. — Эти шлемазлы все время врут! А это девка! Дора! Мисс Дора Говизна — мы тут ее так называем!
— А хлыст забрали джентльмены средних лет! — продолжал он. — У них связи! Они в десятом номере!
— Маркс и Энгельс! — добавил Джейк, который ходил в уборную с лампой: почитывал «Европейский журнал», забытый кем-то из клиентов.
— Чарльз и Дарвин! — поправил Дюк, который не одобрял теории марксизма.
— Как? — поразился джентльмен с ночным горшком, который так и держал, забывшись, в руках. — Они тоже все евреи?
— Да! — продолжал в окно Дюк. — И члены масонский ложи! А вы что думали?
— А этот, который кричит?
— Кричит мистер Дарвин. У них сегодня заседание. И у него истерика.
— От чего у него истерика? — спросили снизу.
— Зануда! — возмутился Джейк.
И заорал в окно:
— От эволюции!
После этого господин с ночным горшком убежал уже без оглядки.
Клиенты сползались, как мухи. Бордель трясся — ночью от веселья, днем — от перестрелок и перебранок с конкурирующими компаниями с соседних кварталов. Козебродски от радости напивался каждый вечер и до смерти надоел всем своим бормотанием об успехе, который, без всяких сомнений, ждет заведение в самом недалеком будущем. Его высокая трепещущая фигура попадалась вам то в коридоре, то в комнате Ширли, нервируя Д.Э. Саммерса, то металась туда-сюда по улице, как репей прицепляясь каждый раз, когда вы оказывались в поле зрения, то внезапно вырастала перед вами, когда вы выходили из собственной комнаты, — короче говоря, Д.Э. Саммерс предложил потихоньку столкнуть фотографа в провал в комнате Иды. Дюк возразил, что пьяным и дуракам везет, а поэтому шансов убиться у фотографа дважды никаких, и жертву зеленого змия просто то и дело отодвигали в сторону, как, скажем, буфет, если бы только тот смог ходить.
Уличные, правда, по-прежнему были больным местом: принимать двух джентльменов всерьез они не желали.
— Джейк! — в отчаянии вопила русская графиня, утыкая руки в бока. — Опять мне, что ли, их гонять?
— Каждый клиент на счету! — искатель приключений распихивал по карманам полученные от Козебродски карточки, собираясь в очередной раз улизнуть. — Ты же сама говорила: почти ничего не зарабатываем!
— Конечно, ничего! Ты посмотри, в каком заведение состоянии! Да еще с такими ценами!
— С какими надо оно ценами! Кто к нам задорого пойдет? — отбивался ее патрон.
— Ну, так сделай, чтобы их было больше!
— Ну так, а что я делаю? Дай денег, грабительница, у меня расходы!
— Я тебе не булочник — в кредит давать! Заработаешь — получишь!
— Хоть мелочи дай!
Графиня, скрепя сердце, сунула ему из кармана мелочи.
— Не надо было соглашаться, чтобы девки все покупали, — убито бормотал М.Р. по дороге. — И счетоводом эту засранку не стоило. Плакали теперь наши пятьдесят процентов. Я так думаю.
И он посмотрел на компаньона.
— Мне Козебродски говорил, — безнадежно проговорил Д.Э., — что должно быть наоборот: клиент платит не им, а нам. А мы им потом даем половину.
— Это с самого начала делать надо было. Сколько у тебя есть?
Джейк молча отдал половину того, что позорно позвякивало в кармане.
— Как ты свои отдать-то умудрился? — тоскливо спросил он. — Мы же так не уедем никогда!
— Ида сказала, что на нас куча денег потрачена, — тихим от унижения голосом проговорил Дюк. — Ей там розу какую-то нужно было, шелковую. По дешевке попалась, а у нее деньги кончились. Ну, и…
— Тебя просто нельзя подпускать к женщинам, — пробормотал компаньон.
— Кто это говорит? — обозлился М.Р. Маллоу. — Тот, кто свою русскую графиню только дразнить молодец? Она тебе скоро все до последнего цента своими услугами выдавать будет! Еще и должен останешься!
Джейк тоскливо позвенел мелочью в кармане.
— В таком бардаке — и не мочь уехать! — высказался он. — Хоть бы лошадь попалась, что ли. Ну ладно, военные все к рукам прибрали, но одна-то лошадь!
— Ха, «одна»!