Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
Шрифт:
— Боже, — М.Р. сунул в рот палец: откусил заусенец, пошла кровь. — Боже, ну почему я такой идиот! Хотя нет, почему это идиот? Назвал единственное снотворное, которое знал. Если бы я спросил просто «что-нибудь от бессонницы», это было бы тем более подозрительно! Начались бы вопросы, я бы думал, что ответить, еще, небось, и запутался бы! Pater noster… In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti…
Из молитв М.Р. Маллоу помнил только «Отче Наш» и молитву на сон грядущий. В церкви же обыкновенно обходился Аполлинером. Он огляделся по сторонам, убедился, что улица пуста и трусливо осенил себя крестом. В глубине души М.Р. Маллоу считал себя атеистом, но есть, знаете ли, моменты, когда…
— Кураж, сэр, — Д.Э., пыхтя, вылез из приоткрытой двери сарая в обнимку с здоровенной связкой-узлом, побрякивающей ремешками и норовившей запутаться в ногах.
— Т-ты хоть обращаться с этим умеешь? — Дюк едва не выронил тяжелую упряжь.
— Я умею обращаться с этой штукой, — сын похоронного церемониймейстера щелкнул компаньона по лбу и снова скрылся за дверью.
Колесо, с которым он просочился наружу во второй раз, спрятали в кустах неподалеку. Возвращаться за ним пришлось, когда уже светало. Дюк тащил колесо со всем куражом: пер прямо по середине тротуара, огрызаясь на недовольных прохожих, останавливался поглазеть на витрины под носом у встречных военных, спросил у полицейского дорогу. И вот, наконец, осталось последнее: караулить катафалк, пока Д.Э. приведет Злыдня. Именно приведет — сесть верхом на это четвероногое не представлялось никакой возможности.
Упряжь была на месте.
— Не сперли! — с облегчением выдохнул Дюк, и поскорее задернул занавески, стараясь, чтобы та часть колеса, которая не влезла в катафалк, не слишком бросалась в глаза.
Сначала М.Р. гулял — от угла до угла, заложив руки за спину и поглядывая исподтишка на свой будущий экипаж. Потом стал насвистывать — получил по хребту.
— Не свисти, — проходившая с корзиной старушка погрозила ему клюкой, — денег не будет!
Потом Дюк добыл блокнот, карандаш, сел верхом на оглоблю — и без всякого притворства стал выглядеть, как человек, сочиняющий стихи: рассеянный, задумчивый, что-то все время бормочущий, вычеркивающий и вписывающий снова, закусив от усердия губу, вскакивающий и начинающий шагать туда-сюда, взмахивая время от времени руками. Потом просто шатался с руками в карманах, окликая каждого встречного и спрашивая, который час. Потом пинал рассыпавшуюся поленницу.
Наконец, появился компаньон. Он шел по краю тротуара и читал на ходу с таким видом, как будто совершенно не помнит о том, что ведет в поводу лошадь. Лошадь шла по краю дороги и заглядывала ему за плечо с таким видом, как будто по уши поглощена чтением. Джейк сошел с тротуара, обернулся на собиравшуюся вокруг толпу. Толпа попятилась. Парочка проследовала к катафалку и остановилась. Джейк закрыл книгу, достал из кармана яблоко и не глядя, дал его Злыдню.
— Мир и покой снисходят на того, — начал он безжалостным кротким тоном, обращаясь к любопытствовавшим прохожим, — кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас…
Толпа немедленно поредела.
— И муки его искупительной жертвы… — Д.Э. Саммерс не принял колесо из рук компаньона, а вместо этого поднял с мостовой полено, — пресле… сопровождают нас ежедневно и ежечасно…
Он с усилием начал приподнимать катафалк. Компаньон бросился на помощь и двое джентльменов, поднапрягшись, подперли поленом ось.
— …на рассвете и на закате.
Мостовая вокруг них опустела. Злыдень цокал копытами вокруг, с интересом созерцая процесс.
— Сэр, — сказал Дюк твердым тоном, — это была наша вторая и последняя кража.
Катафалк покачался, теперь уже на двух колесах. Д.Э. отряхнул штаны и выпрямился.
— А первая?
Укоризненное молчание М.Р. длилось долго.
— А, ты про это? — сообразил, наконец, Джейк. — Ну, сэр, где же тут кража? Покойникам оружие ни к чему, а за тряпки ругаться уже некому.
— Ты мне зубы не заговаривай! — оборвал дискуссию Дюк. — Просто пообещай, что такого больше никогда не повторится. Обещаешь?
И Д.Э. Саммерс пообещал компаньону больше никогда не заниматься воровством.
— Джейк, — подал голос М.Р. Маллоу, когда уже сидели на козлах, — не хочется вас пугать, сэр, но…
— Спокойно, сэр, — отозвался Д.Э. — Головоломка собралась — значит, все идет, как надо.
— Да я не об этом, — Дюк с невыразимой досадой махнул рукой. — Просто ты же потом сам голосить будешь. Мы забыли саквояж в борделе.
Джейк аж подскочил.
— Как — в борделе?
— Вот так, в борделе, — пояснил Дюк. — Ты когда в офис за патронами спустился, а графиня помойным ведром в нас швырялась, он у тебя в руке был. А потом мы про катафалк спорили и, видно, тогда и забыли.
Д.Э. ахнул и прежде, чем М.Р. Маллоу успел добавить еще что-нибудь, катафалк на неприличной скорости понесся по булыжной мостовой.
— Чтоб тебе в сортире провалиться, гад ты ползучий! — Ширли метала в искателя приключений дынные корки. — Свинюга на ходулях! Чистоплюй! Паршивый предатель!
Корки скакали по ступенькам. Голос графини Оленин д’Алхейм отдавался эхом до самой крыши.
— Чтоб у тебя нос провалился! Чтоб тебе особые услуги солдатам предоставлять!
На компаньона от всего пережитого напала медвежья болезнь и он заседал в уборной.
Сверху доносились звуки кекуока, смех и дружный топот. Что-то разбилось, кто-то подвинул стул, задорно взвизгнула Ида.
Д.Э. Саммерс торопливо швырял в саквояж части кофейной машины, резиновый бюст, оба несессера, содержимое которых пришлось разыскивать в темноте, подштанники и прочие вещи, которые русская графиня Оленин д’Алхейм в гневе вышвырнула на лестницу.
— Ты же хотела стать мадам? — спокойно спросил он, и заботливо собрал дынные корки — для Злыдня. — Ну, вот и стала. Разберешься. С твоей хваткой — дело пустяковое.
— Да-а, — зарыдала графиня, — как я теперь буду без тебя?
— Запросто. Вон, пусть тебе Козебродски клиентов ищет. У него карточки, ему легко.
— Да чтобы он хоть трезвый был чаще раза в неделю!
— Сопьешься от такой жизни, — буркнул Д.Э. себе под нос. — Все, ваше сиятельство, не злись. Мне пора.
Он повернулся уйти, поскользнулся на корке, пересчитал ребрами ступеньки, но саквояжа не выпустил. Когда искатель приключений поднялся на ноги, надел цилиндр и отряхнул костюм, перед ним стояла несчастная графиня Оленин Д’Алхейм.