Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
Шрифт:
— Да ты бы насмотрелся с мое покойников! — обиделся Д.Э. — Небось тоже время ценил на вес золота.
— Чего? — М.Р. сдвинул черные брови.
— Того самого.
Д.Э. вытащил сигареты.
— Мрут, как мухи, — объяснил он, прикуривая. — Кто в двадцать лет, кто в тридцать. Кто от печени, кто от простуды, кто от делать нечего. А вдруг я завтра умру?
— Ты что, рехнулся, что ли? — икнул М.Р. и вцепился зубами в сандвич. — О чем это я? А, шило. Ну да, шило. Тебе-то хорошо: авантюры. А мне?
— А что тебе?
— А мне ведь нужно писать ради чего-то! Что-то сказать. О чемто спросить. Ну, или там найти что-нибудь этакое, важное, о чем никто раньше не думал! Чтобы от моей писанины польза была!
— Ты понимаешь, какая вещь, — задумчиво сказал Джейк. — Мне вот тоже маловато. Жмет, как тесный пиджак под мышками. Хочется чего-то…
— Вот! — Дюк обрадовался горькой радостью самоубийцы, которому по-дружески предложили револьвер калибром побольше. — Наконец-то ты понял. Допустим, наши с тобой похождения. Сами по себе они — штука смешная. Ну и что?
— Что «ну и что»? — удивился компаньон. — Смешная. Отлично.
— Да никому это не интересно! — опять обозлился М.Р. — Ну, напишу я рассказ-другой про двух балбесов — и что?
— Не знаю, что. Может, напечатают.
— Не напечатают, — тон М.Р. сделался зловещим. — Поверьте мне, сэр, на слово: это не напечатают!
— Ну и зануда вы, сэр! Ты же даже не пробовал! Вполне себе поворот, между прочим. Был журналистом, станешь писателем!
Тут помрачнел Д.Э.
— Да кому мы нужны? — отмахнулся Дюк. — Всякого чтива сейчас столько, что прочитать — жизни не хватит. Но даже, если бы ты был прав, опять: ну и что? Я же сто раз тебе говорил: чтобы написать что-то стоящее, нужно, чтобы было, о чем писать. Чтобы происходило стоящее! Настоящее дело!
Джейк закусил губу и ничего не ответил.
— Джулия, — продолжал страдать компаньон, — даже лучше, чем любая выдумка была, понимаешь? Мы же ее не только ради денег придумали, мы пытались…
Оба джентльмена посмотрели друг на друга и решили не уточнять ту глупость, сделать которую они пытались.
— При этом, — сказал Джейк, — мы любили деньги и мы любили дело, которое нам их приносило. В равной, я бы сказал пропорции.
Фокс, слушавший разговор, незримо стоя за спиной Д.Э., весело смеялся.
— Я же все сделал, как вы сказали! — покраснел искатель приключений, осознав, что скопировал не только слова, но даже тон и интонации. — Все в точности!
Авантюрист вытер проступившие слезы.
— Да, — очень серьезно сказал он, — не могу отрицать: ваше занятие не назвать иначе, как искусством.
— Но? — Джейк почувствовал, что у него замерло сердце.
— Но? — ехидно переспросил Фокс. — Отчего вы решили, что я имею в виду некое «но»?
И прежде, чем искатель приключений успел обидеться, исчез.
Дюк пододвинул ногами стул и сложил на него ноги, скрестив лодыжки в красных носках.
— В пропорции-то в равной, — хмыкнул он. — Это ты что хочешь сказать, что был по-настоящему счастлив?
Джейк молчал.
— И что, ты всем доволен? — с гаденькой улыбкой поинтересовался Дюк. — Готовы продолжать, сэр? Это же совсем просто: взял другое имя — и впаривай публике дальше всякие смешные штуки. А?
— Нет, — ответил компаньон. — Нет. Должно, наверное, но нет. Я доволен… почти, но что-то меня не устраивает.
— Так что же, что?!
Джейк взгромоздил ноги на стол и уставился в потолок.
— Скажи я это кому-нибудь другому, — произнес он медленно и задумчиво, — меня, наверное, засунули бы в сумасшедший дом. Но ты понимаешь…
Д.Э. помедлил.
— Ну? — поторопил Дюк.
— Ну, как будто бы после того, как мы вернулись с китобоя… или нет, не так: после землетрясения…. тоже наверное, не то. После того, как мы провернули это дело с борделем…? Одним словом, после того, как жил трудно, жить легко — скучно. Как будто…
— Как будто китобой, какими бы паршивыми моряками мы с тобою ни были, — голос М.Р. прерывался, — это было настоящее дело. Противное, но настоящее. А все вот эти вот штучки — они хороши один раз. Ну, два. Но это игрушки. Баловство.
Он отпихнул ногами стул. Стул отлетел и упал, задравши ножки.
— Оно приносит деньги, на которые можно жить, но оно все равно — игрушки, понимаешь?
— Я понимаю одно, — сказал Джейк, — что вы, сэр, повесили нос. Человек с повешенным носом счастливым быть не может. Ну, упокоились Джулия и доктор Лароз. Ну, и мир их праху. Деньги у нас есть, придумаем еще. Настоящее дело.
Он потянулся за сигаретами. Дюк пожал плечами. Физиономия его была скорбной.
— Что, что придумать-то?
Компаньон молчал.
— Знаешь, чем все кончится? — противным голосом спросил М.Р. — Мы же ничего с тобой не умеем толком: книжек, вон, кучу прочитали, а пользы от этого — только дураков морочить и трястись, что поймают. И, значит, рано или поздно кураж пропадет, станет нам тошно, наймемся мы с вами, сэр, на консервную фабрику, да там и сгнием. Можно еще наняться золотарями — ради острых ощущений, и полоскать мозги встречным прохожим своими унылыми рассуждениями. Самое место для балбесов, уставших валять дурака.
Компаньон молчал.
— И буду я, как Лысый, — Дюк придержал подрагивающее запястье, чтобы прикурить. — Я — песчинка, ты — песчинка, что бы ты ни сделал, ничего не имеет смысла.
Он сделал книксен.
Джейк выкинул окурок в окно.
— Беда с этой богемой, — сказал он, захватывая со спинки кресла пиджак. — Жизнь и так пролетает — ахнуть времени нет, а у вас то кризис, то вдохновение пропало, то муза на свидание не пришла. Пойдемте, сэр. У меня есть идея.