Пять красных футболок
Шрифт:
Оля раскрасневшаяся смотрела в пол, а я уставилась на нее, не зная как реагировать. Возможно, надо было быть благодарной за то, что она не оставила меня, вызвала скорую и даже вещи личные принесла. Но в то же время мне хотелось схватить ее и потрясти как следует! Ведь именно из-за нее я оказалась здесь.
– Да, ты герой, пациент! – радовалась Белла.
Мне было не до шуток.
– Зачем ты пришла? – спросила я Олю серьезно, – Зачем? Показать мне человека, по милости которого я теперь отлеживаю бока на больничной койке, не имея представления о том, как жить дальше?
– Зачем ты так, Виктория? Я пришла отдать документы. Послушай…, – запричитала Оля, – я…
– Уходи! –
Белла молчала, а Оля с застывшими слезами на глазах встала со стула, не отпуская свой проклятый пакет и убежала к выходу, чуть не сбив с ног вернувшуюся Лизу. Когда мы остались в палате вдвоем с Беллой, палату наполнила тишина, нарушить которую никто из нас не осмеливался. Я уставилась в потолок, не моргая. Казалось несправедливым, что пытаясь помочь другому я сама оказалась в столь нуждающемся состоянии. Во всем я винила только Олю, ведь из-за нее я потеряла здоровье, забыла близких, и теперь жила в абсолютном неведении, у меня практически не было средств к существованию, неизвестно было смогу ли я вернуться к той работе, которая была у меня до травмы, почти ничего о ней я не писала в дневнике, кроме того, что страдала от несносной начальницы по имени Лана, которая использовала меня в своих интересах и что-то важное скрывала от своего папаши. Белла не разговаривала со мной, будто обидела я ее, а не Олю, но это было очень удобно, потому что я наконец смогла в тишине почитать старые тетради и успокоиться.
Запись из дневника:
«Лана слишком привыкла, что я никуда не денусь и соглашусь на любые условия. Как же она удивилась, когда я заговорила про оплату работы в выходные! Неужели она думала, что я всегда буду работать на условиях начинающего специалиста? Чего стоят только ее махинации. Я устала! Устала прикрывать это, а сама даже рубля с того не получила. Ведь, в случае чего крайней окажусь я. Не она! Зачем я подставляюсь? Да, сейчас мне хочется отвлечься… Прости… Я скучаю. И работа помогает мне справиться».
Я читала и не понимала собственный ход мыслей. Похоже, работа стала моим врагом и товарищем одновременно, потому что так я отвлекалась, но вот было ли дело, которым занималась, мне по душе – едва ли.
Запись из дневника:
«Как быть? Я так привыкла к этой работе, что боюсь что-то менять. Начинать все заново и находиться неизвестно сколько в состоянии «не жив, не мертв». Только не сейчас. Только не сейчас! Лучше я буду при деле, иначе затоплю квартиру слезами. Обидно только, что Лана никогда не выполняет свои обещания. Всякий раз обещает, что на вырученное купит новое оборудование, ремонт санузлов сделает, которые я устала сливать по пять раз за заход… Я уж не говорю про премирование. Все захапала и даже выделила себе «персональный толчок с замочной скважиной»! Знает ли она какую грязь о ней судачат за спиной? То и дело коллеги бормочут про нового любовника, которого она приручила деньгами и даже муж ее, какой он там по счету, смирился, потому что боится потерять расположение ее отца. Смех и грех, да и только».
Мне было не по себе читать эти строки. Что за человек была эта Лана и как я могла работать в подобных условиях? Не было ничего хорошего в том, чтобы обсуждать подобные вещи с коллегами, копаться в чужой грязи, но таковой была, по-видимому, моя жизнь. В этом мне еще предстояло разобраться. Не в силах найти сразу ответы, я исследовала сумочку, которую принесла Оля. Я достала
– Ты в порядке, пациент? Что-то вид бледный.
– Я ожидала увидеть звонки от родителей, но нет ни одного.
– Может быть, они уехали в отпуск? Не печалься, пациент. Вика… Никак не привыкну, что теперь у тебя есть имя, – она улыбнулась.
– Как думаешь, – нерешительно спросила я, – она вернется?
– Ты про Олю, что ль?
Я виновато кивнула.
– Эх, пациент, сначала обижаешь человека, а потом спрашиваешь.
Мы одновременно посмотрели в окно. И откуда взялась такая серость? Дело близилось к весне, но солнце не желало навестить город, ставший и без того угрюмым.
– Слушай, Вика, я ж скоро уматываю отсюда. У тебя хоть жить есть где? – спросила Белла.
– Не знаю. В паспорте вот адрес прописки, но я даже не знаю живет ли там кто-то, ждет ли. Адрес есть, а ключа ни одного в сумках я не нашла. Либо я его оставила по месту прописки, либо потеряла при падении.
– Вика! Может, там родители твои будут, – восторженно сказала она, – Смотри, если ты жила с ними, то могла и не брать ключи, когда уматывала из дома. Сотня пудов, они ждут тебя!
– Судя по этим звонкам, – я показала Белле телефон, – меня ждет только Лана с указаниями, а остальные плевать хотели.
Мне хотелось рыдать, но я не позволяла себе этого при Белле. Стало невыносимо больно от мысли, что я могла оказаться бездомной и никому не нужной. Я нервно потерла ладонями свои щеки, поморщилась и страдальчески посмотрела на Беллу.
– Я не знаю, что делать, Белл. Не знаю.
– Лады, – она присела на край моей кровати, – если с хатой не выйдет, сразу набери меня, номер-то запиши в мобильник, а то на листочке потеряешь. У меня брат родной, ну я тебе рассказывала… Он открыл частный центр соцреабилитации. Таких, как ты там полно! Он поможет, не печалься. Но предупреждаю, жить без оплаты он разрешает не более двух недель, усекаешь? Это спецом он так устроил, чтоб люди быстрее на работу устраивались. Говорит, без мотивации и дисциплины никуда. Братец у меня тот еще философ, но ты не бойся, он только на вид суровый.
– Белл, а если у него место есть, так давай сразу ему позвоним?
– Смотри какое дело, – она стала говорить тише, – давай договоримся. Ты выписываешься, едешь на хату по прописке, если родаки выгоняют или еще что похуже, только в этом случае набираешь меня, поняла?
Я неодобрительно взглянула на нее.
– Вика, ты должна понимать, на что идешь.
– Что ты имеешь в виду, Белл? Мне просто нужно жилье и все.
– Глядя на тебя я понимаю одно: ты привыкла к уюту и теплу. А реацентр – не то место.
– Значит, ты тоже меня бросаешь?
– Вика, – она посмотрела на меня очень внимательно, – мое дело – предупредить, но выбор всегда за тобой.
– Я согласна на любые условия, – взмолилась я.
– Лады…
Белла скрылась за дверью туалетной комнаты. А я продолжила поиски воспоминаний в мобильном телефоне. «Лана» в записной книжке вызывала беспокойство. Когда я перешла в раздел сообщений, то начала подозревать у начальницы легкую степень психического расстройства, увидев и там ее имя. Если человек не ответил на тридцать четыре звонка, то вряд ли сочтет нужным писать ответ на сообщение.