Пять лет на острове Врангеля

Минеев Ареф Иванович

Ночь провели тревожно. Когда начали чувствоваться признаки просветления, мы вышли из палатки, чтобы определить свое местонахождение.

Ветер как будто утомился; его удары были не так сильны; казалось, и снегу несло меньше, но все вокруг еще плавало в снежной пелене. Рассмотреть что-либо пока было невозможно. Рядом с палаткой было ровное снежное поле. Все было занесено глубоким снегом: нарты и собаки.

Стало еще светлее. Ветер стихал. Определившись, увидели, что ушли далеко к западу, за бухту Сомнительную.

Начали собирать лагерь, но это было не так просто сделать. Хотя с нами и была лопата, но одной лопатой пришлось долго поработать, прежде чем мы докопались до нарт и упряжи.

Без особых приключений добрались мы до бухты Сомнительной и ночью 12 января были на фактории. После того как собаки немного отдохнули, намеревались итти обратно во льды.

Ко времени нашего второго отъезда начали поступать неопределенные сведения, что якобы летчиков нашли где-то в районе реки Ангуэмы.

Я запросил по радио ряд организаций и просил сообщить, нужно ли продолжать поиски. Ответа на эти запросы не последовало. Сведения, сообщаемые радистом, становились все более определенными. Он сообщал, что у реки Ангуэмы видели разбитый самолет. Я отложил отъезд. Потом начали поступать более полные сведения о работе лётной группы Слепнева.

Наконец, 22 февраля, с парохода «Ставрополь» было получено радио, сообщившее, что американские летчики были найдены, как мы и слышали, в районе реки Ангуэмы поисковой группой советского летчика Слепнева.

Мы были глубоко рады успешному завершению поисков. С другой стороны, мы скорбели по поводу гибели таких прекрасных летчиков, какими были Эйельсон и Борланд. Еще раз наши советские люди, руководимые большевистской партией, вписали славную героическую страницу в историю покорения дикого севера.

Глава VIII

ПОЛЯРНОЕ УТРО

Два месяца мы не видели солнца. Соскучились мы по нему страшно. Так хотелось яркого солнечного света! Надоела темнота, однотонность, беспрерывное горение керосиновых ламп и блуждание в потемках. Как бы ни было совершенно освещение, оно не может заменить света солнца, а у нас, к сожалению, и освещение было далеко от совершенства.

Отсутствие солнца обедняет восприятие внешнего мира. Краски блекнут, дали пропадают, перспектива становится призрачной. Только северные сияния часто давали нам возможность насладиться всей гаммой красок, тонов и полутонов.

Но мы, люди средних широт, привыкли к солнцу. Сияния были для нас только экзотикой, непередаваемо прекрасной, но не могущей заменить солнца и всего многообразия красот, создаваемых его освещением.

Начиная с зимнего солнцестояния, мы считали дни, оставшиеся до появления солнца, а они как нарочно, ползли медленно.

Но вот светлые промежутки становятся длиннее, на горизонте с юга все чаще и чаще стали появляться розоватые отблески, с каждым днем увеличивающиеся и знаменующие, что солнце близко.

Предрассветные зори сами по себе — чарующее зрелище. Над безжизненным, почти лунным, ландшафтом всторошенного моря начинает яснеть небосклон. Светлая полоса ярчает и растекается светлыми потоками вверх по небу. Вот уже в провалах зубчатки торосов чудятся бледно-розовые тона, они быстро текут вверх, как бы стремясь догнать первые светлые побеги, но те уже далеко. Минута за минутой меняется небосклон, уже нежные розы поднялись высоко. Ниже — царство кармина, а у самого края льда струится в толщах неподвижного воздуха огненная река расплавленного золота. В какой-то момент явление, достигнув максимума, начинает угасать. Уже нет золотой реки — как будто поднявшийся лед скрыл ее от взора, кармин бледнеет и переходит в нежнорозовый цвет, и светлые потоки скатываются все ниже и пропадают за горизонтом. Холодный мрак опять окутал землю, но теперь уж не надолго. Завтра опять на небо хлынут фонтаны дивного фейерверка, и снова ночь отступит.

Мы с большим нетерпением ждали дня, когда солнце должно показаться из-за горизонта. Задолго до него мы строили предположения о погоде, о том, будет ли ясно небо. Мы заранее ругались по адресу возможной непогоды, которая помешает нам увидеть солнце. Некоторые из нас за несколько дней до того, как должно было показаться солнце, ходили на гору, желая оттуда увидеть его несколько раньше.

22-е января 1930 года было тихим днем, но небо было плотно закрыто тучами, и мы солнца не увидели. Только на следующий день нам удалось увидеть в первый раз дневное светило.

В ночь на 23-е дул ветерок, к середине дня он значительно усилился. Несло поземку. Небо так же плотно было укрыто облачностью, как и вчера, но над самым горизонтом, на юге, очистилась полоска неба, и горизонт был чист и ясен.

В 11 час. 38 мин. край солнца показался над линией ледяного горизонта. Брызнуло золото лучей, и у нас в комнате на белом полотне двери появился карминно-красный блик. Все выползли на воздух, несмотря на ветер и поземку. Через несколько минут диск солнца обнажился наполовину и так путешествовал над горизонтом, путаясь в верхушках торосов почти час. Солнце шествовало медленно, не поднимаясь выше, как будто кто-то, там за торосами, держал его и не давал подняться выше. Там, где солнце коснулось своей лучистой оживляющей рукой, снег ярко горел и голубовато искрился; там был день почти во всем своем блеске. В местах, куда солнце пока бессильно было проникнуть, бродили сумерки, и чувствовалась ночь.

Солнце еще оранжево-красно, холодно и разрешает смотреть на свой лучезарный лик незащищенным глазом. И хотя оно только «светит, да не греет», все же радостное, яркое.

«Первопуток» быстро утомил солнце. Оно ушло на покой, и только отсветы его еще долго полыхали по небу, постепенно замирая. Небо темнело, становясь свинцово-серым, но теперь не надолго, — завтра солнце опять придет.

Ночь, долгая, давящая своей беспросветностью, кончилась. Мы шли к Большому дню с незаходящим солнцем.

Первоначально день увеличивался очень медленно. Нам казалось, что никогда не наступит время, когда солнце будет подниматься высоко и будет ослепительно ярко гореть. Но, наконец, это время настало.

Весеннее солнце щедро льет на белую землю горячие лучи. В его лучах все сверкает и искрится, тени глубоки и сине-черны. Люди ходят в густотемных очках, как будто они любители мрака, и солнечное сияние их не радует. Они так же любят солнце, как все живущее. Но слишком велика щедрость солнца: оно как бы стремится вознаградить всех за свое долгое зимнее отсутствие, и его сверкающая весенняя яркость губительна для незащищенного глаза.