Пять мужей дл невесты
Шрифт:
— Извините за бестактность, я дама любопытная. — Альма положила ладонь на грудь. — Как вас вылечили? И кто? Помнится, совсем недавно Крурот обращался ко мне за помощью и причитал, что вам становится хуже. А сейчас я вижу вас в полном здравии. Это ли не чудо?
— Видимо, чудо, — ответила я, мысленно проклиная Крурота, едва не подставившего меня. — Меня здесь ждали. Сестра, отец, сын, мужья, Рэмис, — я сделала акцент на его имени, — королевство. Я не могла всех бросить. Богини Шейсауда дали мне второй шанс. Теперь я хочу многое исправить.
Альма молча покивала, осмысливая
— Богини дали второй шанс всем нам, — произнес Рэмис. — Все ошибаются. Всем есть что исправлять.
— Что ж! — улыбнулась Альма, хлопнув в ладоши. — Я рада вашему выздоровлению и преображению, ваше величество. Мой брат светится, это значит, у вас все налаживается. Я никогда не сомневалась в своей королеве. Вы образец для подражания, ваше величество. Оставайтесь им и дальше.
«Жаль, что в вашем тридевятом так уныло и больше некому подражать!»
— Мне было приятно пообщаться, — сказала я, вставая. — Но нам пора.
— Конечно! Не буду вас задерживать. Вам с Рэмисом многое нужно наверстать.
Альма проводила нас до двери, на прощание обняла брата и поклонилась мне. А когда мы уходили, я спиной чувствовала, как она пристально смотрит нам вслед. Альма казалась простой, но за этой простотой таилась безграничная любовь и забота о Рэмисе, что в любой момент могло превратить ее в зверя. По моему позвоночнику пробежали мурашки.
Больше в городе мы не задерживались, а до королевских конюшен добрались так же — через лес. Рэмис перестал быть зажатым, радовался состоявшейся встрече с сестрой и неугомонно болтал — то о детстве, то о природе, то о музыке, то о планах на наше с ним совместное будущее.
— Можно начистоту? — заговорил он, когда мы «припарковались» во дворе конюшен. — Ты совсем другая.
— Какая? — улыбнулась я, видя друга в лице Рэмиса.
— Позитивная, жизнерадостная, доброжелательная… — он умолк, наверное, вспоминая другие синонимы, а мне стало его жаль.
Я подавала Рэмису пустые надежды, которым не суждено сбыться. Как только Альвира очнется, все встанет на свои места, и то, что сейчас кажется ему прекрасным, превратится в ад.
— От тебя веет теплом, Рэмис, — ответила я и, подтянувшись на носках, чмокнула его в щеку. — Не теряй его. — Сделав шаг назад, пока парня не потянуло на нежности, я обратилась к страже: — Возвращаемся в крепость!
Глава двадцатая
Идя по коридорам и площадкам крепости, я старалась убедить себя в правильности того, что делаю. Скольких глупцов я надула, но еще никогда меня не терзали муки совести. Сейчас от чистого сердца помогая осчастливить тех, кто это заслужил, я не испытывала от этого должного удовлетворения. Под маской благородия я петли надевала на их шеи.
На центральной площади я увидела играющего с другими детьми Эйру. Черт! Этот мальчик был прекрасен, но он все усложнял. А может, напротив, не давал нам замарать руки в крови. Я грустно улыбнулась, наблюдая за тем, как он отцепляет трос, удерживающий большой воздушный шар, и вместе с ним медленно поднимается вверх. Эйра завис в сердцевине между гравитациями и начал проделывать там кувырки. Внизу визжала ребятня, хлопая в ладоши и подбадривая друга. Хишика, сидя на скамейке, лениво позевывала. Похоже, прогулка с Эйрой ее утомила.
Заметив мужской силуэт, показавшийся из-за ворот королевского дворца, я перевела взгляд на него. Это был Матиас. На его лице красовался приличный синяк, щека распухла. Я быстро отвернулась и снова устремила взор в Эйру. Что-то пошло не так. Мальчика вдруг стало болтать, подкидывая то вверх, то вниз. Шар затрепыхался, хотя никакого ветра не было.
Хишика соскочила со скамейки и кинулась к детям. Она пыталась поймать второй трос, чтобы потянуть на себя, но он ускользал прямо из-под носа.
— Господин! — закричала она Матиасу, и он переключил свое внимание с меня на своего сына.
— Папа! — подал голос напуганный Эйра.
Я тоже побежала на подмогу, обгоняя стражников. К сожалению, шар взорвался, осыпав Эйру и нас кусками каучука. Мальчик остался между гравитациями без малейшей защиты. Наверху на площади тоже стали собираться люди. Никто не знал, когда и в какую сторону затянет Эйру. Он мог упасть в любом месте. Сейчас для него не существовало неба и земли. Только невесомость, превратившаяся в смертельный капкан.
— Эйра, сынок, не паникуй! — прокричал ему Матиас, сложив руки рупором. — Приведи Крурота! Немедленно! — приказал он страже. — Хишика, что это за игры? Где он взял шар? У Атласа?
— Папа! — заплакал Эйра.
Задрожавшие от страха дети стали разбегаться в поисках своих родителей.
— Папа! Тут… нечем дышать!
Эйра рыдал и говорил взахлеб, ртом глотая скупой воздух, просачивающийся в вакуум между гравитациями.
«Да уж, слова Крурота о безопасности крепости ожидаемо пошатнули доверие!»
— Где Крурот?! — заорал Матиас, заметавшись по площади. — Приведите магов! Хоть кого-то из них! Отключите гравитационные поля, в конце концов!
— Если их отключить, крепость разрушится, — заплакала Хишика.
Матиас схватился за голову. Эйра начал синеть. Ни Крурота, ни магов из придворного ковена не было видно. Мне пришлось принимать решение быстро. Выскочив в эпицентр катастрофы, я подняла ладони вверх и, вложив в заклинание всю свою мощь, проговорила:
— Сард кселес деит трелей лакрарк апреамор!
Из моих ладоней к Эйре потянулись сверкающие белизной лучи. Они объяли его невесомым облаком и мягко опустили к нам. Закашливаясь, он ступил на брусчатку и бросился в объятия Матиаса. Тот упал на колени и, крепко обняв сына, тихо заплакал в его плечико. А я обалдело уставилась на свои руки. Я и не знала, что обладаю ТАКИМ даром! Допустим, экстренно всплывшее в памяти заклинание я еще могу объяснить, но магические лучи…
Вокруг все затихли. Я робко подняла лицо. Дети и их родители, Хишика, стражники, Рэмис, подбежавшие на крики Душенька и Атлас, запыхавшийся Крурот — все, абсолютно все смотрели на меня. В глубине сознания услышав кульминационный крик боярина в комедии про Ивана Васильевича: «Войско взбунтовалось! Говорят, царь ненастоящий!», — я попятилась, резко развернулась и убежала во дворец. Очень по-королевски!