Пять ночей. Вампирские рассказки
Шрифт:
— Когда я прочитал его, то сразу понял, что причин для беспокойства нет. Это грандиозный план, Уилл, и я понимаю, почему ты не хотел ни с кем делиться. Особенно когда Халли назвала мне имя. И если бы не обстоятельства, то я не признался бы до завтра, что в курсе твоей игры. Но ты же знаешь — про Сэма, про Кэтрин…
— А что с ней? — выдал я наконец, прилагая все усилия для поддерживания сползающей маски гениального мародера, которую он сам на меня натянул.
— Шок, критическое состояние… немного шансов. Думаю, наша Китти уже не будет прежней. Но, как говорил сам Норман, не разбив яиц,
Он полез в карман и достал то, что удобнее всего именовать «хрень с кнопочкой». Согласен, как-то непрофессионально называть так этот предмет, но боюсь, употребив словечко типа «детонатор», гораздо легче скатиться к банальности. Итак, он держал в руках хрень с кнопочкой. Я уже видел ее раньше. Я сам ему ее дал. В конверте, вместе с письмом, в котором месяц назад подробно изложил место, цель и предполагаемый результат моей задумки.
— Друзья, — сказал я хрипло.
— Значит, ты не будешь возражать, что я поделился твоим секретом со всеми? Но этот момент… пусть будет только между нами. Ты готов?
— Джейсон… — В горле у меня пересохло, и я едва ворочал языком. — Это ведь мой проект. Тебе не кажется, что это должен сделать я?
Джейсон улыбнулся и сделал еще шаг вверх.
— Не будь таким жадным, тебе и так досталось больше. И ты все должен рассказать мне первому, все до мельчайшей подробности. Мы запротоколируем твой отчет, а потом устроим вечеринку в твою честь.
— Джейсон, — произнес я тихо, как говорят с безумными. — У нас траур, ты забыл?
— Траур — это прошлый век. Они — настоящие воины, и были бы против соплей.
— Джейсон, пожалуйста, отдай мне…
— Я твой босс, Уилл, но никогда не пользовался своим положением, потому что прежде всего я твой друг. Думаю, это не сможет разрушить нашу дружбу — такая мелочь. Считай, что я запускаю фейерверк в твою честь.
Быстрее, чем я мог соображать, Джейсон поднял руку над головой и нажал кнопку.
Земля дрогнула. Это было слишком близко, и длинная тень взрыва коснулась нас, хотя ничего не было видно, пока в потемневшее уже небо над домами не взметнулись яркие клубы огня и дыма. Святой Джейсон Истребитель сошел с небес на землю и улыбался мне; в этой улыбке все было — и гордость за меня, и ненависть к ним, и безумный слэйерский азарт. И полное безразличие к людям, которые, возможно, находились рядом с домом и наверняка пострадали от взрыва. И полное на этот час удовлетворение, которое, как я знал, ненасытно.
Я застрелил его. Я всегда знал, что стреляю лучше.
Привет Норману.
ЗАПИСЬ последняя.
Как темно.
Я этого не хотел. Правда, не хотел…
Господь любит всех своих детей.
LOST ASYLUM
Вновь примирит все тьма, даже алмазы и пепел,
Друг равен врагу в итоге, а итог один.
Два солнца у меня на этом и прошлом свете,
Их вместе собой укроет горько-сладкий дым.
Не хотел? Неправда, хотел. Вначале. Что, совсем память отшибло? На то она и запись, всегда можно перекрутить и послушать: «я убью их без сожаления… они погибнут и будут гибнуть каждую ночь, я постараюсь…»
Я бросил диктофон на землю и раздавил его ударом ноги.
Огонь пожирал дом жадно, как голодный зверь. Впрочем, дома уже не существовало, от него осталась всего лишь горсть праха. Я закрыл глаза, но образ стал только четче, рисуя по темному языками пламени. Прах. Смерть. Забвение.
Эркхам никогда не ошибается.
Я сам не заметил, что тихо, почти про себя издаю странные примитивные звуки — так, наверное, люди выражали свою скорбь в те времена, когда еще не было слов. В одной руке у меня был пистолет Халли, а во второй — золотой крестик, и я поочередно переводил взгляд с одного предмета на другой.
Сколько можно было сделать.
Пристрелить Джейсона сразу… ну почему я был так уверен, что он этого не сделает?..
Выманить у него пульт… Не дать ему прочитать хреново письмо…
Не писать никакого хренова письма…
Не ссориться с Халли… Не устанавливать никаких взрывчаток…
Никогда их не знать.
Никогда им не мешать.
Никогда их не убивать.
Получается, что я больше мог НЕ СДЕЛАТЬ, чем сделать. Чтобы все закончилось благополучно, нужно было всего лишь не начинать. От меня требовалось просто сидеть за своим столом в агентстве и раскладывать бумаги по папкам…
Хорошо, что слезы закончились еще там, рядом с Джиа. Похоже, мой организм еще не научился вырабатывать больше, чем на один раз, и это к лучшему.
А может, и нет.
Я чувствовал, что тихонько еду крышей. Крест слился в одну сплошную точку, сверкающую, будто расплавленную, дуло пистолета вытянулось и загнулось, он начал терять форму, превращаться во что-то непонятное. Я хотел взять себя в руки, но нашел под ними только землю. Вот что неподвижно и незыблемо. Вот за что можно держаться, не боясь, что оно рухнет куда-нибудь в космос. Если бы я мог, я бы в нее зарылся.
Тебя не оставят, сказала Эркхам. Но меня оставили. Может, теперь она скажет мне, что делать дальше?
Какая-то часть меня, та самая, что радовалась гибели Сэма, и сейчас не изменяла себе. Пусть так, говорила она, все к лучшему. Теперь все станет как раньше. Кто знает, как было бы дальше? Ты знаешь? Нет. Никто не знает. Ты же не хотел превратиться в Майка? Нет. Ты хотел сохранить себя.
Ты вообще знал, чего хотел?
А кто сказал, что я не смог бы сохранить себя? — Наверное, тот, кто знает, что сейчас творится у тебя внутри…
Не смог — или не захотел бы?
Все это ложь, никогда все не будет как раньше. Можно сколько угодно заниматься стиркой собственных мозгов, но другая часть меня, гораздо более важная и значимая, прекрасно понимала, что ничего уже не будет как раньше. Ничего и никогда. Мы, люди, как никто имеем право употреблять подобные слова. Навсегда. Навеки. Никогда.
По асфальту мягко зашуршали шины, раздался щелчок открываемой двери. И голос, такой далекий, будто с того света. Того самого света, которого нет.