Пять новелл для принцессы книга 7
Шрифт:
Зверь наблюдал за ней с упорством любопытного ребенка. Он слопал камни, улегся на берегу в одной позе и занимался только наблюдениями. С момента, как она стала чувствовать взгляд, процедуры можно прекратить, она поднялась и стала одеваться. Она набрала воды в плоский небольшой сосуд, достала кусочек камня, собралась растворить в воде, но вспомнила, что это не третий мир, камень и вода есть, но раствора не получиться. Зверя привлекло это действие, он поднялся, подошел и осмысленно осмотрел сосуд и камень. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другое, его морда выразила озабоченность. Эл хихикнула.
– Нет. Этого не произойдет, - подтвердила она.
– Давай-ка, я надену сапоги. Пора делом заниматься. Верни
Зверь с равнодушием отвернулся.
– Я должна, как минимум, выдворить их отсюда. Я не могу на них настроиться, временно. С тобой или без тебя, я справлюсь с ними. Мне нужно это оружие.
– Фыф.
– Я найду уступ.
Эл отошла от воды, для первого перемещения нужен настрой. Тут она остановилась и обернулась.
– Я понимаю, что ты ошибся. Рада, что до тебя дошло… Ах, ошиблась. Ты, значит, дама. Извини, я знавала одного из ваших, но в подробности не вдавалась… Он сам меня нашел, как ты, но сил меня лишил другой великий… Как это я должна уйти отсюда? Здесь пятерка браконьеров… Очень даже нужна. Я останусь… Какой смысл лишать меня силы, если я пришла на помощь… Меня привела сюда шкура. Такая, как твоя. Ты знаешь, кто ее добыл на охоте?… Да, я одна из тех, кто однажды странствовал по этому миру… Да, первая трагедия относится к тем временам… Я на вас не охочусь… Охота ради забавы мне противна… Я не ем животных, только если речь идет о моей жизни… Тебе известно кто я?… Причем здесь мое положение?
Обе умолкли. На вид ее новая знакомая не отличалась от ее давнего друга, правда тогда она не интересовалась, есть ли у него сородичи и имеют ли они пол.
– Вы передаете узнанное друг другу?
– спросила Эл.
Ответ стал откровением. Лапа легла Эл на грудь, и она увидела себя времен состязаний наследников. Таким видел ее зверь, первый знакомый из этого вида. Бледность, взгляд отрешенный. В этом облике Эл уловила что-то неземное, легкое как сияние, что окружало ее. Ее отражение что-то говорило, жестикулировало. В движениях не было силы, были легкость и обаяние. А потом возникла она же, лежащая на уступе, что-то бормоча. Потом отражение повернулась. Тогда Эл ощутила разницу. В новом отражении читалась сила, взгляд был строгим и холодным, как у Кикхи когда-то. В нем сквозила самоуверенность. Ее окутывал огненный ореол, а не прежнее легкое сияние.
Видение исчезло.
– Большая разница. Я понимаю, - согласилась она.
– Это плата за обитание здесь. Я пришла другой и действительно не знала бы разницы. Там была Эл, а теперь дочь владыки… Что значит, не так? Я не его дочь.
В ответ Эл увидела Фьюлу.
– Она. Да, она его дочь. А я? Ты можешь сказать кто я?… Я бы с радостью навела справки о себе, если бы знала, у кого спросить… Не станешь показывать, потому что я стану вам врагом? Никогда.
Эл снова увидела себя в двух ипостасях. Намек прозрачен.
– Ты считаешь, что я изменюсь… Изменюсь непременно… Это потом. А сейчас союз между нами не возможен?… Я - враг? Ты не убила меня… Потому что пока я ничего вам не сделала… Кто-то из моего рода на вас охотился. Я помню одну мою беседу с братом.
Эл впервые назвала Кикху братом, и собственное признание смутило ее. Она уже поставила себя на один уровень с ним.
– Фыф, - презрительно прозвучало в подтверждение ее мыслям.
Эл кивнула.
– Знаешь, мне сейчас не до чувств. Если я стану анализировать себя, я не сделаю то, зачем пришла. Я тоже упряма. Меч я верну. Я не хотела бы ссориться, наоборот, буду рада союзнику… Поможешь найти? Отлично… Наблюдай, если интересно.
Зверь внезапно пропала, прямо на глазах, потом появилась снова. У ног Эл теперь лежали ножны.
– Значит, мы договорились.
– Эл наклонилась, чтобы поднять оружие. Лапа накрыла его раньше.
– Поклясться? Клянусь, что никогда не стану охотиться
***
– Куда она зашла? Я не могу ее увидеть. Смин - опытный охотник, не новичок, как Пин, если мы и ее лишимся, то не оправдаемся перед ее отцом и дядей. В ее пропаже обвинят нас и припишут этому политическую окраску, - рассуждал молодой жрец храма владыки.
Охота перестала быть удовольствием. Два дня назад курсант Пин был сожран хищником еще до наступления темноты. Смин, которая была его наставником, расстроенная до злобы этим обстоятельством решила отомстить и поохотиться в одиночку на опасного хищника днем, пока он мог спать в берлоге. Их осталось трое: жрец храма по имени Исмари, стрелок Бадараси, и жених Смин - Кумон. Ему-то и отвечал жрец. Его товарищ тревожился о будущей супруге. Эту охоту они приурочили к свадьбе. Смин - женщина самостоятельная, потеря курсанта раззадорила ее, и Кумон согласился с ее доводами, отпустил одну. Она обещала найти логово и вернуться до заката. Вот наступил новый день, опознавательные сигналы не работали с середины ночи. Кумон проклинал себя за беспечность. Исмари прибег к своему опыту жреца, но видел только свечение, соответствовавшее тому, что Смин жива.
Страдания жениха не занимали Исмари, исчезновение женщины его никогда бы не озаботило. Смин - дочь высокопоставленного чиновника, а дядя наставник в его храме. Ему лично придется отчитываться за неудачную охоту. Старое поколение не разделяло этой забавы, в них жил религиозный страх перед могуществом владыки. Но с тех пор, как открыли энергию дверей, посещение миров перестало быть храмовым таинством возвышенным и запретным. Исмари был убежден, что доживет до времен, когда сменится поколение, и они - новые правители мира, к которым по рангу он будет принадлежать, -станут править всеми мирами. Он не любил охоту, считая эту забаву тренировкой нервов хорошей для самомнения и плохой для пользы правления. От посещений миров он не отказывался, поскольку предпочитал знать их не по книгам и видениям, а по личному опыту. Так Исмари оказался в компании охотников, сам не будучи охотником. Он не прочь тренироваться в стрельбе и ловкости, это полезно телу. Он не стал убивать животных потому, что его компаньоны изменили заранее оговоренную тактику охоты и кинулись бить столпившееся стадо. Их забавляло такое везение.
Пин по молодости сильно испачкался в крови. Он гордился этим обстоятельством, считая, что так он смотрится мужественно. Бедолага не учел, что запах мог бы произвести хорошее впечатление на таких же, как он, курсантов, но в этом мире он стал причиной его смерти, сделав его добычей. Как не предупреждали его, он не нанес на одежду уничтожитель запаха, поскольку через систему искусственного дыхания он его не чувствовал, анализатор зашкаливало, вызывая у Пина гордость бывалого охотника. Увещевания Смин не действовали, они вне службы, Пин относился к ней, как к сестре и шутил по поводу свадьбы, чем сердил Смин. Она ослабила наблюдение за ним, а потом готова была выть от отчаяния, когда отгоняла хищника от останков тела. Зверь сбежал, что ввело Смин в пыл погони.
Кумон не смог уговорить осторожного Бадараси приступить к поискам. Стрелок отказался, опыт старого охотника подсказывал, что Смин ждала участь ее ученика. Половина слов Исмари была адресована стрелку. Но Бадараси сидел на своем камне, перебирая добытые кости, жилы и куски шкур. Кумон стал доказывать ему, что стрелок не прав, что он сомневается в своих силах. Исмари улыбнулся про себя этому методу. Кумон был легионером его высочества правителя. Намеки на трусость в ходу лощеных легионеров, которые покидают столицу ради развлечений, а для полевого бойца Бадараси, которого унижали с малолетства, намеки, что дыхание ветра. Бадараси задал Кумону вопрос, который Исмари счел умным: