Пять
Шрифт:
Оказалось, что в отеле давно живёт один из приятелей его владельца, занимая чуть ли не целый отсек в самом конце этого огромного разветвлённого комплекса – в тупике, резко уходящем от центрального коридора вправо. Чтобы попасть туда, нужно было спуститься со второго этажа по лестнице на полуторный уровень: там за одной большой дверью и находился весь этот блок.
Пока мы шли туда, Эля вкратце рассказала, что этот друг хозяина отеля – важный учёный, работавший то ли по линии «Роснано», то ли при каком-то крупном институте. Финансирование у него солидное, и
– А зачем ему было нужно селиться в этом отеле? – удивился я. – Что за странная прихоть?
– Понимаешь, он человек скрытный, – объяснила мне Эльвира, – но мы с ним сдружились. Он сказал, что занимается здесь научными исследованиями, чтобы не светиться в головной конторе. Что-то вроде индивидуального предпринимателя под частные заказы. Хозяин отеля, по-моему, с ним в доле в его проектах, поэтому и разрешил ему занять весь отсек. Он целый год сидел здесь безвылазно, а теперь сказал, что съездит в Москву недели на две и отвезёт готовые изделия.
– Что за изделия? – поинтересовался я.
– Сейчас увидишь, тебе понравятся, – ответила она. – Меня он попросил в его отсутствие последить за его апартаментами: цветы полить, пыль вытирать, за электроприборами посмотреть. Вот там я тебя и размещу. И немного денег подзаработаю. Только не удивляйся: это не гостиничный номер, а по сути большая лаборатория. Он жил там почти безвылазно – и спал, и работал. Но тебе ночь-другую перекантоваться – сойдёт, раз согласен. Но за каждую последующую ночь – ещё по три тыщи! – снова напомнила она.
– Ja, ja, naturlich, – ответил я, прикинув, что мне опять где-то нужно будет раздобыть денег («Займу у Покрова?»). – А чем этот учёный занимается? В какой сфере работает?
– Мне он сказал, что разрабатывает биороботов: мужчин-двойников для политиков и бизнесменов, а женщин – вместо резиновых кукол и на замену проституткам. Да ты сейчас сам всё увидишь – там у него должны быть образцы типа манекенов. Только ты их не трогай, чтобы он ничего не заподозрил, когда вернётся. Переночуешь и всё! – строго добавила она. – А я потом приберу, надеюсь, он ничего и не заметит. Он богатый, – а скупердяй! – в сердцах воскликнула Эльвира. – Просил присмотреть на две недели, а дал мне за это всего червонец!
– Такое бывает. А я, видишь – бедный, а плачу три косаря за ночь. Спасибо тебе! – поблагодарил я свою спасительницу.
За время беседы мы дошли практически до самого конца длиннющего коридора, повернув вправо спустились на половину пролёта вниз по лестнице и упёрлись в серебристую металлическую дверь. Эльвира достала ключ, вставила его в замочную скважину, повернула – и мы вошли.
Сны о чём-то большем
Помещение сразу поражало своими размерами. От двери до единственного большого окна напротив было метров двадцать. В ширину – метров восемь. Перегородок не было – всё пространство делилось на секции мебелью.
Справа и слева от входной двери стояли два больших гардеробных шкафа. Далее по левой стороне шли туалетный и душевой
По правой стене за гардеробом шла зона всевозможных приборов, медицинских и каких-то иных неведомых мне барокамер, центрифуг, электротехники и другой аппаратуры, а пространство у самого окна справа от дивана было затянуто цветными шторками и ширмами.
Я поставил бутылку коньяка и фрукты на барную стойку, оглядел комнату и сказал Эльвире:
– Действительно – ощущение, что попал в научно-производственную лабораторию. Примерно в такой я недолго работал на авиационном заводе в Нижнем. Только там было больше железяк, а тут в основном – пластик да кожа, что ли, какая?
Подойдя к окну, я провёл ладонью по коже дивана – она была гладкой до изумления.
– Спать буду здесь? – спросил я свою спутницу.
– Да, – ответила она. – Бельё – в шкафу. Сам постелешь или тебе постелить?
– Буду премного благодарен, я сегодня вконец вымотался. А я пока открою бутылку коньяка – ты обещала выпить со мной на брудершафт.
Пока она расстилала простыни, я подошёл к барной стойке, разлил по рюмкам коньяк, нарезал груш и лимонов. Когда она подошла ко мне, я протянул ей рюмку, тарелку с фруктами и театрально произнёс:
– Моя спасительница! Предлагаю выпить за наше знакомство, вашу неземную красоту и отзывчивость к ближнему своему.
Она заулыбалась, мы чокнулись рюмками, переплели руки и, глядя друг другу в глаза, выпили коньяк до дна. Поцелуй был страстным даже со скидкой на то, что за день я совсем умаялся. Эля зарделась, мы взяли груши – они оказались очень сочными и сладкими, но не вкуснее нашего поцелуя. Я видел, что она очень даже не прочь, но силы покидали меня…
– Да, кстати, ты грозилась показать мне здесь что-то эдакое… Какие-то изделия? – спросил я её, ставя рюмки на стол. – Это наверняка спрятано в гардеробе? Или в душевой? Или в этих барокамерах?
– Это будет для тебя сюрпризом, – ответила она. – В этих, как ты их назвал, барокамерах он их, видимо, делает. А изделия – куклы – вот они! – Она подошла к ширмам и шторам справа от окна и резко все их сдвинула и раздёрнула.
Я выронил грушу на пол и только что и мог вымолвить:
– Охренеть…
Справа от дивана у окна, ранее скрытые завесами, моему взору открылись пять ослепительной красоты обнажённых женщин, три мускулистых красавца и два невзрачных мужичка.
Я не мог прийти в себя от столь внезапного зрелища, медленно приблизился к ним, повторяя одно только слово в разных вариациях:
– Охренеть! Опупеть! Что это?
Конечно же, я сначала двинулся к женщинам. Из пяти обнажённых красавиц я сразу узнал двух: это были абсолютно голые Моника Беллуччи и Шарлиз Терон. Три другие были ничуть не хуже, имён их я не помнил, но самих явно где-то раньше видел. «В порнофильмах!» – тут же догадался я. Одну, кажется, звали Kendra Lust.