Пятая колонна
Шрифт:
Пожалуйста, Петра, скажите ему, чтобы он шел завтракать.
(у двери номера 110). Сеньорита просит вас прийти позавтракать, но только там почти нечего есть.
Передайте сеньорите, что я никогда не завтракаю.
(у двери номера 109). Он говорит, что никогда не завтракает. Но я-то знаю, что он завтракает за троих.
Петра,
(у двери номера 110). Она вас ждет.
Какое слово! Какое слово! (Надевает халат и туфли.) Маловаты немного. Должно быть, это Престона. А халат симпатичный. Нужно предложить ему, может, продаст. (Складывает газеты, открывает дверь, подходит к двери номера 109, стучит и, не дождавшись ответа, входит.)
Войдите. Ну, наконец-то!
Тебе не кажется, что мы несколько нарушаем приличия?
Филип, ты милый и ужасно глупый. Где ты был?
В какой-то чужой комнате.
Как ты туда попал?
Понятия не имею.
Неужели ты совсем ничего не помнишь?
Припоминается какая-то дичь, будто я кого-то выставил за дверь.
Престона.
Не может быть.
Очень может быть.
Нужно его водворить обратно. Я против подобных грубостей.
Ах, нет, Филип. Нет. Он ушел навсегда.
Страшное слово — навсегда.
(решительно). Навсегда и безвозвратно.
Еще страшнее слово. У меня от него мурмурашки.
Это что за мурмурашки?
Все равно, что мурашки, только хуже. Понимаешь? Когда мерещится что-нибудь очень страшное. То появляется, то исчезает. Ждешь его из-за каждого угла.
И с тобой это бывало?
Еще бы. Со мной все бывало. Самое скверное, что я помню, была шеренга морской пехоты. Вдруг все разом входили в комнату.
Филип,
Филип очень осторожно присаживается на кровать.
Филип, ты должен мне кое-что обещать. Мне не нравится, что ты столько пьешь, и не имеешь никакой цели в жизни, и ничего не делаешь по-настоящему. Я хочу, чтоб ты покончил с этой жизнью мадридского шалопая, — хорошо?
Мадридского шалопая?
Да. Да. И с Чикоте. И с Майами. И с посольствами, и с Misterio, и с Верноном Роджерсом, и с этой ужасной Анитой. Хотя посольства, кажется, хуже всего. Ты больше не будешь, Филип, — хорошо?
А что ж тогда делать?
Все, что угодно. Ты мог бы делать что-нибудь серьезное и приличное. Ты мог бы делать что-нибудь смелое, достойное и хорошее. Знаешь, чем это кончится, если ты будешь слоняться из бара в бар и водить компанию со всеми этими ужасными людьми? Тебя просто пристрелят. На днях одного пристрелили у Чикоте. Это было ужасно.
Кто-нибудь из наших знакомых?
Нет. Просто какой-то несчастный оборванец, который ходил с пульверизатором и всем брызгал в лицо. Он никого не хотел обидеть. Но кто-то рассердился и пристрелил его. Я видела все, и это было очень неприятно. Это случилось так неожиданно, и он лежал на спине, и лицо у него было совсем серое, а еще минуту назад он был такой веселый. Потом два часа оттуда никого не выпускали, и полицейские у всех нюхали револьверы и не разрешали официантам подавать спиртное. Его ничем не прикрыли, и нам пришлось показывать свои документы человеку, который сидел за столиком как раз возле того места, где он лежал, и это было очень неприятно, Филип. Носки у него были такие грязные, и башмаки стоптаны до дыр, а рубашки совсем не было.
Бедняга. Ведь то, что там теперь пьют, это самый настоящий яд. Совершенно теряешь рассудок.
Но, Филип, тебе-то незачем быть таким. И тебе незачем ходить туда, еще пристрелят когда-нибудь. Ты мог бы заняться политикой или какими-нибудь военными делами, — вообще чем-нибудь достойным.
Не искушай меня. Не буди мое честолюбие.
Пауза.
Не рисуй мне радужных перспектив.
А что это еще за выходка с плевательницей у Чикоте? Ты просто нарывался на скандал. Именно нарывался, все говорят.
А с кем скандал?
Я не знаю с кем. Не все ли равно с кем. Ты вообще не должен скандалить.
Я тоже так думаю. Вероятно, и так долго ждать не придется.